Заноза для хирурга (СИ) - Варшевская Анна. Страница 5

– Сегодня? – поднимаю брови, подходя ближе, и хмурюсь, открывая историю болезни.

– Аннушка, понимаете… Могу я звать вас Аннушкой? – старик улыбается. – Так звали мою жену, мне будет очень приятно, если вы позволите…

– Конечно, Герман Эдуардович, но я бы попросила вас не торопиться с выпиской. Да, действительно, после стентирования мы не держим в больнице долго, но хотя бы пару дней вам нужно побыть под наблюдением.

Мужчина хмурится, но молчит.

– Я вам объясню, дело в том, что нам нужно убедиться в нормальной реакции вашего организма на…

– Ой, попрошу вас, говорите кратко! – слабая улыбка появляется на его лице, и он продолжает: – Я стар, мадмуазель, и от речей устал!

– И не терплю от барышень нотаций, – договариваю невольно и улыбаюсь.

Я совсем недавно пересматривала «Гусарскую балладу» и помню сцену Шурочки с Кутузовым.

– Ну надо же! – в глазах моего собеседника появляется интерес. – Не ожидал.

– Герман Эдуардович, – возвращаюсь к нашему разговору, – вы, конечно, можете написать отказ от госпитализации, и всё же я очень прошу вас этого не делать.

– Ну что ж, Аннушка, только ради вас, – старик откидывается на подушки, я вижу, что он… ну не то чтобы расстроен, но как-то погрустнел, и мне становится его жалко.

– Вас дома кто-то ждёт? Я бы не хотела, чтобы вы остались без наблюдения. Если вас встретят, то, может быть…

– Нет, Аннушка, – он говорит спокойно, – я живу один.

Я замолкаю, становится неловко. Наверное, его жена умерла, но неужели ни детей, ни родни? Вдруг чувствую родство с этим почти незнакомым мне человеком. У меня есть подруги, но у них всё равно своя жизнь – у Маруськи сын, Мари теперь замужем – мы буквально неделю назад отпраздновали их с Ильёй свадьбу.

– Герман Эдуардович, а давайте, я вас провожу? – произношу внезапно, и мне тут же становится не по себе. Кто я ему, зачем вообще полезла, наверняка это выглядит подозрительно. – Извините, – иду на попятный, – не знаю, почему я…

– На самом деле мне это будет очень приятно, – мужчина выглядит удивлённым и довольным одновременно, – но только зачем же вам тратить своё время?

– Вы ведь мой пациент, я несу за вас ответственность, – смущённо улыбаюсь.

– И вы меня выпишете побыстрее? – он слегка пожимает плечами. – Не люблю я больницы.

– Только не сегодня, хорошо? Завтра! – говорю, пролистывая его историю болезни. – Прямо с утра. Сейчас я сменюсь с дежурства, а на следующий день приеду за вами и выписку оформлю!

– Ну что ж, договорились, Аннушка, – Герман Эдуардович смотрит на меня с улыбкой. – Но только тогда в благодарность за вашу услугу я приглашаю вас, скажем, на ужин! Как вам идея?

– Свидание? – улыбаюсь весело. – Отлично! Я обязательно надену что-нибудь симпатичное!

– Сто лет не был на свидании, – в тон мне отвечает мужчина.

– Не может быть, сколько же вам уже?.. – округляю глаза в притворном ужасе.

– О, нет, – он смеётся. – На такие вопросы я не отвечаю, даже столь красивым девушкам!

Я выхожу из палаты в прекрасном настроении и настолько поглощена своими мыслями, что широко и приветливо улыбаюсь идущему навстречу…

Ой, блин, это же Добрынин! Который, похоже, настолько опешил от моего выражения лица, что замер на месте чуть не с приподнятой для шага ногой.

– Ан-на Николаевна, – зовёт меня, чуть запинаясь, – вы что здесь… – прокашливается, и продолжает уже более уверенно: – У вас дежурство закончилось.

– Да, Никита Сергеевич, – я уже вернула на лицо привычную маску спокойствия, которую привыкла удерживать рядом с начальством. – Уже ухожу.

Отвлекаюсь на вибрирующий в кармане халата телефон, вытаскиваю трубку и, увидев на дисплее «майор Богатырёв», прикусываю губу. Мы с Полканом познакомились, когда была ранена моя подруга – он приходил в больницу снимать показания. И теперь время от времени приглашает меня куда-нибудь. Я вижу, что нравлюсь ему, да и сама отношусь к нему тепло, но… как говорится, ничего не ёкает.

