Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна. Страница 57

— Воу.

— Было жарко, весь класс повели на диспансеризацию. Только несколько человек осталось в школьном дворе.

— И среди них был батя?

— Да. Вашего папу в тот день наказали.

— За что?

— За сорванную линейку.

— Наш человек. А как его наказали?

— Вручили краску, поставили у забора. Дали задание. Мне стало интересно посмотреть, что он там рисует, ну я и подошла.

— И что же там было?

— Эм-м… Персонажи из мультика про Винни-Пуха в авторском исполнении, противоречащем морали.

— Давай без подробностей, Даш.

Она смеётся. Видимо, воскрешая в памяти те самые рисунки, про которые нельзя рассказать детям.

— В общем, я такая девочка-одуван подхожу, представляюсь, начинаю диалог. Привет, мол. Я у вас в классе новенькая. Рада знакомству.

— А батя что же?

— А батя был мне ни капельки не рад. Так посмотрел, что душа вмиг ушла в пятки. Ещё и отшил меня по итогу.

— Отшил?

— Ты чё, бать?

— Сказал, что занят и не в настроении со мной беседовать, но раз уж я подошла знакомиться… — переводит взгляд на мужа, — он, так и быть, отвлечётся.

— И?

— И… Он написал кисточкой свой номер. Краской, на моей ноге. Ещё и время указал, в которое можно ему звонить.

— Воу! — дружно тянут парни.

Мои брови от удивления уползают вверх.

— Оригинально, Ян Игоревич, — гогочет Ромасенко.

— Притушись.

— Пап, ну ты ж потом реабилитировался, да? — с надеждой в голосе спрашивает Милана.

— О да! Потом он меня в шкафу закрыл. В пустой раздевалке спортзала. Чтобы ночь там просидела.

— Чего?

— Что ещё на хрен, за вечер грёбаных откровений! — возмущается Абрамов-старший, недовольно глядя на жену, но та лишь беззаботно пожимает плечами.

— Не выражайся, папа! — грозит кулаком София.

— За что ты так с мамой? — надувшись, тем временем обиженно выпытывает старшая.

— А я вот как Тата, — отвечает вместо него тётя Даша. — Пришла на звуки драки. Заступилась за мальчика и… получилось то, что получилось. Меня заточили в шкаф. Думала, реально до утра там просижу. Плакала, звала на помощь. Очень переживала, что родители ищут.

— Ужас.

— Благо, один из друзей Яна ближе к полуночи пришёл и вызволил меня из этой железной коробки.

— Кошмар, пап, — разочарованно припечатывает Милана, складывая руки на груди.

— Как ты объяснишь своё поведение? — наезжает на него младшая.

Блин, София — это нечто.

— Бать?

Дети семьи Абрамовых, да и собственно все сидящие за столом, выжидающе смотрят на Яна Игоревича и ждут пояснений.

— Это была моя стратегия, ясно? — нехотя оправдывается он и, к моему изумлению, скулы его розовеют.

— Что ещё за стратегия? — прищуривается Марсель.

— Я не хотел, чтобы она со мной связывалась.

— А причина?

— Причина веская. Папа ваш был — тот ещё отморозок в юности. Ещё вопросы? — строго осведомляется.

Тишина в ответ.

— Если вопросов нет, доедаем ужин и расходимся. Старший идёт провожать гостью. Вы двое — указывает на Пашу и Максима, — по домам. Девочки помогают матери помыть посуду и прибраться на кухне. Установка ясна?

— Да.

— Ну вот и замечательно, — нож в его руке со скрипом режет отбивную.

Глава 35

Марсель

— Приветствие у нас готово. Музыкальный номер тоже. Домашнее задание за две репетиции добьём, — Филатова морщит лоб и ставит галочки в большом оранжевом блокноте. — Да.

— Всё на сегодня? — Зайцева недовольно смотрит на часы.

— Подождите, как всё? Мы ведь не закончили с украшением зала. Матильда Германовна просила доделать это сегодня. Кто может остаться и помочь?

— Не, сорян, я уже опаздываю на йогу.

— Мне брата из садика забрать надо.

— А у меня треня.

— Я сказала, кто МОЖЕТ! — подчёркивает староста раздражённо. — Я сейчас, кстати, горячий чай с печеньем и пирожками организую, но раз все спешат…

— Еда? Так бы сразу и сказала, Филатова. Мы остаёмся, — сообщает Ромасенко, закидывая руку на плечо Дэна.

