Конагер - Ламур Луис. Страница 15

— Ничего ему не причитается. Он помогал им грабить вас.

— Тем не менее он работал у меня. Зайди в дом, Малер, когда будешь готов.

— Вот кремень мужик, а, Крис? — сказал Конагер.

Малер не ответил, но, когда лошадь была оседлана, он повернулся к Конагеру:

— Пусть подавится своей честностью! Не надо мне его проклятых денег!

— Да возьми уж. Может, это последние честные деньги в твоей жизни.

Малер резко повернулся:

— Заткнись, Конагер. Дьявол тебя раздери, заткнись! Я не хотел тебя убивать, но…

— В это время года хорошо в Аризоне, если проехать подальше на юг, — заметил Конагер, — в Калифорнии тоже неплохо, или на техасской части побережья.

Из темноты появился Джонни Мак-Гиверн. Увидев Малера, привязывавшего узел за седлом, он удивился:

— Эй, что тут происходит?

— Я уволился, малыш. Собирайся, мы уезжаем.

— Куда?

— Перехожу на ранчо «Пять решеток». Шевелись, я не намерен торчать здесь всю ночь.

Джонни недоуменно поглядел на него, потом на Конагера.

— Твоих рук дело?

— Нет, его. Он пришел к выводу, что не может больше надувать человека, который честно ему платит, и идет к тем, на кого работает по своему собственному выбору.

— Ты слишком много треплешься! — оборвал его Малер. — Поторопись, малыш.

— Решай, Джонни. У тебя есть выбор: или присоединиться к этим друзьям с большой дороги, или играть честно. От того, как ты выберешь сегодня, будет зависеть вся твоя жизнь.

— Но Крис — мой напарник!

— С таким напарником прямой путь в ад или на виселицу. Куда тебе больше хочется?

— Заткнись, Кон! — рявкнул Малер. — Предупреждаю: заткнись!

— Тебе еще не понятно, Малер? Я никогда не заткнусь. И твоим приятелям объясню, что значит воровать у честного человека скот. С того момента, как ты выедешь за ворота, я объявляю войну, Крис, и у меня нет ни капли жалости к таким, как ты!

— Ты же один!

— Знаю. Был такой техасский рейнджер, капитан Билл Мак-Дональд. Он говорил так: «Нельзя остановить человека, идущего вперед за правое дело». Вам следовало бы застрелить меня, а потом застрелить еще раз и вытоптать из меня остатки жизни, потому что, пока я могу ползти, я буду драться. Пока могу шевельнуть хоть пальцем, буду спускать курок. Вы, ребята, оседлали мустанга, теперь посмотрим, удержитесь ли в седле!

— Джонни, что стоишь как пень? Живее!

— Кон! Что мне делать?

— Ты мужчина, сынок, — ответил Конагер. — Решай сам. Только помни, что на кон поставлена вся твоя жизнь… все твое будущее.

Джонни колебался. Наконец он медленно слез с седла.

— Я остаюсь. Езжай один, Крис. Извини, но наши дороги расходятся.

— Да пошли вы все к дьяволу!

Малер яростно дернул поводья и ускакал в темноту.

Конагер взглянул на юношу. В глазах у Джонни стояли слезы. Кон положил руку ему на плечо:

— Пойдем, сынок. Тебе надо поесть.

На следующий день Конагер, оставив Джонни на ранчо, отправился в объезд, но, вместо того чтобы начать описывать широкий полукруг, поскакал напрямик. Взобравшись на гребень гористого кряжа, с полчаса изучал окрестности в бинокль и лишь затем спустился на равнину и приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей, направляя встреченные группы скота к оврагам Черного Поля, где для них хватало травы и воды, да к тому же имелось укрытие от непогоды. Он работал без передышки, заставляя животных двигаться в нужном направлении, но время от времени посматривал в бинокль на север.

Так он шел по маршруту, стараясь реже выезжать на открытые места и стремясь к одной цели: согнать весь скот поглубже внутрь территории «СТ».

Лишь после полудня он заметил всадников и, немедленно развернув коня, поскакал назад на кряж по заранее намеченному пути. Оставив лошадь под прикрытием скалы, Кон вырыл для себя ямку на вершине, где, казалось, совершенно невозможно спрятаться. Оттуда стал наблюдать за незваными гостями. Один из них оказался совсем юноша, а другой, как он догадался, сам Смок Парнелл.

