Слон императора - Северин Тим. Страница 25

– Я не колдун, – повторил я, ощущая, как в животе у меня похолодело от страха. К этому времени я успел распознать обоих незваных гостей. Это были те самые стражники, которых я время от времени видел возле лавки ювелира. Сам ювелир закрыл торговлю и отбыл из Каупанга неделей раньше, и теперь я гадал, кто после него нанял эту парочку и могла ли она действовать по собственному разумению. Самым вероятным казалось, что они решили ограбить меня. Я оглянулся в поисках выхода. Окно у меня за спиной было слишком маленьким, а негодяй, стоявший у двери, – слишком большим и тяжелым.

Теперь Каупанг оказался в самом сердце бури. Шум ливня за окном превратился в неумолчный рокот. Дом почти непрерывно сотрясали громовые раскаты. Стало холодно, но в дрожь меня бросило не из-за этого. Непропеченный вынул нож. Эти двое вломились ко мне не для того, чтобы напугать или избить меня. Они хотели меня прикончить.

Моряцкий кинжал, который Редвальд дал мне в первый день по прибытии, я давно вернул хозяину, и теперь единственным моим оружием оставался ножичек, которым я резал хлеб, с лезвием всего в четыре дюйма длиной. Я попятился к окну, выхватил его из-за пояса и заметил на лице врага презрительную гримасу.

Мне приходилось сражаться в яростных битвах, верхом и пешком, но встречаться с парой головорезов-убийц в тесной комнатушке еще не доводилось.

Непропеченный стал подходить ко мне с левой стороны, где мне было нечем от него защищаться. Нож он держал в опущенной руке и яростно полосовал им воздух. Я отскочил, чтобы он не достал меня, но тут же понял его намерение: он хотел заставить меня отступать по кругу, пока я не повернусь спиной к его дружку, Тупому. Тот схватит меня своими железными ручищами, а его напарнику останется лишь нанести мне смертельный удар.

Я еще немного попятился, почувствовал под коленом табуретку и, не отводя взгляда от человека с ножом, схватил ее, надеясь воспользоваться ею как щитом. Непропеченный сделал полшага вперед. По его сосредоточенному холодному выражению лица было ясно, что он рассчитывал дальнейшие действия.

Я заорал во все горло, призывая на помощь, но с отчаянием осознал, что надежды на то, что кто-то услышит меня за грохотом грома и шумом дождя, нет почти никакой. И даже если меня услышат, мои призывы вполне могут принять за скандал в находящемся по соседству питейном заведении.

И все же я продолжал орать и одновременно сделал выпад табуреткой, заставив Непропеченного шагнуть назад.

Он выждал подходящего момента и, выбросив свободную руку, ухватился за табурет и резко дернул его. Я попытался уклониться от ножа, но удар оказался слишком быстрым. Лезвие задело мой правый бок, скользнуло по ребрам, и я почувствовал резкую жгучую боль.

Я ахнул от страха и боли. Мой противник не выпустил табуретку, и мы еще несколько мгновений боролись, вырывая ее друг у друга. Мой первоначальный всплеск энергии быстро сходил на нет. Я должен был вот-вот или выпустить табуретку, или оказаться в пределах досягаемости Тупого, продолжавшего караулить дверь.

Я снова позвал на помощь, и едва из моих уст вырвался крик, как словно в ответ ему раздался громкий треск ломающегося дерева. Кто-то, находившийся в коридоре, толкнул дверь с такой силой, что она сорвалась с петель, а подпиравшего ее убийцу швырнуло вперед.

Охтер. Он ворвался в комнату, держа в руке ту самую дубинку, которой обычно отгонял собак от клетки с медведями. Теперь же он пользовался ею как оружием. Прежде чем Тупой успел восстановить равновесие, продавец животных ткнул его концом палки в живот. Громила охнул и согнулся пополам. Охтер же стремительно шагнул вперед, туда, где я продолжал отбиваться от Непропеченного, и нанес гулкий удар по его руке с ножом. Тут я допустил ошибку – выпустил табуретку, и Непропеченный, не теряя ни мгновения, швырнул ее в моего защитника, который не успел увернуться. Край сиденья вскользь задел его по голове, он пошатнулся, а убийцы, воспользовавшись случаем, метнулись к двери и скрылись из виду.

