Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Любимая Татьяна. Страница 2

Узнать можно только по фигуре и волосам, лица не видно.

— Знаешь ее? — показываю девушку Семену.

— Неа. Первый раз вижу.

— Можешь узнать, к кому приходила?

— Постараюсь.

Скачиваю видео себе на флешку.

За небольшое вознаграждение Семен удаляет с сервака последние двадцать минут записи.

Я тебя найду, незнакомка. Мне одного раза было мало. Еще хочу.

Глава 1

— Па-па, вставай!

Матрас под моим боком несколько раз содрогнулся.

Успел прикрыть рукой пах, вовремя, потому что острые коленки дочери тут же приземлились на бедра в опасной близости от детородного органа.

— Выходной же, котенок, дать поспать! — сонно ворчу.

Длинные волосы щекочут лицо. Не открывая глаза, мотаю головой.

Легкие заполняет дорогой сердцу сладкий ванильный аромат, меня топит нежностью и любовью к единственной женской особе в моей жизни. Стараюсь сохранить хмурое спросонья лицо, но губы так и норовят разъехаться в стороны.

Маленькие теплые ладошки обнимают щеки, фиксируя.

— Не-ет! Севодня палк, — дышит на меня молоком, — ты обещал. Вставай!

Я обещал, да. Еще в прошлый понедельник. Наивно думал, что дочь забудет, но нет, помнит, поднимает ни свет ни заря.

И причин отказывать нет, кроме собственной лени.

— Дай мне еще пять минут.

— Лаз, два, тли, четыле, пять, — тараторит. — Все! Отклывай глазки!

Пальчики начали оттягивать веки.

— Помогите! Хулиганы зрения лишают! — кричу, резко выпучиваю глаза и одним движением укладываю бесстрашную девчонку на лопатки, щекочу.

Комнату заливает громкий детский смех, крик. Таська дрыгается, уворачиваясь от щекотки, просит о помощи.

— Все, все, хватит! Я больше не буду! Хи-хи-хи, ха-ха-ха!

— Точно не будешь? — замирают мои пальцы на ее боках.

— Не буду! Не буду! — верещит, продолжая хохотать и дрыгаться.

Поднимаю руки вверх.

— Буду! Буду! — еще громче хохочет, перекатывается на другой край кровати, соскакивает с нее, бежит к выходу.

— Собирайся давай, егоза! — кричу ей вслед.

Сна как не было.

Таська умеет будить.

Рывком поднимаюсь с кровати, кручу руками мельницу, разминаю шею.

Подхожу к окну.

Доброе утро, что ли, новый город.

Небольшой, тихий, зеленый.

Он представляется мне маленькой отдельной страной со своим климатом и особенным солнцем. Оно тут не обжигающе жаркое, очень яркое, а всего — то в двухстах километрах от нашего прежнего места жительства.

Таська копошится в своей комнате.

Надо найти ей няню на всякий форс — мажор.

С садиком я договорился и уже водил ее туда несколько раз на неполный день. Вроде понравились и дети, и воспитательницы.

Дочь коммуникабельная с теми, кто не претендует на члена нашей с ней маленькой семьи.

Именно поэтому у нас было шесть нянь. Последняя была хорошей. Мариванна. Бойкая одинокая женщина пятидесяти пяти лет, заменившая Тасе родную бабушку. А до нее были молодые и заинтересованные во мне, а не в моей дочери. Моего терпения хватало на день — два, затем прощались без права на амнистию.

Здесь тоже предстоит отбор. Жаль, что Мариванна не согласилась переехать с нами, тут ей и комната нашлась бы…

Жениха, может, ей какого найти по соседству? Она же не поехала с нами потому, что встретила какого — то мужчинку. Надо позвонить, узнать, как дела, вдруг не срослось у них.

Я эгоист, да. В первую очередь хочу благо для своей дочери и себя.

Иду в душ.

Утреннее возбуждение дает о себе знать. Что — то мне снилось сегодня эротическое. Участник я, участница…

Образ расплывчатый, никак не ложится на Таськину маму, вообще ни на кого не ложится, но было приятно, послевкусие еще со мной, разрядку получаю быстро, но удовлетворения нет.

С женщинами проблем у меня нет, проблема в том, чтобы они понравились дочери. Таська отвергает всех, а идти против нее, скакать между двух огней не хочу.

