Ты кем себя воображаешь? - Манро Элис. Страница 40

Городок в горах, казалось, лежит далеко от всего. Но Розе тут нравилось — в том числе и поэтому. Когда долго живешь в больших городах, а потом возвращаешься в маленький, то кажется, что здесь все просто и понятно. Как будто местные жители собрались и сказали: «Давайте поиграем в городок». Розе казалось, что здесь никто не умирает.

Том написал, что хочет приехать с ней повидаться. В октябре (Роза даже не ожидала, что возможность подвернется так скоро) у него была оказия, конференция в Ванкувере. Он собирался уехать с конференции на день раньше, а на работе сказать, что, наоборот, задержался на день, и таким образом высвободить себе два дня. Но потом он позвонил из Ванкувера и сказал, что приехать не может. У него воспаление в зубе, очень сильная боль, нужно срочное удаление, и операцию придется делать в тот самый день, который он собирался провести с Розой. Так что он все же получит лишний день отгула, сказал он и спросил, не думает ли Роза, что это его постигла Божья кара. Он сказал, что придерживается кальвинистской точки зрения; еще он явно плохо соображал от боли и обезболивающих.

Дороти, приятельница Розы, спросила, верит ли Роза всему этому. Розе такая возможность не пришла в голову.

— Не думаю, что он стал бы мне врать, — сказала она, а Дороти отозвалась бодро, почти небрежно:

— О, они на что угодно способны.

Дороти была единственной женщиной на радиостанции, кроме Розы. Она два раза в неделю вела программу для домохозяек, читала лекции в женских кружках и пользовалась популярностью как распорядитель церемоний на торжественных обедах с вручением наград в молодежных организациях. И тому подобное. Она и Роза сошлись в основном потому, что обе были одиноки и по натуре авантюристки. У Дороти был любовник в Сиэтле, и она ему не доверяла.

— Они на что угодно способны, — сказала Дороти.

Они пили кофе в маленьком кафе-пончиковой «Одним ударом», расположенном рядом с радиостанцией. Дороти начала рассказывать Розе историю своей связи с владельцем радиостанции, который сейчас уже был стариком и почти все время проводил в Калифорнии. Он подарил Дороти колье на Рождество — сказал, что это нефрит. Сказал, что купил его в Ванкувере. Дороти отдала колье в мастерскую, чтобы там починили застежку, и гордо спросила, сколько оно может стоить. Ей сказали, что это никакой не нефрит, и ювелир объяснил, как распознать разницу: нужно посмотреть на свет. Через несколько дней жена владельца явилась на радиостанцию в точно таком же колье; ей он тоже сказал, что это нефрит. Пока Дороти все это рассказывала, Роза смотрела на ее пепельно-блондинистый парик — блестящие роскошные волосы никто не принял бы за натуральные; парик и бирюзовые тени для век только подчеркивали, насколько потрепано жизнью лицо Дороти. В большом городе она выглядела бы как проститутка; а местные жители считали ее экзотичной, но гламурной, послом из сказочного мира шикарно одетых людей.

— То был последний раз, когда я поверила мужчине, — продолжала Дороти. — Кроме меня, он спал еще с одной девушкой, которая работала в этом заведении, — замужней официанткой — и с няней собственных внуков. Как тебе это нравится?

На Рождество Роза поехала к Патрику. Тома она так и не увидела, но он прислал ей темно-синюю вышитую шаль с бахромой, купленную в начале декабря в Мексике, на отдыхе, совмещенном с конференцией. Том повез туда свою жену (в конце концов, он ей это обещал, сказала Роза, оправдываясь перед Дороти). Анна за три месяца вытянулась. Она теперь любила втягивать живот и выпячивать ребра, становясь похожей на дистрофика. Анна была живой и веселой, любила акробатические номера, откалывала коленца и загадывала загадки. Идя в магазин с матерью — Роза снова занялась покупками и приготовлением еды и иногда сходила с ума от страха, что ее работа, квартира и Том существуют только в ее воображении, — Анна сказала:

— В школе я иногда забываю.

— Про что ты забываешь?

— Забываю, что тебя нет дома, а потом вспоминаю. Что там только миссис Кребер.

Миссис Кребер была экономка, нанятая Патриком.

Роза решила увезти дочь. Патрик не сказал «нет», он сказал, что, может быть, так будет лучше. Но он не мог оставаться в доме, пока Роза собирала вещи Анны.

