"Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 25

— Послушай, мне просто повезло, реально! Двоих пристрелили свои же, один застрелился сам, остальные просто тупанули, не ожидали, подставились. Если бы они по уму рассредоточились и работали группой, то загоняли бы меня как зайца…

— Да блин, я не об этом! Ты влез в драку с хреновыми шансами вообще не задумавшись, твоя она или нет! Корректоры тебе никто, ты никому не нужен, свалил бы и ушёл каким-нибудь кросс-локусом.

— Да я даже не знал, есть ли он там!

— Вот, тебе даже в голову не пришло проверить. Сразу впрягся.

— А что, я должен был тебя бросить?

— Разговор не о том, что ты какой-то там охренеть герой. Ты поступил правильно, как нормальный мужик, встал за слабых, постарался защитить, у тебя получилось, ура тебе. Но дело не в этом вообще.

— А в чём? Извини, но я совсем запутался.

— Да я и сама… В общем, коротко говоря, я внезапно увидела в тебе равного. Я отчасти всё та же малолетняя дурочка, какой была в восемнадцать. Я уже говорила, возраст — это тело. Мне… не скажу сколько лет, но я трындец легкомысленная, иногда думаю жопой и не догоняю элементарных вещей. Прости.

— Э… ну, если ты так говоришь… Как бы не за что, если по мне. Меня всё устраивает.

— Меня не устраивает.

— Да что именно-то?

— Понимаешь, солдат, я вдруг поняла, что могу в тебя влюбиться.

— Это плохо?

— Это пиздец. И мне, и тебе, и вообще. Самая хреновая идея из всех хреновых идей. Я никогда никого не любила. Ближе всего к этому было, пожалуй, с Мелехримом, но он был старый хитрый козёл, а я юная дурочка с комплексами. Я млела от его крутизны, ему это льстило, нравилось трахать молоденькую, да и агента себе готовил. Потом я мальца поумнела и меня отпустило. Позже я поняла, что влюбиться — это, сука, всё. Это последнее, что со мной случится в этой долгой жизни, солдат.

— Да почему! — завопил я, не сдержавшись. — Что плохого в том, чтобы влюбиться? Я, вот, в тебя втрескался и, как видишь, жив пока!

— Ты не понимаешь, солдат.

— Нет, чёрт меня дери! Не понимаю! Да, ты вдруг заметила, что я человек, а не ручная зверюшка, которую можно под настроение почесать за ухом, а под другое настроение вышвырнуть за дверь. Ну, блин, извини. Я по-прежнему ни на что не претендую. Вышвырнешь так вышвырнешь, пойду себе. Что изменилось-то?

— Всё изменилось. Я изменилась. Я не знаю, что со мной. Я не понимаю, как мне жить. Я не хочу этого. Я привыкла быть собой. Мне нравится быть собой. Я не хочу меняться!

— Ты не хочешь взрослеть, — сказал я печально. — Понимаю. Наверное, я бы тоже не захотел на твоём месте. Ты как… вряд ли ты слышала про Питера Пэна. Неважно. Я понимаю, ты счастлива вот так, как есть, и не факт, что будешь счастлива, повзрослев. Даже почти наверняка нет, от взросления одни проблемы. Чёрт, да твоя жизнь идеальна! Ребёнок, которому можно пить, трахаться, гонять на машине, палить из пулемёта! Бесконечные приключения и никакого скучного взрослого говна! Делать только то, что хочется, и не делать того, что не хочется! Тебе реально есть что терять, и я точно не такое сокровище, чтобы перекрыть этот бонус. Я не хочу сделать тебя несчастной. Тут уже вечер, можно я уйду завтра?

— Да, конечно, — кивнула она. — Прости. Ты отличный мужик, солдат. Я серьёзно. Найди себе нормальную бабу и будь счастлив нормальным счастьем. По-взрослому, как там у вас бывает. Не знаю и знать не хочу. Удачи.

Она встала и пошла в дом, а я остался сидеть на лавочке. Потом лёг и стал смотреть в темнеющее небо, на котором почему-то нет никаких звёзд. Кажется, у меня тут нет своей комнаты, ведь я думал, что буду ночевать с Аннушкой, а обзаводиться помещением на одну ночь как-то глупо. Ничего, ведь тепло, комаров нет, да и спать пока как-то не хочется. Слишком много нервов сегодня. Жестковато на лавочке, но потерплю. В автобус не пойду, он кровью пропах и смертью. Мне к этому запаху не привыкать, но что-то не хочется. В рюкзаке есть спальник, если станет холодно, достану, а пока так полежу, подумаю.

