Истинная для проклятого. 2 часть (СИ) - "OliviaDriar". Страница 7

Звонко плескалась вода под лопастями водяной мельницы, приводимой в движение небольшой речушкой, протекающей через город. Чем быстрее бежала речка, тем оживлённее крутилось мельничное колесо. Когда течение замедлялось, мельница лениво вращала темными, разбухшими лопастями с различной скоростью.

Над головой Анны сияли гирлянды с яркими лампионами, языки пламени которых трепетали, словно живые, под дуновением теплого ветра, заставляя ее сердце сжиматься от восторга. Она запрокинула голову и перевела очарованный взгляд с гирлянд из некогда цветущих на земле цветов на ночное небо. Оно походило на темное покрывало с нарисованными на нем тысячами звезд.

Как давно она не гуляла! Не ходила по переулкам родного города и не вдыхала полной грудью свежий ночной воздух. Ощутив на себе чей-то взгляд, Анна повернулась. Глаза графа ( они единственные не были скрыты под темным плащом с капюшоном и маской) смотрели на нее со странной, ничем не объяснимой нежностью. Он прятал под длинным плащом свои шрамы, раны, зеленые вены, выпирающие на невероятно бледной и будто совершенно бескровной коже. Он скрывал уродство, которое Анна совсем перестала замечать в нем. Она даже на мгновение подумала, что было бы в разы лучше, если бы он снял плащ и маску и прогуливался бы вместе с ней таким, какой он есть, не прячась под тканью черного, в тон ночи одеяния.

Звуки гармошки становились все громче. А значит, они приближались к главной площади города. Пройдя еще немного, они вдруг остановились. Широкая центральная улица бурлила радостью вечерней жизни, не обременённой заботами. Под раскинутыми шатрами торговали освежающими фруктовыми напитками, сладостями, свежеиспеченными булочками с золотистыми и аппетитными корочками, предлагали помериться силами и проверить свои способности в тех или иных видах борьбы. Неподалёку стояли соломенные мишени для стрельбы из лука. Молодой парнишка расправил плечи сосредоточился и выпустил в них две стрелы, одну за другой. И стрелы попали в цель! Он сразу же радостно обернулся к юным девицам, наблюдающим за стрельбой. Горящие глаза парня были устремлены на одну из девушек, чьи прекрасные, кудрявые, белокурые волосы трепетали от дуновений легкого ветра. Он смотрел на нее, гадая, смог ли своей точной стрельбой удивить возлюбленную. И улыбка на лице красавицы смогла растопить сердце парнишки.

Анна с графом прошли еще немного вперед. Рядом с шатрами бегали и резвились маленькие и лохматые дети. Некоторые из них, взявшись за руки, водили весёлые хороводы и неуклюже подпевали народным песням.

Здесь было куда светлее, чем на окраине города. Мягкий свет фонарей создавал ощущение чего-то прекрасного и волшебного. Музыка приводила всех в состояние восторга. Все играли на губных гармошках и флейтах. Вокруг царило веселье и оживление. Под аккомпанемент губных гармошек жители распевали разные песни. Анна не знала слов, но ей безумно хотелось подпевать. Невольно она поддавалась ритму веселой музыки, да и граф тоже. Анна видела в его желтых глазах слабый интерес к празднеству.

В центре площади стоял старый колодец, также увешанный цветочными гирляндами. Древнее сооружение, построенное из неровных и шершавых серых камней, придавало всему празднику некую приятную атмосферу.

Окруженная палатками и шатрами, в центре главной площади маленького городка была возведена небольшая деревянная сцена. По обе ее стороны свисали потрепанные, старые полотнища занавеса красного цвета. Вдруг губная гармошка, игравшая около сцены, затихла. Все замолкло. Люди заинтересованной толпой потянулись к сцене в ожидании чего-то интригующего.

Анне, как и всем, стало любопытно, что будет дальше. Они вместе с графом протиснулись сквозь толпу и отыскали удобное местечко во втором ряду. Тишину, нарушаемую лишь шепотом заинтригованной толпы, рассек барабанный бой. На наспех сооружённую сцену взобрался шут. Под ногами его заскрипела пара досок, давно прогнившие от сырости. И хромая нога шута едва не угодила в эту хитрую ловушку.