Я настолько вымотался за это короткое время, что сил у меня осталось лишь на то, чтобы судорожно заглотнуть воздуха да прижать ладонь к раненому боку. Под пальцами я ощутил кровь.

– Сильно ранен? – спросил меня Охтер.

– Ничего серьезного, – выдавил я, после чего, превозмогая головокружение, все еще потрясенный, доковылял до лежавшей на полу табуретки, поставил ее и сел. – Кто это? Они хотели убить меня…

Торговец потер ушибленную голову:

– Понятия не имею. Но теперь их ищи-свищи…

– Нужно доложить кому-нибудь о случившемся?

– Некому докладывать. Закон в Каупанге один – он у тебя в руке. Если выследишь их, можешь попытаться отомстить. Но если они из людей ярла, то лишь попусту время потратишь. У них будет надежная защита.

Я только сейчас заметил, что одежда Охтера промокла насквозь.

– Мне повезло, что ты, несмотря на дождь, проходил мимо. Если бы не ты, они расправились бы со мной, – охнул я.

Мой спаситель махнул рукой:

– Неужели ты думаешь, что небольшая сырость может помешать мне договориться с Редвальдом о последнем платеже за медведей? А тут уже я услышал крики и узнал твой голос.

– Я хорошо разглядел эту парочку. Может быть, Редвальд знает, где их найти?

Поднявшись с табуретки, я, опираясь на руку Охтера, заковылял из дома наружу. Буря утихла так же быстро, как и началась. На землю, превратившуюся в вязкую грязь, падали последние капли. Когда мы уже совсем близко подошли к лавке Редвальда, я повернулся к Охтеру:

– Не мог бы ты найти Озрика? Он хорошо умеет лечить раны.

– А что его искать? Он вместе с Вало сидит у меня в шатре, – ответил торговец.

Когда он, чавкая ногами по грязи, удалился, я приостановился, чтобы собраться с мыслями. Северяне редко убивают тех, кого подозревают в причастности к магическим силам. Они боятся, что их постигнет возмездие из потустороннего мира. Если же у нападения были другие мотивы, то кто-то должен был знать, где я укрылся от дождя, и быть уверен, что со мной никого нет. Первым мне на ум пришел Редвальд. Я вспомнил, что именно корабельщик показал мне этих головорезов, когда они охраняли вход в дом ювелира. А лавка самого Редвальда находилась в нескольких шагах от этого дома. Он без труда мог переговорить с этими неудачливыми убийцами в находившемся за стенкой от моей комнаты питейном зале, сказать им, что время самое подходящее. Как-никак остатки серебра, хранящегося на корабле, уже находятся в руках Редвальда. Если бы он убил меня, ему осталось бы только разделаться с Озриком – возможно, на обратном пути в Дорестад. А избавившись от нас, капитан мог бы получить и комиссионные от главного королевского сокольничего за доставленных кречетов, и, пожалуй, вознаграждение за белых медведей.

Я побрел в лавку корабельщика, настроившись внимательно следить за выражением его лица и поведением. Что он скажет и сделает, увидев меня живым?

Редвальд в одиночестве сидел за меняльным столиком и укладывал гирьки в чашки весов, уравновешивая их. Он был настолько погружен в свое занятие, что как будто и не заметил открывшейся двери. Когда же он поднял голову и увидел кровь на моей рубашке, то громко не то зашипел, не то присвистнул сквозь зубы.

– Что с тобой случилось? – спросил моряк, когда я тяжело опустился перед ним на скамью.

Я рассказал ему о ничем не спровоцированном с моей стороны покушении и описал нападавших.

– Мне кажется, что они прежде охраняли ювелира – того, который держал свою лавку неподалеку отсюда, – добавил я под конец, при этом внимательно глядя, не появятся ли на лице моего собеседника признаки, говорящие о его виновности. Но он лишь потер мочку уха:

– Возможно, ты и прав.

– Тебе что-нибудь известно об этом торговце? – поинтересовался я.

Корабельщик выпрямился на стуле и кисло ухмыльнулся:

– Я поставил себе за правило держаться от него подальше. Он торгует драгоценными камнями и тонкими украшениями. Если он решит, что я занимаюсь не только меняльным делом и сбываю ломаное серебро, а еще и намерен вторгнуться в его торговлю, то может попытаться попортить мне ремесло.