Любовный треугольник (СИ) - Савицкая Элла. Страница 26
Блядь…
Сжав челюсть, отпускаю её и направляюсь к выходу. Мне нужно её увидеть. В глаза посмотреть…
Пока иду, трясёт всего, как в лихорадке. Из холода в жар бросает и обратно. Ускоряю шаг. Ещё и ещё. Быстрее…
Проношусь по коридору, боясь, что упущу.
Выбегаю на улицу, спускаюсь по ступеням и вижу стройный силуэт в золотистом платье, садящийся в такси.
- Оля!
27 Оля
Первая любовь - любовь последняя! Нежная и пошлая, а теперь лишь - прошлое. Только! От её мне не найти спасения, Как небес пророчество, гордость и терпение, Пропасть в одиночество - совпадение...
(с) И. Аллегрова и Слава
Оборачиваюсь и замираю, так и не сев в автомобиль.
По телу судорога проходит, когда Давид размашистым шагом направляется в мою сторону.
Нет, не надо.. я и так всю свадьбу, как на иголках была. Не могла в их с Ани сторону смотреть, и все равно так или иначе делала это.
Слова Мариам о том, что он всё ещё любит меня снятся мне по ночам, поэтому я отчаянно пыталась найти им опровержение. Удостовериться в том, что у них всё хорошо. Смотрела, как танцуют, разговаривают. Его жена улыбалась, а я сгорала заживо.
По мере приближения Давида, сердце начинает биться быстрее и быстрее.
Что-то не так. Он всю свадьбу вел себя сдержанно, а сейчас…
Сейчас он подходит, дергает меня за руку, отрывая от такси и захлопнув дверь, обхватывает моё лицо горячими ладонями.
- Скажи, что это неправда, - требует, сжимая мои щеки.
- Что? О чем ты?
- Скажи, что ты разорвала наши отношения не из-за моей матери!
Меня словно гранитной плитой прибивает. Чувствую, как от лица кровь отливает и к ногам устремляется. Голова идёт кругом, окружающий мир плывёт.
Карие глаза мечутся по моему лицу, губы сжаты, челюсть стиснута.
- С чего ты взял? – шепчу как можно холоднее. – Давид, это бред…
- Не ври мне! Не смей врать сейчас, Осипова! – рявкает, нависая надо мной и не выпуская из сильных рук.
Щеки болеть начинают от того, как он их сжимает, но я даже не чувствую этого.
Как Мариам могла рассказать ему? Зачем?
Хватаю ртом воздух, но наполнить легкие кислородом не получается.
- Давид…
- Оля, правду! – чеканит сквозь плотно сжатые зубы, - Я заслуживаю знать как все было.
Горло невидимой рукой сдавливает и там образовывается шипящий ком.
Опускаю взгляд, потому что смотреть на него нет никаких сил… Перед глазами плывет от стремительно собирающихся слез.
- Я не хотела, чтобы ты узнал… - шепчу очень тихо, но знаю, что он слышит.
- Вы ехать собираетесь? – оба вздрагиваем от недовольного голоса водителя такси, в которое я так и не села.
Поднимаю глаза и вижу с каким ужасом Давид смотрит на меня.
- Алло, парочка… мне долго ждать?
- Езжай, - грубо отрезает, не отрывая от меня взгляда.
На заднем плане раздаётся фырканье, и автомобиль с визгом покрышек срывается с места.
Ни я, ни Давид на это не реагируем. Внутри хаос раскручивается, ураганом нас над землей поднимает.
- Зачем, Оля… - спрашивает, словно задыхаясь. Отрывает от моего лица руки и обхватывает ими свою голову. - Зачем ты это сделала?
Мне так холодно становится. Будто изнутри мороз распространяется. Уже знакомый мне, ставший родным. Мы с этим морозом срослись за столько лет и почти что стали единым целым.
- Ты же видишь, что сейчас происходит с Мариам, - произношу сквозь слезы, - я не могла позволить тебе пережить подобное. Я знаю, как ты любил своих родителей. И если бы однажды ты пожалел, что выбрал не меня…
- Я бы никогда об этом не пожалел, - эмоционально выдыхает он…
- Ты не можешь этого знать, - качаю головой… - А я бы не пережила того, что из-за меня ты лишился семьи. У Мариам хотя бы ты есть. И если не дай Бог что-то случится с Демьяном, ты никогда её не бросишь. А у тебя бы не было даже её…
- У меня была бы ты… - будто по венам лезвием проходится.
