Мимолётное влечение (СИ) - Ольховская Вероника. Страница 5
В квартире родителей, как всегда, потрясающе пахло ужином. Несмотря на профессию папы, дома всегда готовила мама. Все её блюда получались настолько вкусными, что школьные подруги часто любили зависать у нас в гостях.
— Я дома, — крикнула, снимая сапоги. — Где моя маленькая принцесса?
Услышав мой голос, в прихожую выбежала Мила. Теперь, когда я нашла работу, она часто бывала у мамы, которая души не чаяла во внучке.
— Кто тебя так заплёл? — улыбнулась, подняв её на руки. — Юлия Сергеевна или бабуля?
Как же всё-таки Мила была похожа на Марка. Большие зелёные глаза, длинные ресницы и выразительные губы — казалось, от меня ей достались только пухлые щёки. От осознания этого больно кольнуло в груди.
— Бабуля, — из гостиной вышла мама. — Мы сегодня все волосы испачкали в красках — пришлось выкручиваться.
— В красках?
— Да. Рисовали пальчиками. Я читала, что развитие мелкой моторики влияет на речь — может, поможет, — она вздохнула. — А ты почему так рано вернулась? Я не ждала тебя раньше одиннадцати.
— Гостей было немного, — чтобы не расстраивать маму, решила немного слукавить, — поэтому меня отпустили. Ты же знаешь, что я и так в последние дни перерабатывала.
— Совесть проснулась? Человек только устроился, а они его работой нагружают, — мама недовольно цокнула. — Ладно, Бог им судья. Лучше идём, я тебя накормлю. Там твои любимые ленивые голубцы.
— Конечно. Сейчас только руки вымою.
Следующие несколько часов я наслаждалась компанией мамы. Она воодушевлённо рассказывала про любимое шоу, которое смотрела по телевизору, про новую вязку на спицах и о проблемах подруг. Возможно, кому-то пустая болтовня была неинтересной, но я ловила каждое слово.
Маме полгода назад поставили неутешительный диагноз — рассеянный склероз. Местные врачи пугали нас, что она обязательно станет инвалидом, перестанет ходить и, возможно, даже разучиться разговаривать. Но я не поверила им и стала сама искать информацию в интернете.
Так я наткнулась на сайт научно-методического центра в Москве. Там мы узнали, что рассеянный склероз не приговор. Что при грамотном лечении можно замедлить ход болезни. И действительно после первого курса, на котором я оставила все свои сбережения, маме стало лучше. Поэтому я, не задумываясь, записала на второй этап лечения.
Но, к сожалению, средств на его оплату пока не скопила.
— О чём задумалась? — спросила мама, заметив мой отрешённый взгляд.
— О том, как в последние дни устала, — вздохнув, натянуто улыбнулась. — Вот бы деньги падали с неба или росли на деревьях…
— Фантазёрка, — усмехнулась она, поправив Миле выбившуюся прядь волос. — Лучше бы думала, где мужика хорошего себе найти. Так, глядишь, и работать бы не пришлось.
— А ты, я посмотрю, фантазируешь ещё больше меня, — взяла телефон, чтобы посмотреть время. — Уже поздно — Миле давно пора спать. Так что давайте убирать игрушки и ванную…
Встав, мама вздохнула и погладила меня по волосам.
— Как бы ты ни хорохорилась, я вижу одиночество в твоих глазах. И мне больно осознавать, что из-за меня, из-за Милы ты отказываешься от любви… Может, пора уже начать жить для себя?
— Прекрати нести чушь, — улыбнувшись, поцеловала её в лоб. — Вы самое ценное, что есть у меня. И никто другой мне не нужен.
Никто. Даже отец Милы.
Глава 5
На следующий день я не смогла дождаться звонка Ковалёва. Ресторан открывался в одиннадцать утра, но Игорь Леонидович всегда приезжал раньше. Поэтому в десять часов я уже стояла перед входом, придумывая тысячу и один аргумент в противовес своему увольнению.
— Лидия Николаевна? — сзади послышался холодный мужской голос. — Вы почему здесь? Я же говорил, что позвоню.
Повернувшись, я увидела Ковалёва, который неестественно бледно выглядел. Тёмные круги под глазами и сухие губы — казалось, он плохо себя чувствовал. Но переживания, обуявшие разум, не позволили придать значения его самочувствию.
