Кукла Яся (СИ) - Джолос Анна. Страница 37

— Куда собралась?

Это грёбаный Дымницкий.

И он преграждает мне дорогу.

Глава 23. О боли

— Отойди, — поджимаю губы.

— Поздний вечер на дворе.

— Плевать.

— Бортич, там зима. И это Москва. Ночью тебе делать на улице нечего. Попадёшь в неприятности.

— Спасибо за заботу. Вот только ты забыл, кто перед тобой стоит. Оборванка, воровка, бродяга.

— Ты девочка в первую очередь.

— Отойди, Кирилл. Я не хочу оставаться с тобой на одной территории. Дай мне уйти. Разве не об этом ты мечтал?

— Илья против.

— Мне всё равно. Это моя жизнь. Не вам решать, где мне находиться, — упрямо качаю головой.

— Рано он тебе паспорт вернул…

Вопросительно выгибаю бровь.

— Я знаю, что недавно ты уже собиралась покинуть этот дом. Из-за меня. Он рассказал мне.

— А тебя это удивляет? — фыркаю. — Ты регулярно поливаешь меня грязью перед пацанами. Некрасивая. Глупая. Бесящая. Раздражающая. Бесполезная. Не хозяйственная. Не умеющая готовить и содержать квартиру в порядке. Что там ещё?

Вздыхает. Устало потирает переносицу.

— Короче… Не пори горячку. Послезавтра Новый Год.

— И прекрасно! Лучшее время для того, чтобы начать новую жизнь.

— Я сам уйду утром.

К мадам-Ебу? Ну конечно!

Получается, что я сама поспособствовала тому, что их отношения переходят на новый уровень. Супер!

— Не нужны мне такие жертвы! — злюсь, как же злюсь! — Пропусти.

Пытаюсь обойти его, но он опять меня останавливает.

— Давай спокойно поговорим.

Ну надо же, снизошёл!

— Уже поговорили. Лично я услышала, что хотела. Больше мне здесь делать нечего!

— Я попробую объяснить тебе свою позицию, идёт? — оттесняет назад.

Разум подсказывает, что нужно послать его к чертям и уйти, но сердце… Оно умоляет меня его выслушать.

— Опять про возраст будешь заливать? — ставлю рюкзак на стул. Опираюсь спиной о столешницу.

— Двенадцать лет — это реально много. Даже если на секунду допустить эту твою бредовую идею о нас.

Значит, всё же допускает?

— Разные поколения. Мировоззрение. Между нами, блин, херова пропасть. Я школу заканчивал, когда ты пешком под стол ходила.

— Когда это было. Сейчас я — женщина, ты — мужчина.

— Какая ты женщина? Девчонка сопливая.

— Таких пар очень много, — гну свою линию. — И ничего. Как-то встречаются. Живут вместе. Женятся даже и семьи создают.

— Я для всего этого не гожусь.

— Откуда тебе знать?

— От верблюда. Посмотри на меня. Ты — молодая девчонка, взбалмошная, яркая, шумная, жаждущая приключений и романтики. А я? — усмехается. — Замкнутый, угрюмый, тупо плывущий по течению ядовитый мухомор. Человек, не способный выражать свои эмоции и чувства. Человек, не способный отдавать. Потухший вулкан, блять. Что ты на хер нашла во мне? — искренне недоумевает.

— Ты не всегда таким был, правда ведь?

— Что ты имеешь ввиду? — хмуро на меня взирает.

— Ладно. Пусть ты возненавидишь меня ещё больше после этого, — расстёгиваю боковой карман. Вытаскиваю оттуда маленькую фотографию. Ту самую, которую он хранил в своём бумажнике. — Извини, что не отдала раньше. Мне не стоило держать её у себя так долго. Просто… Не знаю, как-то глупо ревновать к той, кого уже нет, но…

Смотрю на него растерянно.

Становится рядом.

Щёлкает зажигалкой, поджигая фитиль вставленной в рот сигареты.

Глубоко затягивается дымом и, не моргая, пялится на снимок, лежащий на столе.

— Когда вы были вместе, ты был другим, Кирилл, — тихо продолжаю. — Прости опять же, я нашла профиль Даны.

— Каким образом? Ты даже не знаешь её никнейм в соцсети, — его голос звучит сухо и сердито. Он явно не доволен тем, что слышит.

— Ну…

— Бортич!

Поворот головы. Долгий, требовательный взгляд.

— Прочла в твоей записной книжке, — пищу, густо краснея.

— Что за мания лезть в чужие вещи?

