Слон императора - Северин Тим. Страница 57

– Уже сейчас в канале есть участки, по которым не проплывет и детская игрушечная лодочка, – продолжил хозяин, поерзав на подушках, чтобы устроиться поудобнее. Он был очень тучен, и когда сидел, скрестив ноги, его бедра горами вздымались под одеждами. Тонкая золотая цепочка, которую он носил на шее, лишь кое-где выглядывала из-под жирных складок кожи.

– Неужели в канал нельзя пустить воды? – поинтересовался я, подумав, что Протис непременно спросил бы что-нибудь в этом роде. На меня вдруг накатила печаль из-за того, что с нами больше не было юного грека. Он бы обрадовался возможности поискать какие-нибудь необычные решения нашей проблемы.

– Если даже и пустить, толку не будет, – ответил надсмотрщик. – Все равно канал придется закрыть, потому что вода или высохнет под летним солнцем за несколько недель, или уйдет через дно и берега. К тому же потребуется придумать что-то такое, чем поднимать грузы с уровня реки и перегружать их на канальные барки.

Он немного помолчал, меряя меня оценивающим взглядом, и добавил:

– Вы не первые, кто попадает сюда после того, как канал закрывается.

Я молча ожидал продолжения, и наш собеседник, отмахнувшись от мухи, описывавшей круги прямо перед его лицом, действительно заговорил снова:

– Если груз срочный, можно собрать караван.

– Караван? – переспросил я, прикинувшись, будто не понимаю, о чем речь, хотя на деле ждал, когда же он выскажет свое предложение полностью. Аврам уже выяснил, что значительную часть своего дохода этот человек получает, сдавая в наем людей, которые должны были бы заниматься поддержанием канала в рабочем состоянии.

– Вдоль канала, почти до восточных болот, идет дорога. А от нее есть ответвление прямо на порт ал-Кулзум, – рассказал надсмотрщик. – Сухопутная дорога займет лишь на несколько дней больше, чем путь по воде. Плохо лишь, что придется нанимать повозки, тягловый скот, носильщиков и стражу… это, увы, потребует дополнительных расходов. – Он умолк, очевидно, желая дать мне возможность осмыслить свои заключительные слова.

Я решил, что хотя бы для виду следует поторговаться:

– Не понимаю, зачем нам охрана. Разве наместники халифа не обязаны заботиться о безопасности путешественников?

– Стража нужна для защиты от диких зверей, – ответил, не задумываясь, мой собеседник. – В пустыне за болотами полно львов.

– И гиен? – осведомился я, постаравшись вложить в свой голос саркастические нотки. Однако, к моему удивлению, надсмотрщик согласился со мной:

– Конечно. Львов и гиен. Они бродят вместе и нападают на путешественников.

Он отлично знал, что у меня нет иного выхода, кроме как нанять караван. Канал будет закрыт еще много месяцев, и даже если белые медведи переживут продолжительный жаркий сезон, вряд ли я встречу в Багдаде теплый прием, если явлюсь туда к самому концу года с измученными, изголодавшимися зверями.

Я с лицемерной высокопарностью заверил надсмотрщика в том, что буду чрезвычайно признателен ему, если он сумеет организовать караван для доставки моих зверей через пустыню. Он, с немалым трудом поднявшись на ноги, со столь же выспренним и наигранным дружелюбием заявил, что всей душой озаботился моим благополучием и успехом моего дела и постарается сделать так, чтобы караван мог отправиться в путь не позже чем через неделю.

Вало, поджидавший меня за дверью, переминался с ноги на ногу от нетерпения.

– Пойдем скорее! – взволнованно пробормотал он, когда я вышел.

Я, конечно, встревожился:

– Надеюсь, со зверями ничего не случилось?

– Нет-нет! – ответил мой помощник. – Я должен кое-что тебе показать.

С искаженным от волнения лицом Вало повел меня по улице, вдоль которой тянулись беленые и вдобавок обесцвеченные солнцем скромные домики с покоробившимися и растрескавшимися от жары деревянными дверями. Время уже близилось к полудню, и народу нам навстречу почти не попадалось. Небольшая стайка птиц, похожих на скворцов, темно-коричневых, с ярко-желтыми клювами и ногами, ковырялась в кучах мусора. Мы свернули в переулок между высокими глухими стенами, от которых кое-где отвалились большие пласты глины, оставив уродливые пятна, и оказались в тылу длинного здания, похожего на коровник. Из-за стены доносились какие-то странные, незнакомые звуки, больше всего похожие на крайне раздраженное мычание целого стада коров, сквозь которое время от времени прорезывались то сердитое рычание, то неимоверно мощная отрыжка. Я не мог даже представить себе, какие животные могут вот так непрерывно выражать свое недовольство. Вместе с Вало мы обошли угол дома, и перед нами оказалась целая шеренга странных созданий, выстроившихся около длинного желоба для водопоя. У них были голенастые ноги с раздутыми суставами, длинные, похожие на змеиные, шеи, а высотой они превосходили рослого человека. Несколько из них повернули головы, чтобы взглянуть на пришельцев, и приветствовали нас громкими неодобрительными стонами.