Хмыкаю и прикрываю глаза.

Моя голова покоится на коленках Джугели. Она обсуждает с Илоной хиромантию и неосознанно перебирает пряди моих волос пальцами.

Мать всегда говорила, мол, кудри нравятся девчонкам. Стал замечать, что это — правда только тогда, когда к ним стала прикасаться Тата. Иногда. Осторожно и как бы невзначай.

Вообще, у нас с ней с этим поначалу было туго. Имеются ввиду всякие тактильные штуки. Мне, к примеру, понадобилось время, чтобы приучить девчонку к тому, что я могу взять её за руку или приобнять.

Джугели в этом плане конкретный тест на выносливость и терпение устроила. Я же привык делать то, что хочу, а тут на тебе! Нельзя.

Тата долго не позволяла мне те мелочи, разрешения на которые я раньше у девчонок не спрашивал.

Наверное, так оно и было бы дальше. Не согласись я поиграть в изматывающую, изнурительную игру под названием «дружба».

Когда мы стали общаться без этих моих намёков на нечто большее, девчонка заметно расслабилась и начала терять бдительность, подпуская меня к себе всё ближе и ближе.

С одной стороны кажется, что это, типа, плюс, но, блин, с другой… Лично мне с каждым днём становится всё тяжелее тащить это и контролировать.

С контролем вообще большие проблемы, ведь ты вроде как и рядом с ней постоянно, но, чёрт, вообще не в той роли, на которую претендуешь.

Долбаные границы сводят с ума. Мозгами понимаешь, что одним поступком можешь разломать весь тот пазл, который кропотливо собирал. Понимаешь, да. Вот только куда деть терзающие тебя с утра до ночи чувства, если мир теперь лишь вокруг Джугели вращается?

Не спишь ночью. Потому что думаешь о Ней.

Ждёшь утра, чтобы встретить её у ворот школы.

Берёшь за руку, сжимаешь ледяные пальцы.

Видишь, как она улыбается или вдруг грустит. Просишь рассказать, в чём дело. Потому что и сам это настроение перенимаешь.

Смотришь на неё. Охреневаешь с того, что тебе тупо всё в этом человеке нравится. Запах. Голос. Смех. Жесты. Внешность и характер. (А он у неё звездец какой сложный!).

И вот вы проводите время вместе. Не столько, сколько хотелось бы и не так. Ведь вокруг постоянно окружает кто-то. Пацаны. Филатова. Вебер. Одноклассники…

Моменты, когда вы вдвоём — редкое явление. То у неё тренировка, то репетитор, то дома по настоянию деда надо быть и всё тут.

Прощаешься каждый раз с тяжёлым сердцем и по новой ждёшь «завтра».

Бесконечно, по кругу.

Ах да, забыл упомянуть, ты ведь в телефоне сидишь постоянно. Строчишь ей сообщения или кидаешь дурацкие видосы.

А ещё… Ты упорно молчишь. О важном. О том, что твои предки общаются с тем, кого она люто ненавидит.

Круто?

Короче, всё к одному.

Насколько ещё меня хватит — не знаю. Ситуация начинает серьёзно напрягать.

— Как планируешь провести праздники? — спрашивает у Таты Илона.

— Новый Год встретим здесь, а третьего летим с дедушкой и бабушкой в Москву.

Мои кайфы резко заканчиваются. Принимаю вертикальное положение и недовольно на неё смотрю.

— Ты уезжаешь?

— Да. Мне нужно навестить отца.

— Надолго? — поправляю пятернёй творческий беспорядок на башке.

— К десятому вернусь.

— Проведёшь в Москве все каникулы?

— Всего неделя, — растерянно пожимает плечом.

«Всего». Это же охренеть как много!

— Ты не говорила.

— Билеты только вчера купили.

Замечательно. А я, вообще-то, кучу всего запланировал.

— Ясно.

— Чайник закипел. Пирожки принесла. Дальше самообслуживание, — громко объявляет вернувшаяся в актовый зал Филатова.

Иду к пацанам. Они там уже вовсю дегустацию вышеупомянутых пирожков проводят.

— О, горячие!

— У охранника в микроволновке погрела.

— И чё, этот злыдень разрешил? — удивляется Петросян.