— Извините, — бойко ответила. — Я не могла оставаться дома, понимая, что могу лишиться работы. Этот случай с гостем… Если вы понесли большие убытки, возможно, я смогу их компенсировать сверхурочными? Я готова выходить во вторую смену заготовщиком — Алик же уволился…
— Не нужно, — отрезал Игорь Леонидович.
Кровь в жилах заледенела. Неужели Ковалёв действительно решил меня уволить, пойдя на поводу у незаслуженных претензий Марка. От осознания этого меня охватила злость — как человек, показавший себя справедливым профессионалом, мог рассматривать лишь одну сторону медали.
— Вот как… — на выдохе произнесла я. — Не думала, что вы такой, Игорь Леонидович, — казалось, от разрывающего негодования я покраснела. — Замечание, выговор, материальное взыскание — столько возможных способов наказать меня. Но вы, желая замаслить несправедливого шеф-повара, решили просто уволить! Это низко!
Кажется, Ковалёв совершенно не ожидал услышать такую браваду — тёмные глаза округлились, а меж бровей появилась глубокая морщина. Но гнев, подогревающий чувство собственного достоинства, напрочь лишил меня страха.
— Лидия Николаевна!.. — возмущённо воскликнул Ковалёв.
— Игорь Леонидович! — также возбуждённо парировала я.
Казалось, если бы Ковалёв мог — разорвал бы меня как Тузик грелку. Но, видимо, у Игоря Леонидовича не было сил спорить, поэтому он понизил тон.
— Мне кажется, вы слишком бурно реагируете, — несколько раз покашляв, Ковалёв поёжился. — Не позволили мне договорить и надумали себе невесть что.
— Договаривайте тогда… — сказала я, невольно отведя взгляд.
Откуда во мне вообще взялись силы перечить Ковалёву? Раньше я даже посмотреть в сторону начальства не могла.
— Никто не хотел вас увольнять, — Игорь Леонидович вздохнул. — Вчера я поговорил с Яном, посмотрел камеры наблюдения — официант действительно сказал, что у гостя аллергия на апельсины. Поэтому с вас обвинения были сняты. И я… — он закашлялся, — хотел сегодня позвонить, попросить выйти в вечернюю смену. Там повар свалился с простудой.
Господи, идиотка! Поступила ровно так же, как вчера поступил Марк — накинулась на человека, не дав ему возможности высказаться. Как же мне теперь было стыдно…
— Игорь Леонидович, — мой голос стал мягче. — Простите. Я не думала что…
Ковалёв покачал головой, тяжело вздохнув.
— Сейчас я спишу эту выходку на импульсивность вашего характера. Но больше не позволю разговаривать со мной в таком тоне, — он снова поёжился, засунув руки в карманы пальто. — Пока можете идти, а вечером приходите на смену — Яна я предупредил.
Теперь, когда я могла трезво оценивать ситуацию, внешний вид Ковалёва показался мне странным.
— Игорь Леонидович, может, это не моё дело… Но. С вами всё хорошо? — сделав шаг, тыльной стороной ладони прикоснулась к мужскому лбу. — Да вы горите!
— Что вы себе позволяете? — он отпрянул от меня, словно от прокажённой. — Я прекрасно себя чувствую. Прекратите фривольничать и отправляетесь домой, пока я не передумал насчёт вашего увольнения. Марк до сих пор недоволен моим решением.
Действительно, меня совершенно не касалось самочувствие Ковалёва — не умирал и ладно. Поэтому я уже собиралась уйти, но заметила, как Игорь Леонидович пошатнулся и чуть ли не упал, в последний момент схватившись за входную дверь.
— Прекрасно себя чувствуете? — возмущённо усмехнулась я, подбежав к нему. — Что за идиотская мужская привычка терпеть до последнего? Чувствовали себя плохо — так оставались бы дома.
— Мне кажется, вы много на себя берёте, — Ковалёв противился, но всё же опёрся на меня. — Я не могу сейчас болеть…
— А заражать остальных можете?! — улыбнулась. — Какой вы интересный, Игорь Леонидович.
Он недовольно посмотрел на меня, но ничего не сказал — видимо, понял, что не прав. Но, несмотря на нескрываемое негодование, я не могла бросить его на проходе, поэтому решила хотя бы довести до кабинета, а там позвонить Зое.