Поэтому я давно оставил идею найти Тасе маму, себе жену, не вожу домой никого, а снять напряжение можно и в гостинице с девицей, которая ни на что не претендует. Кстати, надо будет этим заняться. Вот найду дочке няню, тогда…

— Папа, петухи! — ноет под дверью дочка.

— Минуту.

Обтираюсь полотенцем, надеваю халат, выхожу.

— Ого, какие шикарные петухи! — оцениваю прическу дочери. — Сама сделала?

— Сама, — печально.

Тася пытается быть самостоятельной, я даю ей право выбора, прихожу на помощь только когда она действительно нужна. Вот как сейчас.

Дочь пыталась собрать волосы в хвостик, теперь часть волос торчит в разные стороны, часть прихвачена розовой резинкой, а дополнительным украшением ко всему этому — десяток огромных петухов вокруг резинки.

— Папа! Исплавь! — канючит.

Единственное, что я могу сделать с Таськиными волосами, это хвост без петухов. Шевелюра у нее шикарная, волосы густые, светлые, шелковистые, достались от матери. Вита была красавицей, я фанател от ее волос, обожал их в разном виде — заплетенными в одну косу или две, колоском или классикой, распущенными, волнистыми или идеально прямыми, уложенными в гульку или в конский хвост.

Косы дочке заплетать я так и не научился. У нее не хватает усидчивости, у меня — терпения. Мороки с ее волосами много, особенно попробуй расчеши после купания, несколько раз предлагал обстричь хотя бы по плечики, дочь против. Ей надо такие же, как у мамы на фото.

Мариванна обычно заплетала Таське одну косу и шпильками укладывала ее в шишку. Но теперь няни нет, я делаю то, что умею.

Таисия морщит носик, стонет и ойкает от боли, пока я распутываю колтуны. В такие моменты жуть как хочется взять ножницы и под мальчишку…

Так, спокойно, папаша, держи себя в руках, отвлекись.

— Котенок, давай — ка повторим, где ты живешь? — устраиваю «экзамен».

— Улица Володалского, дом шесть, квалтила… м — м… — закатывает глазенки вверх, вспоминая, — пятьдесят тли!

— Нет, квартира двадцать семь, — поправляю.

Дочь еще путается, мешая старый адрес и новый. Прежний мы с ней учили сразу, как она начала более — менее внятно разговаривать.

— Ой, точно. Двадцать семь.

— Папу зовут…

— Папой!

— Нет.

— Папочкой! — балуется. — Папулей.

— Та — я! — делаю вид, что сержусь.

— Тиул Александлович Велшинин, — вспоминает мгновенно. Невинно хлопает ресницами и смотрит на меня честными ясными глазками.

— Тимур, — поправляю. Любит она мое имя коверкать.

Вообще у Таси проблемы только с «р», остальные звуки более — менее произносит, но иногда забывается и шепелявит как маленькая.

Хорошо бы няню найти с логопедическим уклоном.

— Тиул, — хитро лыбится.

— Ладно, — сдаюсь я. — Твое полное имя…

— Таисия Тиуловна Велшинина.

— Молодец, Таисия Тиуловна Велшинина, — передразниваю. — А теперь продиктуй мой номер телефона.

— Восемь. Девятьсот тлинацать…

С горем пополам хвост сделан, а экзамен с небольшими помарками сдан.

Таська довольная ускакала одеваться, я иду на кухню.

В чашке на столе остатки шоколадного молока. Моя самостоятельная звезда уже позавтракала шоколадными шариками с молоком.

Заряжаю турку, варю кофе, сооружаю бутерброд из хлеба и колбасы.

По кухне плывет бодрящий кофейный запах, зависнув, смотрю, как постепенно образуется шапка.

По гарнитуру скачут солнечные зайчики. Весна нынче ранняя, теплая, солнечная, а может, климат этого города другой.

Утро очень похоже на то, когда Вита была со мной, а Таси у нас еще не было. Любимая подходила сзади, обвивала мою талию обеими руками, целовала между лопаток, ложилась щекой на спину.

Заводила мгновенно. Одним прикосновением, взглядом, запахом.

Мы были счастливы вдвоем целых два года. Потом счастья стало больше, когда узнали, что у нас будет ребенок. Долгие девять месяцев, токсикоз, роды. Нас стало трое. Счастья стало больше, но… ненадолго.