Адский договор: Переиграть Петра 1 (СИ) - Агишев Руслан. Страница 15

От душа Дмитрий вылил грязи на помещика. Вскользь даже упоминул про старых богов, которым Скуратов кладет втихаря тризны. И судя по загоревшим глазам игумена, его удар достиг цели. Помещику явно придется несладко.

Его же ждет Славяно-греко-латинская академия, школа и средневековый университет в одном флаконе, где обучались знатнейшие отпрыски России.

[1] Руда — кровь.

[2] На копье взять — взять добычу в бою

[3] In vino feritas — в вине дикость

7. Я москвичЪ

Отправиться покорять столицу уже и в это время оказалось довольно непростым делом. Едва об этом услышала Екатерина Кобылина, мама Дмитрия, закатила такой скандал, что стены их хибары заходили ходуном. Заламывая руки, она стенала «горючими» слезами. Мол, что там забыла ее кровиночка? Пропадет ведь ее маленький сынулька в чужом городе, сгинет «за просто так», погибнет от козней злых людей. Лучше бы здесь оставался с матерью: жил бы себе спокойно, добра наживал.

Дмитрий же в этот момент стоял рядом и удивлялся. Где она интересно тут маленького детинушку видела? А спокойствие? Рядом Скуратов, как волк, рыщет. Он не то что добро, жизнь отнимет.

— Не беспокойся, матушка. Все будет хорошо. Никуда я в Москве не скину. За мной будет сам Феофан Прокопович приглядывать. Большой человек, глава Славяно-греко-латинской академии! — успокаивая маму, Дмитрий внушительно поднял палец вверх. Ещё из-за пазухи свёрнутый пергамент достал и потряс им в воздухе. — Вот! Письмо у меня к нему от игумена Дионисия. Просит присмотреть за сироткой, помочь, чем можно.

Кобылина тут же примолкла. Слезы быстро платочком промокнула и на сына выжидательно уставилась. Мол, продолжай рассказывать. Игумена, ведь, она сильно уважала. Божьим человеком называла, постоянно к его ручке прикладывалась на празднике и на исповедь только к нему ходила.

— … Вот я и говорю, матушка, что все будет хорошо. А тут поминок тебе небольшой от отца Дионисия, — с этими словами Дмитрий положил на стол перед матерью маленький свёрток с позвякающим содержимым. Развязал и торжественно выложил оттуда горстку медных монеток. В самом низу в свете свечи сверкнули и пара серебряных монеток. — Целых полтора рублей, матушка. Хватит вам протянуть пару месяцев до тепла. А там я ещё пришлю.

Конечно, лукавил парень. Ничего игумен ей не присылал. Жаден, да и беден в добавок. Приход малолюдный, доходов от прихожан мало. На прокорм только и хватает. Все эти деньги он достал из своей награбленной кубышки. Мог бы и гораздо больше, только это вызвала бы серьезные подозрения. Вопросы бы пошли никому не нужные: как, зачем и почему. Версия с отцом Дионисием мгновенно бы посыпалась. А ему этого совсем не нужно было

— Спрячь показа образа. Потом Михайле отдашь. Он знает, что нужно делать. Продукты купит, людей наймет для починки крыши. Вон, совсем прохудилась, — кивнул он на отверстие над головой и продолжил. — Не забудь! Если что-то нужно, сразу же иди к Михайле. Он все решит…

Еще бы не решил. Дмитрий по возвращению домой еще раз серьезно с ним поговорил. Как говорится, так настращал, что и самому страшно стало. Холоп окончательно впечатлился. Несколько раз даже пытался назвать его святейшим Гавриилом. Чуть всю легенду не поломал.

— Про помещика Скуратова тоже не беспокойся. Отец Дионисий пообещал приструнить его, — добавил было парень, как Кобылина охватила голову руками и ударилась в плачь. Он аж чуть с лавки не брякнулся от неожиданности. С чего бы это она так⁈

Та снова заголосила, только уже про другое.

— Как же моя кровиночка подросла, выросла. Совсем большой стал ее сынулька, в плечах косая сажень, руки, как деревца. Совсем на батюшку покойника поход стал, — всхлипывала она, то и дело текущие по лицу утирая слезы. — Вытянулся, мой ясный соколик, как светлая березка! Скоро уже и невесту искать станет…

Еле-еле Дмитрий сумел вырваться из дома. Провожала его Кобылина, словно на всю жизнь: с иконами, слезами, всеми домочадцами с многочисленными лобызаниями. Смех и грех, но не остались в стороне и животные. Худая с выпирающими боками темная буренка, что была у них одна на все деревушка, вышла на околицу и громко мычала. Почуяв какое-то движение, выскочили псы и затянули свой лай. Михайла, что смотрел на такое поведение животных с открытым ртом, едва изгородь не своротил от удивления.

