Ты кем себя воображаешь? - Манро Элис. Страница 35

— Нет.

— Просто вам нужно на автовокзал?

— У меня там назначена встреча.

— Я понятия не имел, что здесь есть автовокзал, — встрял один из пассажиров.

— Здесь его нет, насколько мне известно, — сказал водитель. — Есть автобус на Ванкувер, он уходит утром, а обратно приезжает вечером. Он останавливается у дома престарелых. Тут есть такой приют для престарелых лесорубов. Вот там он и останавливается. Если хотите, я отвезу вас туда. Годится?

Роза сказала, что годится. Потом решила, что надо объяснить.

— Просто мы кое с кем договорились там встретиться, потому что не знали, где еще можно назначить встречу. Никто из нас не знает Пауэлл-Ривер, но мы подумали: уж автовокзал-то в любом городе есть!

Она тут же подумала, что не следовало говорить «кое с кем», надо было сказать «с мужем». Сейчас они спросят, что же она и тот человек, с кем она встречается, здесь делают, если совсем не знают города.

— Я должна встретиться с подругой, она играет в оркестре, который сегодня дает концерт здесь, в городе. Она играет на скрипке.

Все отвели взгляды, словно такая ложь ничего другого и не заслуживала. Роза пыталась вспомнить, есть ли в оркестре скрипачка. А что, если они спросят, как ее зовут?

Водитель высадил ее перед длинным двухэтажным деревянным домом с облупившейся краской на стенах.

— Наверно, вы можете посидеть на веранде, вон там, в конце дома. Во всяком случае, там обычно сидят те, кто ждет автобуса.

На веранде оказался бильярдный стол. За ним никто не играл. Несколько стариков сражались в шашки, другие наблюдали. Роза подумала, не объяснить ли им, что она тут делает, но решила, что не стоит: к счастью, ее присутствие никого не заинтересовало. Ее и так уже вымотали объяснения, которые пришлось давать на пути сюда.

По часам, висящим на веранде, было десять минут пятого. Роза решила убить время до пяти прогулкой по городу.

Выйдя наружу, она ощутила неприятный запах и забеспокоилась, думая, что он исходит от нее.

Она достала твердый одеколон, купленный в аэропорту Ванкувера — непозволительная трата, — и потерла запястья и шею. Запах не исчез, и наконец Роза поняла, что он исходит от целлюлозных заводов. Бродить по городу было трудно — улицы шли то вверх, то вниз, и во многих местах не было тротуаров. Здесь негде было просто подождать, скоротать время. Розе показалось, что прохожие пялятся на нее, замечая незнакомое лицо. Какие-то мужчины в автомобиле что-то крикнули ей, проезжая мимо. Роза увидела собственное отражение в витрине и поняла, что выглядит как женщина, которая напрашивается на чужие взгляды и вопли из машин. На ней были черные бархатные тореадорские брючки, обтягивающий черный свитер с высоким воротником и бежевый жакет, который она, несмотря на холодный ветер, не надела, а накинула на одно плечо. Она, когда-то предпочитавшая юбки-солнце и мягкие пастельные цвета, девчачьи ангорские свитерки, воротнички с рюшами, теперь одевалась агрессивно, зазывно, сексуально. Новое белье, надетое на ней сейчас, было из черного кружева и розового нейлона. В зале ожидания ванкуверского аэропорта она густо подвела глаза черной тушью, черным контуром и серебристыми тенями; губная помада у нее была почти белая. Все это соответствовало моде тех лет и выглядело не так ужасно, как звучит сейчас, но все равно бросалось в глаза. Роза чувствовала себя в этих нарядах совершенно по-разному, в зависимости от того, кто на нее смотрел. Она не рискнула бы появиться в таком виде перед Патриком и Джослин. Идя к Джослин, она всегда надевала самые мешковатые брюки и свитеры. Но все равно, открывая ей дверь, Джослин неизменно восклицала: «Привет, секс-богиня!» В этих словах звучало дружелюбное презрение. Сама Джослин запустила себя до крайности. Она одевалась исключительно в обноски Клиффорда. Старые штаны, которые не до конца сходились на талии, потому что живот у нее так и не пришел в форму после рождения Адама, и обтерханные белые рубашки — бывшие концертные сорочки мужа. Похоже, что стремление женщин «сохранить фигуру», использование косметики и вообще любые попытки выглядеть сексуально вызывали у Джослин кислую ухмылку; они даже презрения не заслуживали, все равно что чистка занавесок пылесосом. Джослин говорила, что Клиффорд думает так же. По ее словам, Клиффорда притягивает само отсутствие «женской хитрости», всяческих ловушек; ему нравятся небритые ноги, волосатые подмышки и естественные запахи. Интересно, думала Роза, действительно ли Клиффорд так говорит, и если да, то почему. Из жалости? Из дружеского сочувствия? А может, просто пошутил?