Вот всё понимаю и не обижаюсь даже, а грустно. Не то чтобы я думал, что у наших отношений есть перспективы, не такой я наивный, но как-то быстро всё сдулось. Донка расстроится. Впрочем, где теперь та Донка? Катается с кланом Костлявой, может, однажды они окажутся тут, под защитой мораториума, но я этого уже не узнаю. Вот ещё обидно — не узнать, чем дело кончилось. Но что поделать — не мой уровень. Мой — собирать старьё по пустым срезам, как сталкеры, или таскаться с караваном, как проводники. К Злобному я, конечно, не вернусь, чёрта мне в нём, даже Бадман с компанией выглядят привлекательней. Ну, или Керта найду на Терминале, предложу идею. Раз с глойти такие напряги, то кросс-локусы могут сойти за альтернативу. Да, они кривые, долгие, неудобные, не везде проходимые, но зато стабильные и предсказуемые. Ну, или я по неопытности не вижу подводных камней, ведь вряд ли я первый до такого додумался. В общем, не пропаду, конечно. И деньги ещё есть, целая пачка топливных купонов, и ног теперь две, и знаю куда больше, чем раньше. Хорошая стартовая позиция, завидный, можно сказать, жених. Вон, Симха небось рада будет. Лавочку приватизируем, развернём торговый бизнес. Ха, у меня ж маршрут от Терминала в Альтерион в голове есть! Это само по себе капитал! Связать мимо Дороги крупнейший межсрезовый рынок и самый популярный логистический хаб дорогого стоит! Я, конечно, не коммерсант, зато Симха, по всему видать, тётка ухватистая. Да и симпатичная, всё при ней. Детей её вырастим, они ещё мелкие, привыкнут к новому папке, и новых родить тоже не проблема, она явно за. Заживём получше многих…

Уговариваю так себя, уговариваю, и вроде всё верно, а почему-то на душе гадко так, что хоть стреляйся. И выпить, как назло, нечего, последнюю бутылку с Сеней тогда прикончили.

* * *

— Ух ты! Слышь, дылда, это ведь и есть мораториум, да?

— Да, Крисса, — ответил я, садясь, — он самый. Нравится?

— Ты чо, смеёшься? Да я в жизни ничего красивее не видела!

Юная грёмлёнг застыла возле постамента, запрокинув голову и открыв в восторге рот.

— А мне от него немного не по себе, — признался я. — Давит как будто.

— Да ну, блин, скажешь, «давит»… Да я бы в нём свила гнездо и поселилась! Как ты думаешь, можно его потрогать?

— А не сломаешь? Штука, говорят, древняя.

— Как можно! Я в него уже влюбилась!

Ну вот, и эта про любовь, что ты будешь делать.

Крисса подошла вплотную, но, как ни подпрыгивает, до механизма не достаёт. Помост, который тут был в прошлый раз, мы с Аннушкой на дрова разобрали, а росточку у девчонки не хватает.

— Помоги, дылда, чего сидишь!

Я встал, подошёл к основанию мораториума, присел, обхватил её за талию и поднял.

— Но-но! — предупредила она. — Не лапай за мягкое!

— Отпустить?

— Не, подержи, ладно. Ух ты… Какой он… А выше можешь?

— Хочешь, на плечи посажу?

Я опустил девочку, присел, она взгромоздилась мне на шею, свесив ноги на грудь, я встал. Теперь Крисса на одном уровне с механизмом и заворожённо гладит его по станине.

— Какой он… Офигеть! Совершенство! Идеальный грём!

— Жаль, никто не понимает, что это и как работает.

— А чего тут не понимать-то? — удивилась девчонка. — Видно же всё! Ладно, опускай меня, дылда. Я бы тут всю жизнь просидела, но тебя жалко.

— Да уж, ты маленькая, но увесистая.

Я присел, и Крисса слезла с моей шеи. Мы расположились рядом на лавочке, и она спросила:

— А ты чего в дом не идёшь? Я там насос починила и водогрей. Можно даже ванну принять, хотя напор так себе. Завтра ещё покручу, а то сейчас заклевали, «когда, да когда». Старое всё, с ума сойти насколько, но сделано крепко.