Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн. Страница 18

Найдется ли в сем мире Генри, кой окажется бесчувствен к подобному заявленью? Во всяком случае, не Генри Тилни. С улыбкою еще милее он сказал все, что подобало сказать о том, как тревожилась и сожалела его сестра и как верила она в честь Кэтрин.

– Ах! Не говорите, будто юная госпожа Тилни не рассердилась, – вскричала Кэтрин. – Я же знаю, что она сердится; ибо нынче утром она не захотела меня принять; я видела, как она выходила из дома через минуту после моего ухода; мне было горько, но я не обиделась. Быть может, вы не знали, что я приходила.

– Меня дома не было, однако я знаю об этом от Элинор; и с той самой минуты она желала увидеться с вами и объяснить резоны подобной нелюбезности; вероятно, сие могу совершить и я. Ничего страшного – просто мой отец – они как раз собирались уходить, он не желал сего откладывать, ибо спешил, – понудил ее вас не принимать. Вот и все, уверяю вас. Она ужасно досадовала и собиралась извиниться как можно скорее.

Сии сведенья немало облегчили душу Кэтрин; однако тревога не совершенно оставила ее и породила следующий вопрос, совершенно безыскусный сам по себе, однако немало расстроивший джентльмена:

– Но, господин Тилни, отчего вы были менее великодушны, чем ваша сестра? Если она была столь уверена в доброте моих намерений и все сие сочла только ошибкою, отчего вы обиделись столь поспешно?

– Я? Обиделся?

– Именно – когда вы пришли в ложу, я по вашему лицу поняла, что вы сердиты.

– Я сердит? По какому праву мне сердиться?

– Ну, всякий, кто увидел бы вас, не счел бы, что у вас нет такого права. – На сие г-н Тилни отвечал просьбою разрешить ему сесть и беседою о пьесе.

Некоторое время он пробыл с дамами и был чересчур приятен, чтобы Кэтрин возрадовалась, когда он уходил. Пред расставаньем, впрочем, они уговорились, что спланированная прогулка будет предпринята наискорейшим манером; и, если не поминать горести его ухода из ложи, Кэтрин в целом стала одним из счастливейших людей на земле.

Пока они беседовали, Кэтрин с некоторым удивленьем узрела, что Джон Торп погружен в беседу с генералом Тилни, хотя в обществе джентльмены сии ни единожды не бывали вместе более десяти минут; и не просто удивленье охватило юную деву, когда ей почудилось, что предметом их вниманья и разговоров является она сама. Что они могут о ней говорить? Она страшилась, что генералу Тилни пришелся не по нраву ее облик: Кэтрин сочла, что он не допустил ее к дочери по сей причине, а не потому, что боялся отложить свою прогулку на несколько минут.

– Откуда господин Торп знает вашего отца? – в тревоге вопросила она, указывая на них своему визави. Тот не мог ничего сообщить; впрочем, отец его, как всякий военный, располагает обширным кругом знакомств.

Когда развлеченье завершилось, Торп подошел, дабы помочь дамам выбраться. Кэтрин тотчас стала мишенью его галантности; и, пока в вестибюле они ждали портшеза, Торп предвосхитил вопрос, из глубин души Кэтрин уже почти долетевший до кончика ее языка, спросив весьма важно, заметила ли она, что он беседовал с генералом Тилни.

– Славный старик, честью клянусь! Крепкий, деятельный – молод, как его сын. Мне он весьма по душе, уверяю вас: благороднейший, отменнейший господин на свете.

– Как вы с ним познакомились?

– Познакомился? Да в городе немного найдется таких, кого я не знаю. Я его то и дело встречал в «Бедфорде» и мигом узнал лицо, как только он в бильярдную забрел. Один из лучших игроков, кстати говоря; мы с ним чуток покатали шары, хотя я его поначалу едва ль не боялся: шансы пять к четырем против меня, и если б не мой блестящий удар – такого, наверное, во всем мире не бывало, – точнехонько его шар взял, – но без стола я вам не объясню; короче, я его побил. Замечательный господин; богат, как жид. Хорошо бы с ним отобедать; у него, я вам так скажу, отменные обеды. Но о чем же мы беседовали, как по-вашему? О вас. Честное слово! И генерал полагает вас изысканнейшей девицею в Бате.

– Ах! Какая чепуха! Зачем вы так говорите?

– И что, как по-вашему, я ему ответил? – Понизив голос: – Блестяще, генерал, сказал я; совершенно с вами согласен.

