Заноза в драконьей лапе (СИ) - Хант Диана. Страница 27

– …Да она всех нас переживёт! – продолжала мама начатый ранее разговор. – Здоровая, как конь! Ты хоть раз видел её с насморком? То-то же. Не болеет старая ведьма, следит за своим драгоценным здоровьем… вот куда наше наследство утекает!  Ещё и зубастая, как акула! Не даёт она, видите ли, в долг, из принципа, а для благотворительности, – как тебе это понравилось? – старой стерве веский повод нужен! Она точно оформит завещание?

– Она обещала. – Отвечал папа. – Но ты знаешь её Условие.

– Знаю я это условие! – Раздражённо фыркнула мама. – Чушь! Маразм вышедшей из ума старухи. Ну какая из соплюшки наследница? Но мы… мы вот что, не будем полагаться на случай… И действовать будем по закону! Я тебе когда ещё говорила на грин-карту податься? То-то же. А ведь в штатах опекун вправе распоряжаться…Голоса за дверью перешли на шёпот – и только тогда я отмерла, смогла снова двигаться. Так и не обнаружив себя, вернулась обратно, в детскую.

Наутро я твёрдо решила считать услышанное сном.

Однако загадочное слово «сштаты» (так мне тогда услышалось) вскоре прочно обосновалось в нашем доме. В родительском исполнении звучание у него было приятным, торжественным…

– …Бабуль, ты же поедешь с нами? В «сштаты»? – спросила я как-то у Були.

По изумлённо изогнутым бровям стало понятно, что о готовящемся переезде Буля не знала. Мне стало стыдно. Я чувствовала себя предательницей, как будто я всё это придумала и затеяла. Однако бабуля не сердилась.

Погладив меня по голове, она ласково спросила:

– А ты хочешь переехать, Марин?

Я пожала плечами.

– Не знаю… С тобой расставаться не хочу. Ни за что.

Усмехнувшись, Буля привлекла меня к себе.

– Рыбка моя золотая… Не волнуйся, Мариш. Мы и не расстанемся. Это невозможно. И, знаешь, что? Мы тоже уедем!

– В «сштаты»? – ахнула я.

Буля хихикнула.

– Намного, намного дальше…

Взгляд её затуманился, голос стал тихим, журчащим.

– На далёкие-предалёкие острова...

– Сказочные?

– Ещё какие сказочные, – серьёзно подтвердила Буля. – Каких там только нет!.. А вода такая лазурная, что в груди всё сладко сжимается, а на душе легко и щекотно… Хочешь?

– Хочу…

– Хотю… – ласково передразнила она, привлекая к себе и целуя в макушку.

Мечтательный взгляд её был устремлён в пустоту перед собой, но я точно знала: в такие моменты Буля видит больше… куда больше.

…Так или иначе, у предков выгорело.

Спустя четверть века грандиозное «переселение народов» всё-таки свершилось.

Баранкины перебрались в вожделенные «сштаты».

А я официально стала «отрезанным ломтем».

Отказа эмигрировать мне не простили. Что там – всерьёз не восприняли. «Помыкается по съёмному жилью, одумается, сама приползёт!» (того, что я как бы и не обещала, да и не скрывала, что останусь, аргументом не сочли) Как выяснилось, на моё медицинско-косметологическое образование вкупе со знанием языков возлагались большие надежды. То, что должно было обеспечить семейству Баранкиных кусок хлеба с маслом и икрой, пока... ладно, скажу, как есть, чем старше я становилась, тем меньше секретничали предки, хоть и гадко это… пока все мы ждём бабулиного наследства… всё это осталось по «нашу» сторону океана. «Одумываться» не спешило, «ползти» куда-то тем более. Ну и, конечно, то обстоятельство, что Буля встала на сторону «неблагодарной» (да кто она такая вообще? тоже мне родственница самых честных правил!), доверия в отношения с предками, и без того натянутые, не прибавило.

