Помещик. Том 2. Новик. Страница 6

Другие разбойники – это, собственно, поместные дворяне, послужильцы и прочие уважаемые люди, оказавшиеся либо в тяжёлом положении, либо на «промысле» в гостях у соседей. Но опять-таки не от хорошей жизни. Тут уже можно было встретить и доспехи, и оружие поприличнее, и навыки. Одна радость – такие удальцы действовали мелкими отрядами и максимально осторожно, чтобы про их проказы не узнали.

Андрей полагал, что существует и третья категория разбойничьих банд – профессиональные. Но пока с ними не сталкивался и не слышал, чтобы они промышляли в здешних краях. Тут ведь улов жидкий из-за постоянной угрозы татарского вторжения, поэтому профессионалы если где и резвились, то во внутренних провинциях да на богатых торговых путях. И, судя по всему, не существовали сами по себе, представляя интересы тех или иных уважаемых кланов или корпораций [9].

Кто ещё?

Да всё вроде. Разве что дикие звери. Но это в представлении Андрея угроза уже была минимальная. На такую толпу людей они не полезут даже без всяких укреплений.

Вот эти угрозы Андрей и планировал парировать.

Иными словами, никаких тебе долгих осад. Никаких сложных заходов с многодневными партизанскими действиями в округе. И никакого тяжёлого вооружения. Иными словами, ставил он крепостишку свою под те же самые задачи, которые стояли в полный рост перед мелкими феодалами IX–XIII веков в Европе. С той поправкой, что укрепление нужно было получить как можно скорее, да ещё с минимальными затратами ресурсов, особенно времени, то есть он мог рассчитывать исключительно на «колхозные» решения, возведённые дендрофекальным методом.

Сниженная высота вала и уменьшенная глубина рва позволяли отсыпать один десятиметровый пролёт всего за пару дней. И только потом уже производить работы по сооружению боевых площадок на изломах, установке частокола на гребне, изготовлению ворот из пусть примитивного, но подъёмного мостика через ров. Ширина ворот была минимальная – только чтобы всадник свободно мог проехать. Так что подъёмный мост должен был представлять собой, считай, узкий мосток. Подъёмный же механизм представлял собой обычный спаренный журавль [10]. Так себе решение, но даже подросток мог легко оперировать этим подъёмником. Дополнительно в закрытом состоянии Андрей планировал применить какой-нибудь стопор на случай повреждения тяг стрелами или ещё чем.

Со стороны посмотришь – и смех, и слёзы. Прямо колхоз «Светлый путь» перед демонстрации его «достижений» иностранной делегации из киноленты «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон-бич опять идут дожди». Однако, несмотря на всю ничтожность, убогость и смехотворность укреплений в представлении Андрея, это были укрепления. Без малого пять соток внутреннего пространства. Восемьдесят метров периметра с восемью небольшими боевыми площадками, с которых через узкие бойницы можно было работать вдоль вала не только луком, но и даже обычными сулицами. Благо, что пролёты небольшие – всего по десять метров. И на таком расстоянии даже копролитами можно вполне продуктивно кидаться, не то что сулицами.

Внутри же Андрей планировал к осени поставить жилое помещение на всех, конюшню для шести коней, амбар, совмещённый с ледником, сарай для сена, сортир, небольшую баню, малую кузницу с ещё меньшей столярной мастерской и по возможности сохранить землянку под технические нужды, а также крытую площадку для всякого рода специфических дел вроде пережигания угля или выпаривания воды, снятой с золы. В тесноте, как говорится, да не в обиде…

Андрей вышел из леса и с удовольствием посмотрел на солнышко. Жарко. Но сидеть в лесу ему было неприятно. Комары.

Да, с горем пополам он сумел вспомнить классный рецепт от них. Просто кладёшь влажную тряпку на муравейник. Ждёшь, когда её слегка поёрзают эти мелкие насекомые. И потом ей натираешь открытые участки тела. Пованивает, конечно. Но это ничто по сравнению с тем, как достают в лесу кровососы.

Сегодня же он забыл это сделать. И страдал. Так что яркое летнее солнышко и пекущая жара воспринимались парнем как избавление от этих жужжалок.

– Потренируемся? – спросил Пётр Рябой, положив ему руку на плечо.

– Сначала укрепиться надо.

– Да брось, – махнул он рукой. – Татары, скорее, к осени ближе заявятся. А о разбойном люде я не слышал, чтобы тут озоровали.