– Да, Полкан, – отвечаю на звонок, поворачиваюсь и медленно иду по коридору.

– Судя по твоему тону, ты на работе, – слышу в ответ и не могу не улыбнуться.

– А что не так с моим тоном?

– Аня, ты бы слышала себя со стороны! – мягко смеётся мужчина. – В твоём «да» отчётливо звучит: «Говорите кратко и по существу, я занята!»

– Неужели всё так ужасно? – смеюсь в ответ.

– Конечно, нет, – Полкан секунду молчит, а затем спрашивает: – Как ты смотришь на то, чтобы вместе поужинать завтра?

– Прости, не могу, – говорю с раскаянием, – у меня уже есть планы. Может быть, в другой день.

– Ага, через месяц, – грустно вздыхает мужчина.

– Обещаю, что раньше! – мне и правда неловко ему отказывать, но я уже отдала этот вечер Герману Эдуардовичу. – Давай… – задумываюсь, вспоминая свой график, – …давай в эту субботу?

– Может быть, совместим обед и ужин? И в промежутке прогуляемся? – с энтузиазмом произносит Богатырёв. – Погоду отличную обещают, а ты света белого не видишь в своей хирургии!

– Хорошо, я не против.

– Отлично! Увидимся! – довольно говорит мужчина. – Всё, не отвлекаю тебя!

– До встречи, – отключаю телефон, сую его обратно в карман и развернувшись, утыкаюсь в мужскую грудь.

Не поняла… Он что, шёл за мной всё это время?

– Никита Сергеевич? – делаю шаг назад, поднимая голову.

– Вы закончили? – с сарказмом говорит Добрынин.

– Если вы о моей смене, Никита Сергеевич, то я закончила её уже несколько часов назад, – говорю, прищурившись.

Вот ещё, мне и по телефону поговорить нельзя? Мужчина стоит передо мной, задумчиво рассматривая мою больничную униформу. Ну что ему опять не так? Я вдруг чувствую, что невозможно, невыносимо устала от всего этого. Ведём себя, как дети, поссорившиеся в песочнице! «В основном, конечно, он», – не могу не отметить мысленно. А ведь часто от нас обоих зависят жизни и здоровье тех людей, которые здесь лежат.

– Никита Сергеевич, – говорю вдруг нормальным голосом, как сказала бы любому другому человеку, – я очень устала и домой хочу. Вы мне что-то сказать, наверное, собирались?

– У вас есть домашние животные? – звучит внезапный и совершенно нелогичный вопрос.

– Да, кот, – отвечаю растерянно.

– Ну конечно, кот. Как я не догадался, – бормочет тихо зав. – Анна Николаевна, вполне вероятно, вас вызовут в субботу на работу.

– Откуда вы… – делаю глубокий вдох и закрываю глаза, потом открываю. – У вас плановая назначена? Мне нужно присутствовать?

– Н-не совсем, – он отступает на шаг.

– Тогда что? – я делаю шаг вперёд. – Что-то с расписанием?

– Да, с расписанием, – он кивает, как будто радуясь подвернувшемуся поводу.

– Я проверила его сегодня, персонала на всю неделю в отделении хватает, – ещё один шаг, он от меня, я к нему. – Что-то с документами? Внутренняя проверка?

– Да! – Добрынин оглядывается по сторонам, явно ища, за что зацепиться взглядом.

– Все журналы заполнены, истории подшиты! Если к нам завтра внезапно не пришлют батальон солдат с множественными ранениями конечностей, то моя помощь не понадобится!

Я сама сейчас кого-нибудь раню… в какую-нибудь крайне неподходящую конечность! Он же наверняка хочет опять меня загрузить работой по самую макушку, чтоб потом придираться к каждой запятой!

– Протокол надо будет. Болезни заполнить, то есть… операции, – путано выдаёт этот… главный хирург, делая последний шаг назад к двери своего кабинета.

– Угу. Заполнить. Операции, – повторяю задумчиво и останавливаюсь, глядя на мужчину, который под моим взглядом суёт руки в карманы, потом вытаскивает и складывает на груди.

– Никита Сергеевич, – говорю вкрадчиво, – я вам зачем-то нужна?

– Нет! – выпаливает, но тут же исправляется: – То есть, да!

– Именно в субботу?

– Ну… – неуверенно выдаёт начальство.

– Это настолько срочно?

– Очень срочно и важно! – убедительно кивает.

– Раз так срочно, я выполню все ваши поручения в пятницу! – произношу уверенно и ставлю точку в разговоре. – Чтобы заранее! До свидания!