— Матушка, да не нужно мне там столько барахла, — с ужасом Дмитрий смотрел на многочисленные узелки, корзинки и плетенки, которые все тащили и тащили из дома крестьяне. Кобылина лишь ножкой топала. Мол, все там пригодится: и еще крепкий дедушкин овчинный тулуп, и теплая заячья шапка, и валенки (ну и что дырявые), и липовое лукошко с сушеными грибами (чтобы было что пожевать), и холщовые порты батюшкины. — Я же столько у не увезу. Конь не выдержит от такой тяжести.

Вроде удалось ее уговорить, не класть все это в телегу. Сели с Михайлой, который должен был до города проводить, и поехали.

В пути, чтобы холоп не косился на него со священным трепетом, сделал ему целый кувшин мордовской позы. Этот слабенький сладкий алкогольный напиток, больше напоминавший девчачий коктейль, вряд ли бы сильно «ударил ему по шарам». Напряжение бы чуть снял только.

Сам же парень погрузился в глубокие и тревожные размышления. «По чесноку», у него наступал один из самых ответственных этапов его плана. Учеба в Славяно-греко-латинской академии была для него отличным шансом закрепиться в Москве для следующего рывка вперед. Если ему удастся обратить на себя внимание сильных мира сего и пробиться на верх, разобраться с заданием Сатаны было бы гораздо легче. Вопрос оставался лишь в том, как все это было сделать?

— … Я ведь там никто. Дырка от бублика, по-хорошему. В деревне новик, дворянин, а там таких пруд пруди. В академии же, вообще, буду, как бедный родственник, — еле слышно бормотал Дмитрий, лениво поглядывая по сторонам. От всплывавших трудностей, ей Богу, даже подумывал повернуть назад. В деревне, хоть стены были родными, свои люди за спиной. В Москве же один будет, как перст. — Там нужно будет очень резко «стартовать», иначе затопчут. Все надо решить в течение нескольких месяцев. Блицкриг, мать его…

Снова перед ним «встал» вопрос о заработке начального капитала. Тех денег, что им с Михайлой удалось заработать, было «кот на плакал». Выходило, примерно пять или шесть рублей, большую часть из которых пришлось оставить дома. В Москву взял только рубль с мелочью, чего для осуществления его планов явно не хватало.

— Опять браться за маску и топор? — перебирал Дмитрий варианты «зашибить деньгу», начав с самого понятного и простого. Правда, тут же отбросил это, признав этот способ малоэффективным и крайне опасным для него. — Глупость… «Бомбить» жителей в подворотнях — это бред. Никто сейчас с пачкой бумажных денег не ходит. Да и бумажных денег сейчас нет. Грабить же дома еще большая глупость. Быстро схватят и руки отрубят «за здорово живешь».

Грабеж, как способ заработка, в этом мире уже был прочно освоен без него. Мелочью промышляли душегубы с городского дна, крупняком занимались дворяне и бояре. Последние, конечно, облекали все это в рамки закона. Как, например, поступал помещик Скуратов, решивший «отжать» их собственное поместье с землями. Ну а самым крупным грабителем, пожалуй, было государство, плотно обложившее налогами все и вся: бортничество, кораблестроение, торговлю, земледелие, самогоноварение, добычу железа, солеварение и т.д. и т.п. Словом, найти свою нищу здесь было очень сложно, если, вообще, возможно.

— А деньги мне, по любому, нужны, — почесывал затылок парень, развалившись в соломе на телеге. — Чувствую, денег нужно будет немерено…

После долго размышления отказался он и от другого способа, с которого уже пытался начинать зарабатывать — от продажи спиртного. Казалось бы, самая легкая в его положении возможность быстро получить большие деньги. Только не тут-то было! Отдавая игумену бочки с кагором, он одновременно осторожно навел справки обо всем этом деле. Выходила совсем невеселая история. Не так давно по поводу незаконного производства и продажи вина и водки здесь созвали целый Земский собор или Государственную Думу, если по меркам его бывшего мира. Больше месяца заседали по такой «горячей» теме, из-за которой Москву несколько раз захлестывали настоящие «питейные» бунты. Постановили, ввести уголовную ответственность за производство и продажу алкоголя и назначить следующие наказания: штраф, битье кнутом и батогами, тюремное заключение. Вдобавок, решили наказывать и тех, кто покупал «градусную» продукцию. Их называли «питухи»[1], которых по закону разрешалось пытать для получения информации о средневековых бутлегерах.