Заноза в драконьей лапе (СИ) - Хант Диана. Страница 11

Однако поразмыслить о причине своего заточения не удалось. Стоило мне остаться одной, как я услышала далёкое, но такое отчётливое…

– Мариш… Ну что, уплыли эти горгоны хвостатые?

И вот я вроде бы человек спокойный, уравновешенный и вообще стрессоустойчивый, однако в тот момент просто не смогла удержаться от возгласа. Потому что голос был не просто знакомым. Родным.

– Бабуля?!!

Тихий далёкий смех, даже скорее хмыканье.

– Я это, я, иди на мой голос…

– Да куда ж мне идти?! Тут не так много пространства для манёвра!

– Прекрати метаться! Просто слушай… слушай мой голос...

Замерев, больше от удивления, просто говорила бабуля так уверенно, как будто и вправду меня видела, я медленно развернулась, и голос её зазвучал громче, а у дальней стены проступило прозрачное зеркало.

– Вот так, умница. В тебе моя кровь, а значит ты сможешь попасть в мои покои. А оттуда – в сокровищницу.

– А нафига мне их сокровищница… – Я осеклась, не договорив, потому что стоило мне пройти сквозь зеркало, как совсем недавно в город, я оказалась в покоях ничего общего с моей недавней темницей не имеющими …

***

5.3

– Вау!! Вот это… это просто слов нет, какое вау-вау-вау!

Идеально гладкий зеркальный пол. В нём лениво танцует парящая под куполом потолка люстра, вся в рожках-раковинах и цветных кристаллах. Красиво декорированные кораллами стены покачивают люминесцирующими букетами водорослей. Хрустальные статуэтки в нишах, высокое кресло с круглыми подлокотниками и длинной подставкой для русалочьего хвоста, пуфы на резных ножках… а над трюмо, уставленном шкатулками и ларчиками из ракушек – мой портрет… Объёмный! И… потрясающе реалистичный!.. только на портрете я юная, девчонка совсем, с гладкой, будто даже светящейся изнутри кожей, но при этом с красиво колышущимися под водой яркими локонами и цветными прядями, то есть с моим собственным, родным, свежим, только вчерашним колорированием… как такое возможно?!

– Вот это я понимаю, подготовились… к моему приезду.

– Ну во-первых, не к твоему, а к моему, а во-вторых, никакая я тебе не бабушка. Но ты права, и правда, трогательно.

– То есть как...

– Молчи. Есть ещё и в-третьих. Но для того, чтобы приступить к самому главному, завязывай пялиться на своё отражение, смотри вглубь.

– Нет, постой! Это как это, не бабушка… Стоп. Ты сказала – отражение?!

– Да что ж ты будешь делать с этой икринкой! – На том конце провода прозвучал вдох и медленный выдох. – Ну разумеется, отражение, ты ж в зеркало смотришься. Соберись уже, Маришка!

– Фигасе… Зеркало… С фильтрами, что ли? Как в инсте?

– С какими ещё фильтрами? Ах, да. Сколько там тебе лет?

– А вот это обидно вообще-то. Мне как бы тридцать стукнуло. Давеча.

– Да-да, стукнуло. Ещё как. Только теперь ты дома и для русалки тридцать – это пшик, бульк. Детство. Ну как, детство. Первое совершеннолетие. Неужели и мне было тогда что-то около того, плюс-минус… так, поностальгировать ещё успеем!.. Мариш, вот это зеркало, в которое ты смотришь. Под ним трюмо, с секретом. Слушай внимательно, тебе нужно найти одну штуку… нет, две штуки… и тогда уже в Сокровищницу к Аолфею. После этого, где бы ты ни находилась, мы сможем поддерживать связь.

Следуя за бабулиными инструкциями, секрет трюмо я разгадала быстро. Отыскала невзрачный, побитый молью мешочек, – откуда взяться моли на дне морском, решила после уточнить, сразу после прояснения некоторых пробелов в собственном же генеалогическом древе (или теперь правильнее говорить рифе?); затем сцапала крошечную полинялую чешуйку. Стоило чиркнуть по ней ногтем, как в зеркале вырисовался тоннель. Не сказать, чтобы чётко, но бабуля (я настаиваю – бабуля!) скомандовала:

– Ныряй!!!

И я нырнула.

Миновав золотую раму я оказалась… да, в сокровищнице. Даже в СОКРОВИЩНИЦЕ! В первые секунды задохнулась от обрушившегося со всех сторон пространства, ослепла от нестерпимого блеска, от неповторимой игры света на золотой чешуе, которой тут было видимо-невидимо, и это не считая статуй, раковин и сундуков, переполненных монетами, слитками, камнями, фигурками, статуэтками… Были здесь и зеркала – они скромно парили на отдалении, подёрнутые колышущейся тканью.

