Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн. Страница 24

Назавтра Кэтрин вновь была с подругою, пытаясь оную взбодрить и в праздности поторопить бесконечные часы скуки до прибытия почты, – занятье потребное, ибо с приближеньем часа, когда разумно ожидать корреспонденции, Изабелла все более падала духом и к минуте доставки довела себя до подлинного расстройства. Но куда же расстройство делось, едва доставили почту? «Я без труда получил согласье добрых моих родителей, кои обещали ради счастия моего сделать все, что в их силах» – таковы были первые три строки, и в единый миг радостная уверенность затопила дом. Черты Изабеллы ослепительно просияли, все заботы и тревоги словно улетучились, душа ее воспарила так высоко, что не уймешь, и дева без колебаний объявила себя счастливейшей из смертных.

Г-жа Торп со слезами радости обнимала дочь, сына, посетительницу и с удовлетвореньем заключила бы в объятья половину обитателей Бата. Сердце ее истекало нежностью. Что ни слово, звучало «драгоценный Джон» и «драгоценная Кэтрин»; «драгоценную Энн и драгоценную Марию» следовало незамедлительно ознакомить с их блаженством; и две «драгоценные» разом пред именем Изабеллы не превышали того, что сие возлюбленное дитя заслужила с полным правом. Даже Джон не избегнул радости. Он не просто наделил г-на Морлэнда высоким званьем одного из наиславнейших малых в мире, но также заполнил божбою целый панегирик.

Письмо, породившее все эти восторги, было кратким, едва ли содержало что-либо, помимо сообщенья об успехе; все подробности же откладывались до следующего раза, когда Джеймс сможет написать. Однако Изабелла готова была дожидаться подробностей. Истинно потребные сведенья составили благословение г-на Морлэнда; честь его служила зароком того, что все пойдет как по маслу; и бескорыстная душа Изабеллы не заботилась о том, какой методою образуется их доход, получат ли они землю или же деньги в облигациях. Она узнала достаточно, уверилась ныне в достойном и скором браке, и ее воображенье стремительно умчалось к сопутствующим ему радостям. Она зрела себя: миновали несколько недель, всякий новый знакомец в Фуллертоне взирает и восхищается, всякая дорогая старая подруга в Патни ей завидует; в ее распоряженьи экипаж, на карточках новое имя, а на пальце – блистательная выставка колец.

Когда все удостоверились в содержаньи письма, Джон Торп, ожидавший лишь доставки почты, дабы отправиться в Лондон, приготовился отбыть.

– Ну-с, госпожа Морлэнд, – сказал он, обнаружив ее одну в салоне, – я пришел с вами распрощаться.

Кэтрин пожелала ему счастливого пути. Будто бы не слыша ее, он подошел к окну, помялся, помычал некий мотивчик и, по видимости, совершенно погрузился в себя.

– Вы не опоздаете в Девайзес? – спросила Кэтрин.

Он не отвечал, но после минутной паузы изверг:

– Отменно хорош этот брак, Богом клянусь! Умно Морлэнд и Красотка сочинили. А вы что скажете, госпожа Морлэнд? Я бы сказал, неплохая мыслишка.

– Мне представляется, мысль очень хороша.

– Правда? Вот это, ей-богу, по-честному! Впрочем, я рад, что вы не против брака. Слыхали когда-нибудь песенку – «Пойдешь на свадьбу – жди второй»? Я надеюсь, вы придете на Красоткину свадьбу?

– Да; я обещала вашей сестре быть, если сие окажется возможно.

– Ну тогда, знаете ли, – изогнувшись и выдавив глупый смешок, – я бы так сказал, нам бы можно и попробовать, правда ли в песне поется.

– Да? Но я никогда не пою. Что ж, я желаю вам счастливого пути. Я нынче обедаю с юной госпожою Тилни, и теперь мне пора домой.

– Ну уж для такой отъявленной спешки повода нет. Кто знает, когда еще свидимся. Я-то вернусь только через две недели, и две недели эти покажутся мне дьявольски долгими.

– Зачем тогда вы так надолго уезжаете? – парировала Кэтрин, сообразив, что он ждет ответа.

– Вот уж как вы любезны – любезны и добры. Я такое не скоро забуду. Но, я так думаю, в вас доброты и всего прочего больше, чем в любом, кого ни возьми. Чудовищная просто доброта, и не только доброта, но в вас столько – столько всего; и вы такая – честное слово, я и знать не знаю никого, на вас похожего.

– О Господи, да множество людей на меня похожи, только гораздо лучше. Доброго вам утра.

– Но, госпожа Морлэнд, я вскорости приеду навестить Фуллертон, если сие вам приятно.

– Конечно, приезжайте. Мои отец и матушка будут вам очень рады.

– И я надеюсь – я надеюсь, госпожа Морлэнд, встреча со мною не расстроит вас.

