Слон императора - Северин Тим. Страница 34

С той стороны, где сидели на привязи наши собаки, раздался яростный лай. Один из псов умудрился вывернуться из ошейника и теперь, рыча, наскакивал на своих соседей. Вало поспешно кинулся наводить там порядок.

Озрик потянулся и зевнул:

– Никогда не видел Вало таким возбужденным! Рисунки в книге очень заинтересовали его. Мне кажется, было бы хорошо, если бы ты время от времени показывал их ему, если выдастся досуг…

Он выждал, пока я закрою бестиарий и заверну его в холстину, и добавил:

– Ты не смотрел на сохранившихся страницах «Онейрокритикона», что может означать слон, который постоянно тревожит тебя?

– Там об этом ничего нет, – резче, чем хотелось бы, ответил я.

Мы с Озриком еще раньше решили, что сохранившиеся у нас части сонника представляют слишком большую ценность и их не стоит оставлять в пустом доме в Ахене. Я сложил их и спрятал в сложенную вдвое часть той самой холстины, которой оборачивал бестиарий.

Сарацин в раздумье наморщил лоб:

– Увиденный во сне слон там упоминался. В полной версии книги он точно был. Я помню, как переводил что-то о слоне. Что именно ты видел во сне?

– По большей части – что я еду на слоне верхом. А несколько раз мне снилось, как он пытается втоптать меня в землю.

Мой друг снова задумался:

– Если мне не изменяет память, ехать верхом на слоне – к встрече с кем-то, обладающим огромной властью и влиянием, королем или императором.

– Звучит многообещающе, – отозвался я, не скрывая, впрочем, сарказма. Мои слишком уж живые сновидения не только заставляли меня тревожиться, но и вызывали бессонницу. – Возможно, нам предстоит предстать пред очами самого халифа. А как насчет сна, где слон нападает?

Озрик сделал вид, что не заметил моей попытки шутить, и остался серьезен:

– Если слону удается погубить сновидца, это предвещает раннюю смерть. Но если спящему удается уцелеть, значит, ему будет грозить серьезная опасность, но в конце концов он избежит ее и не погибнет.

– Я просыпался до того, как слон во сне втаптывал меня в грязь, – сказал я. Слова сарацина вновь пробудили во мне беспокойство, и как раз в этот момент мне на шею сел овод и укусил. Взмахнув рукой, я прибил его, а когда посмотрел на свою ладонь, увидел на ней крохотную каплю крови и, несмотря на свою напускную браваду, подумал, что это, должно быть, еще одно предзнаменование.

Мой друг оглянулся туда, где Вало успешно разнял и успокоил сцепившихся псов.

– Ты не думал больше о том сне, в котором видел Вало с волками и пчелами?

Тут бы мне и сказать Озрику о том, что пчелы предсказывают смерть нашему помощнику, – но я не решился сознаться в том, что прежде утаил правду от друга, и вместо этого сказал, что тот мой сон сбылся еще в Каупанге, когда Вало сидел между двумя медведями в клетке Охтера.

Озрик выслушал меня и некоторое время молчал.

– А теперь? – заговорил он снова. – Кто-нибудь еще появляется в твоих сновидениях о слоне? Как в том сне о Вало с волками?

– Аврам. Я видел, как он забирается на труп давно умершего слона и запускает руку в рану. И вытаскивает оттуда большие длинные белые кости, – рассказал я.

Лицо моего друга выразило явное облегчение:

– Можно не сомневаться, что этот сон относится к прошлому, а не к будущему, – к смерти того слона, которого Аврам должен был доставить к Карлу.

Воздух неожиданно дрогнул, и над самыми угольями угасавшего костра пронеслась в погоне за мошкой летучая мышь. Быстро сгущалась ночь. Вечер был теплым, но меня вдруг охватил озноб.

– Пожалуй, все-таки лягу в палатке. Очень уж неохота кормить мошкару, – вздохнул я и поднялся на ноги.

Держа в руке бестиарий, я побрел к шатру. В глубине моего сознания копошилась какая-то мысль. Я забрался внутрь, сунул книгу в седельную сумку и принялся уже застегивать полотнище, прикрывавшее вход, как вдруг меня осенило. В «Онейрокритиконе», кажется, говорилось что-то насчет слоновьих костей: тот, кто достает их из мертвого слона, должен получить большую прибыль в результате своих усилий. Пришлось ломать голову еще и над тем, каким образом это предсказание может сбыться. Впрочем, я быстро сообразил: Аврам использовал наше посольство как возможность еще и набить свои карманы. Только этим можно было объяснить и шесть нагруженных лошадей, которые были при нем, когда мы встретились на выезде из Ахена, и дополнительные повозки, нанятые для сухопутного путешествия от Рейна к Роне. Наш драгоман вез с собой какие-то товары для торговли и что-то покупал и продавал по дороге. Завязывая последний кожаный шнурок, я задумался над тем, что за столь выгодные товары мог припасти наш проводник, и решил не спрашивать его об этом. Торговые планы – это его дело, и посвящать меня в них или не посвящать – решать только ему. Сон об Авраме и костях слона был знамением. Если драгоману суждено заработать во время путешествия много денег, значит, скорее всего, и наше посольство закончится успешно.