Из одного из них и прозвучало, отчётливо:

– Ну вот и умница.

Нетерпеливо сдёрнув ткань, я ахнула.

Из зеркала на меня смотрела бабуля!

Моя, моя бабуленька!

Только помолодевшая лет на… …дцать!..

– Бабуля?!!

5.4

– Бабуль?

– Говорю же, никакая я тебе не буль-буля, тьфу, не бабуля… Мариш, куда ты?

За спиной застонали. Так жалобно, так горестно… так невыносимо мучительно… Ну как было не оглянуться? Вот только никого рядом не обнаружилось. Я по-прежнему была в Сокровищнице одна.

– Что значит не бабуля? – сердито поинтересовалась я у зеркала.

– Не перебивай, сколько раз повторять! Нет времени объяснять, услышат. Тебе нужно ведьму найти. Срочно! А для этого портал понадобится. Самый хороший вон тот, видишь, в связке браслет, с коралловыми бусинами? Не смотри, что невзрачный, этот малыш тебя как по щучьему веленью в любую точку мира доставит… Мариина-а, перестань. Ты всё погубишь.

– Да-да, к ведьме… Но раз ты мне не бабушка, погоди…

Не слушая сердитого «да за что ж мне всё это!» и «ну что за икринка непослушная на мою голову!», а также «головастик неразумный, устриц тебе на хвост!» я подплыла к клетке. Маленькой такой… В клетке сидела (лежала? стояла?) рыбка. Тоже, понятно, маленькая. Рыбонька… Едва-едва умещалась в своей золотой тюрьме. И глаза у рыбки были грустные-грустные… Вот что за изверги додумались заключить такое милое, такое крохотное существо в такие узкие стены?! Бедному созданию даже не развернуться!

Рыбка посмотрела на меня своими круглыми глазами-бусинками и тихо, тоненько вздохнула. И тут стало ясно. Стонала эта рыбка…

– Только не говори с ним! Ни в коем случае! – «бабуля», наконец, разглядела объект моего внимания. Что сказать, подействовало. – Мариш… милая… я всё-всё тебе расскажу, честно! На все вопросы отвечу. Только молчи сейчас, заклинаю!

Поздно.

– За что тебя, рыбонька, за что тебя, сладенькая? Ути-пути, какая кроха… Ты меня понимаешь, несмышлёныш?

– Мариииииинааааааа…

Мне даже смотреть на «бабулю» не понадобилось, чтобы увидеть, как она прижимает пальцы к вискам и с силой жмурится – таким красноречивым был её стон.

А вот на «крохе-рыбоньке-несмышлёныше» – поскольку ей, то есть ему, в общем этому герою (ещё какому герою, кстати!) предстоит сыграть в моей истории ключевую роль стоит остановиться отдельно…

Хлопнув своими грустными глазками-бусинками, рыбка внезапно исчезла. На её месте была осьминожка. Похожая на каракатиц, которыми обгрызки уши затыкали, только маленькая такая, жалкая… А ещё лупоглазая и ушастая, как чебурашка. И – в отличие от рыбки – осьминожка была весёлой! Ещё какой весёлой!.. Она радостно скакала, прыгала, кувыркалась… танцевала. Да, именно танцевала. Плясала, выбрасывая во все стороны щупальца и исступлённо трясла попой (то есть местом, где этой попе полагалось быть). А затем снова превратилась в рыбку. Грустную.

– Марина! В мешочке-невидимке ты можешь вынести из Сокровищницы всего одну вещь. Слышишь, одну! Поэтому прекращай дурить, быстро хватай браслет и дуй к ведьме! Тебя уже ищут! Сам Аолфей уже в курсе, что ты здесь!

– Бабка дело говорит. – Неожиданно вмешалась рыбка. То есть рыб. Рыбик. Рыбёш. Голос-то у него оказался мужским. Нет, пожалуй, мальчишеским…

– Я те дам бабка!

– Ах, остыньте, принцесса. Охолонитесь! Понимаешь, хозяйка, – умильный хлоп-хлоп умными глазками предназначался уже мне. – У людей всё не так, как у сирен. Или у сирен не так, как у людей. Не суть. Это ж у топтунов принято молодиться, потому что они быстро портятся, как икра на солнце. А у сирен наоборот. Сирена с возрастом только краше становится, как двупопая медуза, – оценивающий взгляд в зеркало и злобное «гхррррр-р, убью! обглодаю гадёныша!» в ответ.