– Боже мой, да вовсе нет. Мало какие встречи меня расстраивают. Общество всегда бодрит.

– Вот и я думаю в точности так же. Я вам так скажу – мне бы чуток бодрящего общества, мне бы только общества тех, кого я люблю, мне бы там быть, где мне нравится, и с теми, кто мне нравится, – и гори огнем все остальное. Я искренне рад, что вы о том же толкуете. Но я так думаю, госпожа Морлэнд, мы с вами вообще часто думаем сходным образом.

– Может, и так; впрочем, я о сем никогда не задумывалась. Часто ли? – правду сказать, довольно невелика та доля, касательно коей я свое мнение знаю сама.

– Так и я тоже, ей-же-ей. Терзать мозги тем, что меня не заботит, – нет, вот уж это не по мне. Мои-то мыслишки – проще простого. Мне бы только девушку, которая мне нравится, да удобный домик над головой – и за каким дьяволом мне все прочее? Состоянье – ничто. В своем доходе я уверен; а если у нее нет ни пенни, – ну и ладно, оно и к лучшему.

– Истинная правда. Тут я с вами согласна. Если одна сторона располагает приличным состояньем, другой сие вовсе не потребно. И не важно, у кого оно есть, – главное, чтобы хватило обоим. Один денежный мешок ищет другой – гадко подумать. А брак ради денег – по-моему, наиотвратительнейшая вещь на свете. Доброго дня. Мы будем очень рады увидеть вас в Фуллертоне, когда вам будет удобно.

И с этим она ушла. Вся галантность Торпа не умела задержать ее долее. Какие новости ей предстояло поведать, к какому визиту подготовиться! – ни единая черта его натуры не могла побудить Кэтрин к отсрочке; и юная дева поспешила прочь, оставив Торпа в совершенном довольстве, ибо рацею свою он счел удачной, а ободренье Кэтрин – неприкрытым.

Волненье, кое она пережила, узнав о помолвке брата, понудило ее ожидать значительного всплеска чувств, кой захлестнет чету Аллен, едва они услышат о чудесном событии. Сколь велико было ее разочарованье! Важнейшее дело, кое многоречивые предуведомленья выманили на свет Божий, предвиделось супругами с самого приезда Джеймса в Бат; и по такому случаю г-н и г-жа Аллен разве что пожелали молодым людям счастья; джентльмен, кроме того, отметил красоту Изабеллы, а дама – невероятное оной везенье. Кэтрин сие мнилось бесчувственностью удивительных пропорций. Правда, раскрытье великой тайны – поездки Джеймса в Фуллертон накануне – пробудило в г-же Аллен некие переживанья. Сего известья она не смогла перенести с идеальным самообладаньем, раз за разом сокрушалась о том, что потребна была секретность, жалела, что не ведала о намереньи Джеймса заранее, а равно о том, что не увиделась с молодым человеком, ибо тогда всенепременно обеспокоила бы его просьбою передать наилучшие пожеланья отцу его и матушке и горячие приветы всем Скиннерам.

Глава XVI

Так вдохновенно Кэтрин ожидала удовольствий, предстоявших ей на Милсом-стрит, что разочарованье было неминуемо; и вот, хотя ее крайне вежливо принял генерал Тилни и ласково приветствовала его дочь, хотя Генри был дома, а более никого, по возвращеньи Кэтрин, не потратив многих часов на исследованье своих чувств, уразумела, что устремлялась в гости, предвкушая счастье, коего визит не даровал. Взамен упроченья знакомства с юной г-жою Тилни на протяженьи дня Кэтрин едва ли была с нею близка, как прежде; взамен явленья Генри Тилни с наилучшей стороны в непринужденности семейного круга был он как никогда немногословен и на редкость малоприятен; и невзирая на великую любезность их отца – невзирая на его благодарности, приглашенья и комплименты, – Кэтрин бежала от него с облегченьем. Сего она объяснить не могла. Невозможно, чтобы виновен был генерал Тилни. Не приходилось сомневаться, что он совершенно приятный и добродушный, решительно очаровательнейший человек, ибо он был высок, красив и приходился Генри отцом. Он не мог быть в ответе за унынье своих детей или же унынье ее души в его обществе. Первое, в конце концов понадеялась Кэтрин, могло быть случайным, а последнее она могла приписать лишь собственной глупости. Изабелла, выслушав подробности визита, дала иное изъясненье. Сие сплошь гордость, гордость, непереносимое высокомерье и гордость! Она давно подозревала, что семейство это чересчур о себе возомнило, – и вот доказательство. О нахальстве, подобном таковому юной г-жи Тилни, Изабелла в жизни не слыхала! Не выполнить обязанностей хозяйки, не явить обычное хорошее воспитанье! Столь надменно вести себя с гостьей! Едва ли с ней вообще беседовать!