Та ночь прошла спокойно. Я спал так крепко, что, когда пришло время вставать, Озрику пришлось встряхнуть меня. Он беззаботно заметил, что и они с Вало, наконец, выспались, так как я не тревожил их своими метаниями и вскриками во время кошмаров. Ни он, ни я не предвидели, что впереди нас ждало нечто такое, что не уступало любому кошмару.

Глава 8

На последней неделе августа мы задержались у сломанного моста. Каменная постройка выглядела так, будто ее возвели еще в римские времена. Центральная арка обрушилась в протекавшую внизу реку, и дороги дальше не было. Около каменистого берега стояло несколько плоскодонных лодок и барок, готовых перевезти путников на другой берег. Своими узкими продолговатыми формами они походили на челноки ткацких станков и все были устроены одинаково – с тупыми и низкими носами и кормами. Их можно было опустить ниже и превратить в подобие помоста, чтобы ввозить по нему повозки на эти суденышки. Я очень встревожился, решив, что телега с клеткой тура слишком широка и не поместится на этом своеобразном помосте. Аврам отправился договариваться с лодочниками, и, когда вскоре вернулся, я с изумлением увидел на его лице довольное выражение. В руке он держал итинерарий.

– Давай-ка покажу тебе, где мы сейчас находимся, – сказал он, разматывая кусок чертежа на задке ближайшей телеги. – Вот эта темная волнистая линия – та самая река, на берегу которой мы стоим. Наша дорога пересекает ее близ вот этого значка, обозначающего монастырь.

С этими словами он размотал итинерарий еще на несколько дюймов:

– Вот, смотри: линия, обозначающая эту реку, вскоре соединится с другой, побольше. Та же, в свою очередь, впадает в Рону.

– Ты предлагаешь отправиться по воде прямо отсюда? – спросил я. – Слишком уж маленькая эта речка для того, чтобы по ней можно было плыть!

– Об этом я уже поговорил с лодочниками. Они рассказали, что минувшей весной прошли большие дожди и вода до сих пор стоит высоко. Их суда пройдут.

Я еще раз присмотрелся к реке, лениво струившей мимо свои мутно-зеленые воды:

– Но где же мы найдем лодки?

Мой спутник дернул подбородком в сторону поджидавших пассажиров и груз паромов:

– Если немного переделать пару из этих, они подойдут.

Авраму не удалось убедить меня окончательно, и он, вероятно, прочел сомнение на моем лице, потому что быстро добавил:

– Мост принадлежит местному монастырю, который берет плату за проезд по нему. Но монахи решили, что могут еще лучше зарабатывать на перевозе. Лодочников обязали отработать на монастырь определенное количество дней в году, и они очень этим недовольны. Несколько человек охотно вызвались послужить нам.

Быстро оглядевшись по сторонам, он добавил, понизив голос:

– Если монахи лишатся лодок, им придется починить мост. Так что ты окажешь добрую услугу другим путешественникам.

Я улыбнулся его уловке:

– Надо пойти поговорить с аббатом.

Как выяснилось, аббат уехал куда-то по делам, и мне пришлось иметь дело с замещавшим его экономом. Этот маленький робкий человечек страдал сенной лихорадкой и, читая грамоту королевского казначейства, то и дело вытирал слезящиеся глаза рукавом рясы. Когда я попросил его выделить нам паромы, он громко чихнул – раз, другой, третий – и лишь потом, собравшись с силами, принялся объяснять мне, что прежде всего должен посоветоваться с аббатом. Я решительно указал, что мы едем по королевскому делу и времени у нас мало, и предупредил, что могу и просто реквизировать лодки, если меня к тому вынудят. Эконом снова оглушительно чихнул и еще раз поднес к лицу многострадальный рукав рясы, на сей раз, чтобы вытереть нос, из которого беспрерывно текло. Всем было бы проще, добавил я, если бы он согласился с моим предложением и отправил в королевское казначейство прошение о возмещении убытков. Я даже предложил, чтобы подчеркнуть свои добрые намерения, оставить монастырю наших лошадей, которые все равно были нам больше не нужны. Из глаз монаха катились слезы, а грудь его судорожно вздымалась. Я терпеливо ждал ответа. Эконом же беспомощно хватал ртом воздух, а потом в очередной раз оглушительно чихнул. Ему хотелось лишь одного: чтобы я оставил его в покое. Наконец, он в отчаянии махнул рукой. Я принял это за знак согласия и удалился.