- Но не было бы больше никого…
- Но была бы ТЫЫЫ, - его руки снова оказываются на моем лице, выжигают ожоги, распространяют болезненный огонь…
Дрожащими пальцами он проводит по моим щекам…
Глаза в глаза… как тогда, раньше… когда он смотрел на меня с любовью и нежностью.
Боже, он правда любит меня… все ещё любит… вдруг четко осознаю я…
По тому, сколько боли в карих глазах, сколько отчаяния, вины и злости…
- Ты соврала…
- Потому что, если бы сказала правду, ты бы меня не послушал….
- Ты отказалась от нашей любви…
Быстро-быстро мотаю головой, накрывая его ладони своими и чувствуя, как сердце еще немного и разлетится на тысячи частей.
- Я никогда не отказывалась от нашей любви… Просто.. – судорожно вдыхаю, - я просто хотела, чтобы ты был счастлив, Давид.
Он тяжело прикрывает веки, упираясь своим лбом в мой и дышит так же, как и я – открытым ртом, медленно и глубоко…
Будто даётся ему это также сложно, как и мне…
- Что же ты наделала, Оля…
Проведя носом по моим волосам, рывком прижимает меня к себе, а я в этот момент будто в пропасть лечу. Теряю опору, не чувствую земли под ногами.
Ладонями вжимаюсь в каменную грудь, слыша, как за ребрами лихорадочно колотится его сердце.
Зажмуриваюсь, по щекам текут слезы. Ноги слабеют, стоять удаётся через силу. Сгребаю в кулаки белую рубашку и тихо всхлипываю.
- Что ты наделала…
Не помню, когда Давид сжимал меня так сильно. В последний раз между нами всё было иначе. Он был сильным, но жестким, даже в чем-то жестоким, сейчас же… сейчас он просто душит меня, так сильно прижимая к себе, а я готова вот так умереть в его руках…
- Давид… - шепчу ему в шею, глотая огромными порциями его запах и позволяя ему медленно убивать себя снова и снова.
Как три года назад, как два месяца назад… всегда… так, наверное, будет всегда…
- Не нужно было делать этого, Оля… Нужно было сказать мне… - резко оторвав меня от себя, строго, даже яростно смотрит мне в лицо, - Нужно было сказать! – выкрикивает, а потом снова прижимает к себе.
Ответить мне нечего… Я не знаю, что сказать… Что жалею о том, что потеряла его? Да, я жалею… Я каждый день оплакиваю нашу судьбу, которая могла бы быть другой, если бы его семья жила по иным законам.
- Я бы все равно не смогла так с тобой поступить… Ты заслуживаешь быть счастливым…
- Я был бы…
- Ты и сейчас счастлив…
Давид не отвечает.
Минута, две, три… десять… Вечерний ветер треплет мои волосы, гуляет по голым ногам.
Мимо нас проходят прохожие, проезжают машины, а мы стоим, не замечая вокруг никого и ничего…
Ещё одну секунду, хотя бы одну…
Перед смертью не надышишься, говорят, а я пытаюсь. Хватаюсь за последнюю возможность и позволяю себе хотя бы каплю этого счастья – почувствовать себя снова любимой…
Опытные знатоки утверждают, что время лечит, но никто никогда не говорит сколько должно пройти этого времени, чтобы вылечить израненное сердце и полюбить другого человека…
Три года мало, теперь я знаю это точно…
Взорвавшаяся в груди буря постепенно утихает. Я мягко отстраняюсь от Давида, вытирая при этом слезы, а он разжимает руки, выпуская меня.
Отступаю на шаг, осмелившись взглянуть в его глаза.
От того, что в них больше нет налета ненависти и обвинения меня как будто в невидимую стену с размаху отбрасывает. Видеть его снова таким, каким он был раньше – невыносимо. Будто я снова восемнадцатилетняя девчонка, а он только мой…
- Давид… то, что ты узнал – это ничего не меняет… - проговариваю тихо, справляясь с болью в груди. - Я бы никогда тебе не призналась. И если бы не Мариам…
- Это не Мариам. Демьян слышал ваш разговор…
Вот оно что…
- В любом случае… ты не должен был узнать…
- Это ты не должна была решать за меня что мне нужно, а что нет.
- Попытайся понять меня пожалуйста…