Внезапно всадники остановились. Конагер выругался. Они нашли его следы!

Он положил винтовку перед собой и стал ждать, не сводя глаз с противников.

Парнелл обследовал следы, потом медленно обвел взглядом окрестность, особенно его заинтересовал тот кряж, где залег Конагер, но не вершина, а места возможных укрытий. Затем он потянулся за винтовкой. Когда Парнелл положил на нее руку, Конагер уперся прикладом в плечо, прижался щекой к ложу и хорошенько прицелился. Он нажал на спуск в тот момент, когда винтовка Парнелла вышла из чехла.

Кон увидел, как лошадь встала на дыбы и метнулась в сторону. По холмам гулко разнеслось эхо выстрела. В то же мгновение ковбой вскочил и бегом бросился к своему коню.

Он снова выглянул из-за гребня только в пятидесяти футах от прежнего места, сидя в седле и до самых глаз укрывшись за пышным кустом.

Парнелл с яростными воплями поднимался с земли. Его напарник погнался за убежавшей лошадью. Смок наклонился за своей винтовкой, и Конагер выстрелил снова. Пуля ударилась в песок в нескольких дюймах от руки бандита.

Парнелл отпрыгнул так стремительно, что споткнулся и рухнул опять. В ту же секунду новый выстрел осыпал песком его лицо; затем Кон быстро сменил прицел и, когда второй наездник протянул руку за уздечкой, послал пулю перед самым носом лошади. Перепуганное животное, видимо, уже оцарапанное срикошетившей первой пулей, помчалось прочь.

Второй всадник развернулся и подъехал к Парнеллу. Но как только тот поставил ногу в стремя, Конагер хладнокровно выстрелил опять, взбив песок под брюхом лошади.

Лошадь встала на дыбы, и Смок, зацепившийся ногой за стремя, свалился на землю. Несчастное животное с отчаянным ржанием проволокло его футов двадцать, прежде чем парень смог ее остановить и дать хозяину возможность подняться.

Перезаряжая магазин, Конагер оценил свою позицию. Для более точной стрельбы ему пришлось спешиться, и теперь он отошел назад и снова поднялся на вершину. Осторожно выглянув из-за гребня, увидел вдалеке лошадь с двумя наездниками; они были уже вне досягаемости выстрела.

До самого заката Конагер усердно трудился, направляя разбредшийся скот к холмам. Там, в оврагах с хорошей травой и изобилием воды, он будет в относительной безопасности, потому что заставить коров выйти оттуда в голую степь — задачка не из легких. А скотокрады, как он хорошо знал, не охотники до тяжелой работы.

Сумерки уже давно наступили, когда Кон повернул назад. Во двор ранчо въехал только в полночь.

Во тьме возле дома возникло какое-то движение, перед ковбоем появился Сиборн Тэй.

— Я беспокоился за тебя, сынок. Твой конь, вижу, вконец измотан.

Конагер спешился и, расседлывая коня, рассказал о том, что случилось.

— Хотелось показать этим бандитам, что за развлечение их ожидает, — добавил он. — Может, у них поубавится охоты воровать скот.

— Вряд ли, — заметил Тэй. — Только не у Смока Парнелла.

— Во всяком случае, они предупреждены. Значит, теперь возжаждут крови. Будьте настороже.

Конагер вошел в кухню и тяжело опустился на стул.

— Я выйду на дорогу… улягусь и буду их встречать.

Он медленно ел, наслаждаясь каждым куском, едва ли помня, что не держал во рту ни крошки в течение многих часов. Тяжесть в мышцах давала о себе знать. Сон был необходим, как хлеб, — но то, что он начал сегодня, не терпело отлагательств.

— Нам нужны люди, — сказал Тэй. — Ты не вынесешь эту борьбу один. Леггет старик, а Мак-Гиверн… сразу же попадет под пулю. Слишком горяч. Я боюсь за него.

— Оставьте это мне. Ваша задача — удержать ранчо, а я покручусь тут вокруг и постараюсь испортить им удовольствие. — Внезапно лицо Кона прояснилось. — У меня есть идея насчет того, где добыть одного человека. Может, и не выйдет, конечно, но попытаться стоит.

Покинув дом, он немедленно отправился будить Джонни.

— Как ты насчет прокатиться миль этак пятьдесят — шестьдесят?

— Куда?