Роза набрела на публичную библиотеку, зашла внутрь и стала разглядывать корешки томов, но не могла сосредоточиться. Ее голову и тело переполнял какой-то зуд — обессиливающий, но не то чтобы неприятный. Без двадцати пять она уже снова ждала на веранде.

В десять минут седьмого она все еще ждала. Она пересчитала деньги в кошельке. Один доллар шестьдесят три цента. Она не могла пойти в гостиницу. Вряд ли ей разрешат остаться на веранде на всю ночь. Ей ничего не оставалось делать, кроме как молиться о том, чтобы Клиффорд все-таки приехал. Она уже не верила в его приезд. Расписание гастролей изменилось; Клиффорда вызвали домой из-за болезни кого-то из детей; он сломал запястье и уже не мог играть на скрипке; Пауэлл-Ривер — вообще не настоящий город, а зловонный мираж, ловушка, в которую заманивают путешествующих грешников, чтобы их наказать. Розу это не слишком удивило. Она сделала прыжок, который ей делать не следовало, и приземлилась вот сюда.

Прежде чем старики ушли на ужин, она спросила их, не знают ли они про концерт, который должен был состояться сегодня вечером в школьном актовом зале. Старики неохотно ответили, что нет.

— Сроду не слыхамши ни про какие там концерты.

Она сказала, что ее муж играет в оркестре, который приехал сюда на гастроли из Ванкувера, и что она прилетела его встретить. Она должна была встретить его здесь.

Здесь?

— Может, он заблудился, — сказал один старик, и Розе почудилось, что он говорит со злобой и видит ее насквозь. — Может, заблудился ваш муж, а? Мужику ничего не стоит заблудиться!

Уже почти стемнело. Был октябрь, а Пауэлл-Ривер гораздо северней Ванкувера. Роза пыталась сообразить, что делать. Единственное, что пришло ей в голову, — притворно потерять сознание, а потом симулировать амнезию. Поверит ли Патрик? Придется сказать, что она понятия не имеет, как ее занесло в Пауэлл-Ривер. Что она не помнит ни слова из того, что говорила в микроавтобусе, ничего не знает ни про какой оркестр. Ей придется убедить в этом полицию и врачей, о ней напишут в газетах. О боже, где Клиффорд, почему он ее оставил — может, попал в аварию по дороге? Она подумала, что следует уничтожить клочок бумаги, который лежит у нее в сумочке, — на нем записаны инструкции Клиффорда. Наверно, от колпачка тоже лучше избавиться.

Она рылась в сумочке, когда снаружи остановился микроавтобус. Сначала Роза решила, что это полиция: наверно, старики позвонили и сообщили, что здесь ошивается подозрительная личность.

Из микроавтобуса выскочил Клиффорд и взбежал по ступенькам веранды. Розе понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это именно он.

Они съели по гамбургеру и выпили пива в ресторане при гостинице — другой гостинице, не той, где остановились музыканты из оркестра. У Розы так тряслись руки, что она разлила пиво. Клиффорд сказал, что им устроили неожиданную репетицию. Потом он с полчаса искал автовокзал.

— Наверно, это была не слишком удачная идея — встречаться на автовокзале.

Рука Розы лежала на столе. Клиффорд вытер с нее пиво салфеткой и накрыл Розину ладонь своей. Потом Роза часто вспоминала этот жест.

— Давай-ка мы тебя поселим в эту гостиницу.

— А разве мы не вдвоем сюда поселимся?

— Лучше, если ты будешь одна.

— С первой секунды, как я сюда попала, мне было ужасно странно, — сказала Роза. — Здесь все такое зловещее. Мне казалось, что все знают.