— Милые дамы и почтенные господа, добро пожаловать! — громким басом, растягивая некоторые слова, поприветствовал толпу шут.

Он был одет в разноцветное и не самое чистое платье, измятое так, словно его владелец провел в нем ночь на груде соломы. Голову шута венчала высокая шляпа, увешенная звенящими бубенчиками.

— Сегодня расскажу я вам удивительную историю, — продолжил шут. — Историю о красоте, о проклятье…и о любви!

Шут старательно всматривался в заинтересованные лица собравшихся. И довольная усмешка промелькнула в его глазах, когда он увидел интерес зрителей. Позади неосвещённой сцены кто-то заиграл на скрипке леденящую душу мелодию.

— Ах, любовь-любовь! — вскричал шут, остановившись на месте и опустив глаза. — Любовь, что дарит счастье и становится проклятьем! — Он озорно посмотрел на толпу. — Любовь, что ядом отравляет жизнь и исцеляет ее! Любовь, что убивает и воскрешает!

Анна вслушивалась в эти слова, словно искала в них какой-то скрытый смысл. Она настолько погрузилась в яркую речь шута, что даже не заметила, как руки графа стали медленно и незаметно для всех исчезать.

Шут не говорил, а буквально выкрикивал слова, казалось, подобным образом он желал привлечь к себе гораздо больше внимания. И у него это получалось весьма удачно. К толпе присоединялось все больше заинтересованных людей. Они теснили друг друга, чтобы подойти поближе к сцене. Звуки скрипки, поначалу глухие, но потом нежные, медленно усиливавшиеся, постепенно заполняли пространство.

— Ла-ар! — шут заорал, рискуя сорвать голос, — каким бы ты ни был шустрым, тебе не убежать от судьбы! Она настигнет… кхх! Кх-х! —.

Шут сухо закашлял, и скрипка тотчас прекратила играть. Воцарилась тишина. Шут выставил руку вперед и обернулся вокруг своей оси так быстро, что полы его платья поднялись в воздух, а затем замер. Вдруг в руке его появился железный бокал, вмиг наполнившийся водой. Он поглядел на зрителей и, прочитав на их лицах изумление, широко улыбнулся, обнажив ряд желтых гнилых зубов. Залпом выпив воду, шут снова сделал еще один оборот, взметнув полами платья, и замер. Бокал исчез. Зрители восторженно зааплодировали. Ну и фокус, подумала Анна!

Проделки шута закончились, и вновь торжественно загремела скрипка. Едва уловимый перезвон колоколов в церкви приятно дополнял и музыку инструмента, и речь шута.

— Прощу прощения! Ну, продолжим, — проговорил шут и тем же громким певучим голосом, как вначале, воскликнул: — От любви не убежишь, не скроешься! Она отыщет тебя, где бы ты ни был, в каком бы потайном углу не прятался!

Граф окончательно растворился в воздухе, вернувшись в замок. Но Анна этого даже не заметила. Она во все глаза наблюдала за представлением.

— Любовь настигает всех! Всех! — раскинув руки, крикнул шут. — Может быть, прямо сейчас любовь подкрадывается к вашему сердцу! Мгновение… и оно падет перед чарами истинной любви!

В это время где-то в толпе маленький мальчик, ловко запуская руку в карманы увлеченных выступлением гостям, воровал монеты и кольца с пальцев горожан. А те даже этого не замечали.

Шут спустился со сцены на одну ступеньку, чтобы стать ближе к зрителям.

— Страшно? — спросил он. — Ну-ну, не стоит! Любовь не так страшна, как может вам казаться.

С верхушки деревянной сцены свисали виноградные лозы, опускавшиеся вниз под тяжестью спелых гроздьев, они, вероятно, были повешены здесь для красоты.

— Вот вы, — обратился шут к девушке, стоящей в первом ряду, — верите в любовь?

Та от неожиданности замерла как вкопанная, не зная, что ответить. Но шуту и не нужно было ответа. Он повернулся к другому зрителю и спросил у него:

— А вы любили?

Мужчина кивнул.

— А вас любили?

Гость снова удостоил шута молчаливым кивком.

— Счастливые люди, что могу сказать! — С завистливой улыбкой шут отвернулся от собеседника и, поблуждав испытующим взглядом по толпе, остановил взор на ком-то еще. — А вы, прекрасная особа, верите, что можно полюбить душу?