– Чуйка.

– Чуйка – дело такое. Иной раз и на воду дуешь, а когда и голой сракой на угли. И каждый раз чуйка ведёт.

– Меня она пока не подводила.

– Думаешь, нападут?

– Уверен.

– Тогда почему тут сидишь? Глупо же. Зачем подставляться под удар.

– А что предлагаешь делать?

– В той же Туле пересидеть.

– Ещё опаснее. Тут враг себя явит сам. А там – улыбаться тебе в лицо станет да каверзы какие исподтишка творить.

– Ты полагаешь, что свои?

– Я сломал планы многим уважаемым людям. Ты думаешь, они мне это простят? Вот серьёзно. Ты бы простил на их месте?

Пётр промолчал, хмуро глядя прямо перед собой.

– Я не знаю, откуда ждать удара и от кого. Любой из них может. Но подставляться сам не станет. С татарами – бог весть. Эти сами придут, без приглашения. Может быть. А вот с разбойниками… если честно, я не уверен, что зимние разбойники были случайностью.

– Думаешь, навёл кто-то?

– Да. И, мню, эти же люди продолжат. Кому-то очень не понравилось, что я пытаюсь быть самостоятельным. Если бы пошёл к кому из уважаемых людей под руку, то и не трогали бы. А так… – развёл парень руками.

Пётр снова промолчал, задумчиво жуя травинку.

– Есть подозрения? – поинтересовался Андрей.

– Воевода отъехал к новому месту службы. В Путивль. Славное место. Прекрасный способ отличиться. Ему ныне не до тебя. Своих забот хватает.

– Воевода и так бы наводить не стал. Он тут чужой человек. Приехал. Посидел немного. Да и двинулся дальше. Не рискнул бы связываться с татями.

– Рад, что ты это понимаешь, – очень серьёзно произнёс Пётр.

– Остаются только уважаемые люди. Пётр Глаз умер. Я почему-то на него думал поначалу.

– Поначалу?

– Марфа сказала, что он от воеводы пришёл как-то сам не свой. Нервный. Возбуждённый. Видно, он ему что-то посулил. Начал должников своих призывать да беседовать тишком. И случилось это примерно за седмицу до моего прибытия в Тулу. Не знаю, что там воевода Петру наговорил, но он его явно под монастырь подводил.

– Или под плаху. За татьбу могли и голову снять, невзирая на заслуги. Воеводе он явно был поперёк горла.

– Или кто-то ему денег дал.

– Не обязательно денег. – усмехнулся Пётр Рябой.

– Он специально не стал спрашивать долг, пока мне не было пятнадцати лет?

– Конечно. В четырнадцать лет какой с тебя спрос?

– С воеводой он поделился?

– Деньгами, что выдали ему в зачёт твоего долга? – улыбнувшись, спросил Пётр. – Я того не ведаю, но мню – да. Очень похоже на то, что этим он тёзку моего и поманил. По правде сказать, твой долг, может, и реальный, но принял ты наследие отца слишком рано. А значит, с родичей твоих из Коломны его взыскивать бы пришлось. Сам понимаешь, с твоего деда просто так что-то вытрясти мало надежды, кроме тумака да брани. Тем более что видаков у Петра не было. А слово против слова у них равны. Так что… – развёл он руками.

– Выходит, Петру не было смысла вообще со мной связываться?

– Не знаю, – покачал головой Рябой. – Скорее всего. Если верить твоим словам, то он вообще решился с тобой связываться после разговора с воеводой. Незадолго до твоего прибытия. А так – он сидел тихо и занимался своими делами.

– Тогда кто остаётся?

Пётр Рябой пожал плечами.

– А ты уверен, что это не случайность?

– Ну… смотри – соседей рядом со мной нет. Моста через реку тут нет. Брода – нет. Дороги вдоль реки – тоже нет. По сути, всё поместье – это карман в лесном массиве.

– В чём?

– В густом большом лесу, идущем без особых разрывов. А поместье – это маленькая полянка, выходящая к реке. А вот в семи вёрстах ниже по течению есть дорога и брод. Зачем им идти сюда? Только с левого берега, – махнул рукой Андрей, – поместье и разглядишь. Или сверху, если ты птица. Ефрем сказал, что эти разбойники пришли сюда из-под Рязани. А значит, знать о поместье не могли. Вот и скажи, как такое могло произойти, чтобы эти ухари случайно на меня вышли?