Тут Кэтрин, чью душу существенно менее грело его восхищенье, нежели комплимент генерала Тилни, вовсе не пожалела, что ее позвал г-н Аллен. Торп, однако, проводил юную деву до портшеза и, пока та не села, изливал подобную деликатную лесть, невзирая на ее мольбы перестать.

Совершенно восхитительно: генерал Тилни вовсе не питает к ней неприязни – напротив, восхищается ею; и Кэтрин радовалась, что отныне ей не потребно страшиться встречи с любым членом семейства Тилни. Вечер осчастливил ее более, гораздо более, нежели можно было ожидать.

Глава XIII

Пред взором читателя промелькнули ныне понедельник, вторник, среда, четверг, пятница и суббота; событья всякого дня изложены, надежды и страхи, униженья и удовольствия по отдельности явлены, и, дабы завершить неделю, осталось только описать воскресные страданья. Клифтонский план был отсрочен, но не отменен и опять вспомнен с нарастаньем дня. В кулуарных переговорах меж Изабеллой и Джеймсом – у первой душа лежала к поездке, второй с равным рвеньем желал доставить деве радость – было уговорено, что, если день выдастся ясный, путешествие состоится назавтра утром; и они отправятся очень рано, дабы вовремя вернуться домой. Когда они подобным образом столковались и получили одобрение Торпа, оставалось лишь известить Кэтрин. Та на несколько минут отошла побеседовать с юной г-жою Тилни. За эти минуты план был завершен, и едва Кэтрин вернулась, от нее потребовали согласия; однако, вопреки ожиданьям Изабеллы, Кэтрин не являла жизнерадостной готовности, глядела серьезно, очень сожалела, но поехать не могла. Уговор, коему надлежало помешать ей примкнуть к их экскурсии на днях, воспрещает присоединиться к ним теперь. Только что она условилась с юной г-жою Тилни относительно обещанной прогулки завтра; все решено, и она ни при каком условьи сего не отменит. Однако она должна отменить и отменит – сим пылким воплем ответствовали брат и сестра Торп; им необходимо поехать завтра в Клифтон, без нее они не поедут, еще на день отложить обычную прогулку – пара пустяков, и об отказе Кэтрин они и слышать не желают. Кэтрин расстроилась, но не сдалась:

– Не проси меня, Изабелла. Я условилась с юной госпожою Тилни. Я не могу поехать.

Вотще. На нее обрушились те же доводы; она должна поехать, она поедет, и об отказе они не желают слышать.

– Легче легкого сказать юной госпоже Тилни, что тебе напомнили сейчас о давнем уговоре и ты просишь ее отложить прогулку до вторника.

– Ничего не легче легкого. Я не могу. Не было никакого давнего уговора.

Но Изабелла только больше упорствовала, умоляла Кэтрин наимягчайшим манером и называла наинежнейшими именами. Она не сомневалась, что ее драгоценнейшая, бесценнейшая Кэтрин не откажет всерьез в столь пустяковой просьбе той, кто любит ее так беззаветно. Изабелла знает, что сердце возлюбленной ее Кэтрин чувствительно, нрав ее добр, а посему она с легкостью уступит мольбе тех, кого любит. Но все напрасно; Кэтрин полагала, что права, и, хотя сии ласковые лестные мольбы причиняли ей боль, не позволяла себе поддаться. Тогда Изабелла испробовала другую методу. Кэтрин, с упреком молвила ее подруга, к юной г-же Тилни, кою знает столь недавно, питает бо́льшую привязанность, нежели к лучшим и старейшим друзьям; Кэтрин, говоря кратко, охладела к Изабелле, разлюбила ее.

– Я поневоле ревную, Кэтрин, видя, как мною пренебрегают ради чужаков, – мною, кто любит тебя так безмерно! Ничто на свете не в силах поколебать мои привязанности, едва они возникли. Но, мнится мне, чувства мои сильнее, чем у всех прочих; о да, они слишком сильны, и не видать мне покоя; видя, как наша дружба вытеснена чужаками, я, не скрою, поистине уязвлена. Эти Тилни как будто поглощают все вокруг.

Сей упрек Кэтрин сочла равно странным и недобрым. Подобает ли Изабелле раскрывать чувства подруги пред остальными? Ей представлялось, что Изабелла невеликодушна и себялюбива, безразлична ко всему, помимо собственных удовольствий. Сии болезненные мысли промелькнули в голове Кэтрин, хотя юная дева ни слова не молвила. Изабелла тем временем отирала глаза платочком, а Морлэнд, коего мучило сие зрелище, не удержался и сказал: