Карта императрицы - Басманова Елена. Страница 18

Коляска въехала в ворота Екатерингофского сада на широкую аллею, вдоль которой стояли высоченные деревья. Поколебавшись, Прынцаев велел ехать прямо, ко дворцу. Остановились около ажурного мостика, перекинутого через канал перед дворцом — двухэтажным деревянным зданием, облицованным дорогой тонкой фанерой.

С максимальной предупредительностью и галантностью Ипполит Прынцаев помог барышням выйти из коляски и велел извозчику ждать. Молодые люди постояли на легком мостике, любуясь тонкими пластинками льдинок в темной воде канала, потом направились ко дворцу, поднялись по чисто вымытым ступеням и вошли в холл — навстречу им поднялся из-за стола седенький старичок в пенсне.

— Чем могу служить, милостивые государи и государыни? — проскрипел он, двигаясь навстречу посетителям.

— Мы бы хотели взглянуть на покои, где хранятся прижизненные вещи Петра Великого, — расцвела в улыбке Мура.

— Должен вас огорчить, барышня, — поклонился хранитель, — но они закрыты на просушку. Могу предложить посмотреть две китайские комнаты, они на втором этаже. Там хранятся все дары, что привез из Пекина императору посол Измайлов.

— Нет, благодарю вас, — смутилась Мура, — меня интересуют портреты Петра Первого, писанные при его жизни.

— Понял, понял, — подхватил старичок, — портреты замечательные, да идти к ним надо через другие комнаты, а потому нельзя. Все заперто на просушку.

— А почему эти комнаты так отсырели? — огорченно спросила Брунгильда. — Разве дворец зимой не отапливается?

— Отапливается, барышня, отапливается, как же без этого, — охотно продолжил старичок. Видно, посетители не баловали его своим присутствием, и он был рад услужить молодым людям. — Дело не в сырости. Дворец-то деревянный, отопление печное, не дай Бог, пожар. Вспыхнет, как спичка… А то и поджечь могут из озорства или по злому умыслу. Но у нас нашелся благодетель, предложил за свои собственные денежки спасти нас от этой напасти. И денег дал, и людей нанял…

— И как же он спасет дворец от пожара?

Прынцаев перестал крутить головой и уставился на высокую печь, выложенную голландскими, белыми с голубым, изразцами.

— С помощью нового заграничного средства. Им можно пропитать все деревянные предметы: и пол, и стены, и потолок, и мебель, просушить хорошенько — и все. Никакой огонь не страшен, — горделиво приосанился хранитель. — Полы-то и стены уже намазали, теперь сохнет. И ходить туда нельзя. На человеческий организм средство действует неизвестным образом.

— А как же с картинами? — спросила Мура. — Их тоже надо покрывать этим средством?

— Можно покрыть холст с обратной стороны, — объяснил хранитель, — придут мастера, снимут картины и сделают их неопалимыми. С картой труднее.

— С какой картой? — Глаза Муры загорелись.

— О, барышня! — воскликнул восхищенно хранитель. — Это настоящее чудо — карта Российской империи! Она занимает полстены. Говорят, великий император возле нее экзаменовал по географии своих генералов…

— И ее нельзя увидеть? — Искреннее огорчение синеглазой барышни заставило дрогнуть сердце служителя.

— Разве что с порога, через щелочку в двери… Согласны? — после минутного колебания предложил он.

— Конечно! — с радостью выдохнула Мура и двинулась за старичком к широким деревянным дверям, покрытым белой и золотой красками.

Хранитель достал из кармана сюртука ключ, вставил его в замок и приоткрыл дверь.

Мура с порога заглянула внутрь просторной комнаты, освещенной яркими лучами весеннего солнца, льющимися сквозь высокие окна с металлическими переплетами, в которые были вставлены квадратики толстого голубоватого стекла.

В узком дверном проеме Мура увидела серую стену, на которой выделялись красной линией какие-то странные очертания. Она напрягла зрение и углядела две огромные буквы — сверху и снизу — «S» и «N», юг и север.

— А вы обратили внимание, как необычно расположены концы света? Они поменялись местами — север внизу, а юг наверху, — пояснил хранитель.

Мура с удивлением разглядывала диковинную карту, постепенно узнавая темно-синие извивы Волги, Днепра, Оби, Енисея, Амура.

— Есть и другие несуразности, — улыбнулся хранитель темноволосой барышне, которая уже отошла от двери для того, чтобы дать взглянуть на карту своим терпеливо дожидавшимся спутникам. — Например, возле Амура обозначено место, куда дошел Александр Македонский. И есть надпись, что там он закопал пищаль и отлил колокол.

— Но как же это могло быть? — поразилась Мура. — На Бестужевских курсах нам этого не говорили. Неужели просвещенный Петр Великий думал, что Александр Македонский жил в эпоху огнестрельного оружия? Ведь пищали появились в Европе и в России только в пятнадцатом веке!

— А вы приходите сюда потом, когда просохнут полы и стены, — предложил старичок, — рассмотрите карту поближе и прочтете надпись собственными глазами. Некоторые историки утверждают, что к изготовлению карты приложила руку жена Петра Алексеевича Евдокия Лопухина. И, видимо, она была несильна в науках.

— Но как же Петр мог учить по ней географии своих генералов? Он-то был силен в науке о морях и земле? — спросила Брунгильда. — Всю Европу объездил в юные годы.

— Я не ученый, не историк, — смутился старичок, — я только хранитель. Что знаю, то вам и сообщаю.

— Мы очень вам признательны, — поспешила успокоить его Мура. — Непременно приедем еще раз. Спасибо вам.

Молодые люди отправились к выходу, где их поджидала коляска. С удовольствием опустились они на мягкие, обитые синим сукном сиденья, и коляска направилась по широкой аллее и свернула на дорогу, идущую по периметру обширного парка. Местами на пожухлой прошлогодней траве, на гравийной дорожке еще сохранились жесткие островки потемневшего снега и истонченного льда, из-под которых бежали веселые струйки воды. Около образовавшихся лужиц суетились воробьи и синицы, с явным одобрением поворачивая круглые головки к солнечным лучам. Сквозь обнаженные ветви деревьев виднелись остовы старинных садовых строений, предназначенных на снос. Лишь дважды мелькнули вдали фигурки молодых мещанок с детьми.

Мура не переставала думать о странной карте, Брунгильда втайне мечтала поскорее выбраться из парка и отправиться к заболевшему мистеру Стрейсноу, а Ипполит Прынцаев с удовольствием потирал руки.

— Годится, вполне годится, — говорил он девушкам, которые отвечали ему вежливыми безучастными улыбками.

Он попросил кучера остановиться, энергично спрыгнул на землю и, пригнувшись, старательно ощупал плотную гравийную дорожку. Затем дважды подпрыгнул.

— Здесь вполне можно тренироваться, — радостно сообщил он, заняв свое место в коляске. — Ну-ка, дружок, — крикнул он извозчику, — езжай-ка дальше, проверим всю трассу.

Коляска медленно покатила в дальнюю часть сада, где шатрами раскинулись кустарники ивы и сирени, покрытые зеленовато-желтым пушком проклевывающихся почек. В кустах промелькнула фигура согбенного человека, а после очередного поворота взорам пассажиров открылась покосившаяся деревянная скамейка, на которой сидел какой-то оборванец, а рядом с ним — Дмитрий Андреевич Формозов!

По просьбе Брунгильды коляска остановилась. Девушки с растерянными улыбками взирали на смущенного чиновника Ведомства Императрицы Марии. Господин Формозов встал и подошел к коляске.

— Добрый день, Брунгильда Николаевна, — его улыбка выглядела неискренней, — добрый день, Мария Николаевна.

— Довольно неожиданная встреча, — мелодичным голосом произнесла Брунгильда. — Прошу знакомиться, Ипполит Сергеевич Прынцаев, ассистент отца. А это Дмитрий Андреевич Формозов, трудится на ниве благотворительности.

Мужчины поклонились друг другу.

— Что вы здесь делаете, господа? — Формозов в растерянности оглянулся на сидящего бродягу, который теребил лежавший у него на коленях сверток.

— Хотели осмотреть дворец, — заспешила Мура, — но неудачно. Он закрыт на просушку. А вы, Дмитрий Андреевич, какими судьбами здесь оказались?

— Намеревался в уединении прогуляться. — Мягкий баритон Формозова звучал неуверенно. Преодолев замешательство, он добавил: — Если вы располагаете временем, то буду рад видеть вас сегодня в Аничковом дворце, предстоит освящение портрета, писанного господином Закряжным. Приглашен протодьякон Малинин.