— Ну прости.

Я чёт только и делаю, что извиняюсь.

— В общем, я была на её страничке. Там до сих пор все ваши фотографии и видео. Можно вопрос? Почему не удалил? Ты же можешь. Программист и всё такое. Своё — всё почистил. Абсолютно всё. Уверена, даже друзья не в курсе, кто такой Кирилл Дымницкий.

Он молчит.

Замечаю, как периодически подрагивают пальцы, держащие сигарету.

— Кир…

— Не могу.

Его признание режет лезвием по сердцу.

Подтверждается моя догадка. Дело не только в нашей с ним разнице в возрасте. Я давно и много думаю об этом.

— Я поняла, что ничего о тебе не знаю.

— Оно тебе и ни к чему, Ясь.

— Раньше ты вёл такую активную жизнь! Путешествия по Америке и другим странам, влог, экстрим. Взять хотя бы твоё увлечение профессиональным альпинизмом, — обескураженно развожу руками. — Офигеть, блин. Кто бы вообще мог подумать!

Хотя теперь мне понятно, откуда у него такая отличная физическая форма.

— Это всё в прошлом.

— Вот и я о том. Рядом с ней ты был живым, Кирилл.

— Смысл об этом тереть, закроем тему.

— Сколько лет прошло с тех пор, как твоя жена погибла? Шесть получается?

Очень боюсь, что психанёт и не станет дальше вести со мной диалог.

— Шесть.

— Она сорвалась. Там писали в комментариях. Ты винишь себя в произошедшем?

— Не лезь в это, — моментом ощетинивается, поджигая вторую сишку.

Всегда выкуривает две подряд, когда нервничает.

— Скажи как есть. Винишь?

— Блять, да! Я отпустил её. Мы должны были быть там вместе!

— Гималаи.

— Макалу. Пятый по высоте восьмитысячник мира. Расположен в восточной части хребта Махалангур-Гимал, в центральных Гималаях, на границе Непала с Китаем.

— Значит…

— Я сломал ногу прямо перед отъездом. Тупая случайность.

— И она…

— Всё равно примкнула к команде. Без меня.

— Ясно.

— Сука, у меня было предчувствие и просил ведь её!

— Не послушала?

— Разругались накануне, — дёрганым жестом проводит ладонью по затылку.

— Ты не виноват. Это был несчастный случай.

— Она сорвалась! Будь я там, этого не произошло бы.

— Откуда тебе знать.

— Неважно теперь уже. Даны нет. На хрена ты вообще завела этот разговор? — злится и стопроцентно уже песочит себя за откровенность.

— Ты себя вместе с ней похоронил. Так нельзя.

— Учить меня жизни решила? Серьёзно, Бортич? — тушит окурок о пепельницу.

— После Даны… Был кто-то? И я сейчас не про таких, как мадам-Ебу.

— Пиздец ты ей прозвище придумала.

— Был? Хоть с одной девушкой заходило дальше потрахушек?

— Мне это не нужно. Я уже сказал тебе.

— Всем нужно, а тебе нет?

— Хватит полоскать мне мозг, мелюзга.

— Кирилл, я понимаю, тебе больно и ты тяжело перенёс эту потерю, — тщательно подбираю слова. — Но пойми, она умерла, не ты. Ты-то всё ещё живой.

— Мне так не кажется.

— Потому что загнал себя в глубокую депрессию.

— Давно психологом заделалась? Завязывай, блять.

— Когда ты в последний раз куда-то ездил? — подхожу ближе.

Тишина.

— Когда ходил в кино, погулять в парк? Когда веселился от души? Или дурачился? Совершал какой-нибудь безбашенный поступок?

— Я больше этого не ищу.

— Говорю же. Считай, что лёг рядом с ней в землю. Закопал себя. Умер вот здесь, — кладу ладонь ему на грудь.

Непроизвольно вздрагивает.

Вижу, как напрягаются мышцы пресса, реагируя на разницу температур. Моя рука, как всегда, холодная, а он горячий.

— Я когда попала в колонию, тоже думала, что всё. Конец.

— Как ты там вообще оказалась?

Опускаю руку. Закусываю губу.

Что ж. Ладно. Откровенность за откровенность. Иначе будет нечестно с моей стороны.

— По тупости своей.

— В четырнадцать получить срок в четыре года — это ещё надо постараться.

Прищуривается.

— Ты… Пробил, да?

Почему-то мне кажется, что да. Программисту-хакеру не составит труда выяснить нужную информацию, верно?