И вот я всё это к чему… я, наверное, единственная, из всей семьи, кто так хорошо знал Булю. И я плавник на отсечение даю: она ведь и правда не болела. Вообще. Никогда. Ни разу ещё я не видела её такой бледной и измождённой, с запавшими глазами. А кашель этот!..

Нужно как можно скорее найти треклятое Зерцало!

…Проигнорировав ломящиеся от цветастых тряпок распахнутые пасти шкафов, я прошлёпала вдоль бассейна к двери, из-под которой брезжила тонкая полоска света.

Толкнув дверь, я зажмурилась, таким этот свет оказался ярким.

А когда глаза, наконец, привыкли, брякнула:

– Эм… Здравствуйте.

***

 Дело было не в освещении, как мне показалось поначалу. В отличие от предыдущей комнаты пространство здесь было странным, каким-то бликующим. Это, надо сказать, усложняло поставленную Булей задачу: говоря по-простому, «магический нюх» «отшибало» начисто.

Однако дамочек я разглядела. В шелках, типа кимоно из фильмов про Японию, точнее – про гейш.  только куда более удобных и функциональных. В отличие от несчастных гейш, вынужденных мелко семенить с черепашьей скоростью, эти были будто рыбы в воде. Всего секунду назад нас разделяло расстояние в двадцать шагов – и вот оно сократилось до пары метров.

Необычность пространства мешала определить видовую принадлежность мадам… вот только я знала её наверняка.

Потому что по крайней мере с одной из них мы уже встречались. При драматических обстоятельствах. Той, что увидев меня тоже не смогла удержала на месте челюсть.

Надо сказать, наряд из чёрного шёлка очень шёл юной мурене. Огненная нить звёзд выгодно подчёркивала пылающие нити в её глазах. И без того немного навыкате, теперь они были размером с блюдца. Мурена определённо не ожидала меня увидеть. И теперь не знала, как себя вести.

Впрочем, вторая мурена этого не заметила.

Слишком была поглощена мной, а точнее – моей пижамкой. Не знаю, может фасон приглянулся. Или цвет. А может резвящиеся на розовом киты – каждый из них подвергся чуть ли не паспортному контролю.

Я была не против: пижамка реально зачётная. Вот только мурены – ни одна, ни вторая – не заценили. По мере рассмотрения лица обеих вытягивались. У знакомицы чуть меньше растянулось в итоге. Но всё же.

Я только плечами пожала – и это словно послужило знаком для мурен. Они заговорили. Одновременно.

– Ты ей скажи! – пихнула в бок мою знакомую подруга.

– Нет, ты!

– Ты!

– Нет, ты!

– Я не умею говорить с наружными! Она, может вообще нас не понимает!

– Как будто я умею! – соврала моя приятельница и прокололась-таки: – Да всё она понимает!

Однако вторая вновь не придала значения. Наморщив лоб, мурена прошептала громким шёпотом:

– Она что, не заметила подарков?

Знакомица только глаза закатила. Я, кстати, была с ней солидарна. Там как бы постараться надо, чтобы не заметить… Однако вторая, подумав, выдала поистине гениальное:

– О! Я знаю, в чём дело! Должно быть, дары слишком её ошеломили! Ещё бы! Что, испугалась, глупенькая?

Я только бровь заломила, в упор разглядывая знакомую рыбку.

– Не выглядит она ошеломлённой, – процедила та сквозь зубы.

– Может, она дурочка? – с энтузиазмом предположила её подруга.

С видом приговорённого к смертной казни, моя знакомая глубоко вздохнула.

– Не похожа она… на дурочку.

И на том спасибо.  

– Эй! – не унималась вторая. – Ты шкафы видела, а? Шкафчики? Ларцы, сундучки, шкатулки?.. С подарками, понимаешь?

– По-дар-ки, – повторила она по слогам и устало потёрла лоб, вон, как утомилась. – Дары, понимаешь? Она не понимает!

Бедная рыбка чуть не плакала.

– Да всё она понимает, говорю тебе! – Не выдержала мурена в чёрном. – По крайней мере, в прошлый раз прекрасно понимала!

– Давно не виделись. – Поприветствовала я старую знакомую.