Потом Анна утверждала, что не знала о переселении к матери насовсем. Она думала, что едет только погостить. Роза верила, что Анне нужно было что-нибудь такое думать — чтобы не чувствовать себя виноватой за принятие решения.

Поезд в горы шел очень медленно из-за снега на путях. Вода замерзла. Поезд подолгу стоял на полустанках, обернутый клубами дыма, пока отогревались трубы. Анна и Роза надели верхнюю одежду и стали бегать по перрону.

— Мне придется купить тебе зимнее пальто. И теплые сапоги, — сказала Роза.

Для бесснежной приморской зимы хватало резиновых сапог и плаща с капюшоном. После этих слов Анна должна была понять, что едет к матери насовсем, но она ничего не сказала.

Ночью, пока Анна спала, Роза смотрела на пугающую глубину и блеск снега. Поезд ехал медленно, словно крадучись, опасаясь лавин. Роза не тревожилась — ей приятно было представлять, что их, запертых в темном купе, накрытых грубыми железнодорожными одеялами, несет вперед по такой суровой местности. Движение поездов, пускай и сопряженное с опасностью, всегда казалось Розе законным и надежным. А вот самолеты, по ее мнению, могли в любой момент испугаться собственной смелости и камнем свалиться на землю, даже не пикнув.

Она экипировала Анну на зиму и отправила ее в школу. Все прошло хорошо, Анна не страдала застенчивостью, и ее быстро приняли как свою. Через неделю она уже приводила домой новых подружек и ходила в гости к другим детям. Роза выходила встречать дочь — в ранних зимних сумерках, на улицы, обнесенные высокими стенами снега. Осенью с горы спустился медведь и зашел в город. Об этом объявляли по радио. Необычный гость города, медведь-барибал, гуляет по Фултон-стрит. Советуем не выпускать детей на улицу. Роза знала, что зимой медведь вряд ли явится в город, но все равно беспокоилась. Еще она боялась машин — при таких узких улицах и углах, за которыми ничего не видно. Иногда Анна выбирала другой маршрут, и тогда Роза проходила весь путь до дома, где гостила Анна, и не обнаруживала дочери. Тогда она бежала обратно к себе — всю дорогу бегом по крутым улицам, по длинным лестницам, и сердце у нее колотилось от бега и от страха, который она пыталась скрывать, найдя Анну дома.

Еще у нее колотилось сердце от физических усилий — она таскала продукты из магазина, белье в стирку и из стирки. Прачечная самообслуживания, супермаркет, магазин спиртных напитков — все это располагалось у подножия горы. Роза все время была занята. У нее все время были срочные планы на ближайший час. Забрать из мастерской туфли после замены подметок. Помыть и подкрасить волосы. Зашить Аннино пальто перед завтрашней школой. Помимо работы — непростой, — Роза еще вела хозяйство, так же как всегда, но в более трудных условиях. Она сама удивлялась тому, как успокаивают ее эти рутинные дела.

Для Анны она купила две вещи: аквариум и телевизор. Кошек и собак в квартире держать не разрешалось, оставались только птички и рыбки. Как-то в январе — на второй неделе после приезда Анны — Роза пошла под горку, чтобы встретить дочь из школы и пойти вместе с ней в универмаг «Вулворт» за рыбками. Розе показалось, что у Анны грязное лицо, но потом она поняла, что это пятна слез.

— Сегодня я услышала, как кто-то зовет: «Джереми!» И я подумала, что Джереми здесь.

Джереми был мальчик, с которым она часто играла дома.

Роза сказала про рыбок.

— У меня живот болит.

— Может, ты голодная? Я бы выпила кофе. А ты что будешь?

День был ужасный. Они пошли через парк, чтобы срезать путь в центр города. Перед тем случилась оттепель, а потом опять ударил мороз, так что все вокруг было покрыто льдом, поверх которого лежал слой воды или снежной каши. Светило солнце, но от такого зимнего света только глаза слезятся — и заново чувствуешь, как тяжела зимняя одежда, и какой кругом хаос, и как все вообще трудно — вот сейчас, например, трудно идти по льду. Кругом кишели подростки, только что с уроков, и от их шума, уханья, попыток скользить по льду, от того, как сидели на лавке среди льда мальчик и девочка, целуясь напоказ, Роза еще сильнее пала духом.