Мой спутник повернулся ко мне.

– Кто это такие? – спросил он растерянно.

– Верблюды, – ответил я. Мне довелось видеть их на мозаиках в римских церквях.

– Но они не похожи на верблюдов из книги, – резонно заметил Вало. Он был прав: у тех верблюдов, что были изображены в бестиарии, имелось по два хорошо прорисованных горба, а у зверей, стоявших перед нами, – лишь по одному горбу, покрытому неопрятными клочьями темно-коричневой шерсти. Вероятно, они линяли.

Мы подошли ближе. С каждым нашим шагом отрыжка, ворчание и стенания животных становились все громче.

– Может быть, это гигантское отродье оленя и коровы? – предположил Вало.

Один из верблюдов переступил широченными лапами, покрытыми шерстью, и наклонил голову, чтобы получше рассмотреть нас из-под длинных ресниц.

– Смотри! Верхняя губа раздвоена. Он может шевелить каждой половиной по отдельности, как кролик! – Изумленный сын егеря протянул руку и попытался дотронуться до рта животного.

Верблюд испуганно вздернул голову, и внезапно у него в животе что-то приглушенно, но гулко заурчало. Рот его открылся – я успел заметить длинные желтые зубы и испугаться, что зверь начнет кусаться, – но вместо этого он резко мотнул головой из стороны в сторону, вытянул длинные губы и выплюнул большой сгусток дурно пахнувшей зеленой жижи, обильно забрызгавший голову и плечи Вало. К вони собачьих экскрементов добавился запах гниющей травы.

Наш караван, выступивший в путь, насчитывал двадцать этих неуклюжих животных, на которых навьючили тюки с провизией и имуществом. Наездник сидел только на переднем верблюде, а все остальные – мы сами, стража, повара, прислужники, погонщики верблюдов, псари, которые вели на поводках наших собак, и еще какие-то люди, об обязанностях которых мне оставалось только догадываться, – шли пешком. Клетки с белыми медведями и туром установили на громоздкие телеги, каждую из которых тянула пара упряжных верблюдов. На третьей телеге поместили кречетов в клетках и большую бочку с запасом воды для нашего зверинца.

Наш путь пролегал вдоль канала через скудные земли, где были кое-где разбросаны нищие деревушки, в которых крестьяне мотыгами ковыряли бедную серую почву. Под пыльными пальмами сидели старики, а женщины с закрытыми плотной вуалью лицами удерживали любопытных ребятишек, высовывавшихся из темноты дверных проемов глинобитных лачуг. Скотины было очень мало – лишь немногочисленные тощие козы и несколько ослов. Основой всей жизни служили видневшиеся поодаль нескладные деревянные сооружения. Поначалу я решил, что это виселицы, но оказалось, что эти устройства предназначены для подъема воды из канала и представляли собой длинные шесты, закрепленные в высоких ко́злах примерно на одной пятой своей длины. На длинном конце висело привязанное веревкой большое кожаное ведро, а к короткому, обращенному к суше, был прикреплен тяжелый камень, служивший противовесом, благодаря которому наполненное ведро можно было поднять без особых усилий. Воду из ведра переливали в длинные желоба, из которых пили животные, или прямиком в оросительные канавы. Я поймал себя на том, что снова жалею об отсутствии Протиса, которого, несомненно, заинтересовало бы это необычное приспособление. Кое-где в канале еще оставалось достаточно воды: в этих местах верблюдов загоняли в русло, и они подолгу стояли в неглубоких лужах. Вало с безопасного расстояния наблюдал за тем, как они шумно втягивали в себя воду, утоляя жажду. Согласно бестиарию, верблюд предпочитает мутную воду и, перед тем как напиться, взбаламучивает ил со дна. Наши верблюды не делали ничего подобного, и, глядя на недоверие, не сходившее с лица сына Вульфарда, я предполагал, что он считает наших животных ненастоящими. Его вера в истинность сведений из бестиария была непоколебима.