Шалунья - Энок Сюзанна. Страница 45

Несколько долгих минут он продолжал сидеть с ручкой в руке, готовясь изложить в рапорте, что ему известно, кто является контрабандистом, которого так долго искали, но что-то его останавливало. Наконец, вздохнув, он снова воткнул ручку в чернильницу. Он знал, что Кит замешана в этом деле, но не мог ее выдать.

В этот момент хлопнула входная дверь и послышался веселый голос Кит:

— Добрый день, Уэнтон.

Скомкав бумагу, Алекс швырнул ее в мусорную корзину.

— Кит! — закричал он, едва сдерживаясь, чтобы не броситься в холл.

Несколько секунд спустя дверь в его кабинет открылась, и вошла Кит. Ее мокрые волосы свисали по обеим сторонам лица. Одежда была ничуть не суше.

— Ты меня звал, Эвертон? — холодно спросила она, прислонясь к косяку двери, как будто ничего между ними не произошло. Лишь зеленые глаза, старательно избегавшие его взгляда, говорили об обратном.

Как же ему хотелось отвести с ее лба мокрые пряди волос, поцеловать мягкие, сладкие губы!

— Мы сегодня вечером встречаемся с Реджем и остальными, — холодно сообщил Алекс, хотя внутри у него все горело. — Не забудь.

— Я помню, — ответила Кит. — Пойду переоденусь, пока не заболела чахоткой.

Алекс кивнул.

— И подвяжи волосы, а то ты похожа на женщину. — И, медленно поднявшись, он направился к ней.

— Разве? — Кит коснулась рукой волос и замерла, словно хотела о чем-то спросить, но не решилась. — Алекс, — наконец отважилась она, — можно задать тебе один вопрос?

— Какой угодно, — прошептал он, прислонясь к косяку и пристально вглядываясь в ее очаровательное лицо.

Кит украдкой взглянула на него и поспешно отвела взгляд.

— У тебя есть портрет твоей матери?

Алекс ожидал чего угодно, но только не этого.

— Есть, — ответил он. — В танцевальном зале. Хочешь взглянуть?

— Да, — кивнула Кит.

Сделав ей знак следовать к лестнице, ведущей в восточное крыло особняка, Алекс пошел за ней. Они поднялись на второй этаж и очутились в холле, в который выходили две двери. Взяв со стола лампу, Алекс толкнул одну из дверей — обе оказались не заперты — и вошел первым. После смерти матери в этой комнате собирались всего один раз, вскоре после его женитьбы, однако порядок царил образцовый — натертый паркет блестел, канделябры были накрыты. На противоположной от двери стене висели два портрета в человеческий рост, каждый прикрыт тяжелым покрывалом. Подойдя к ним, Алекс молча откинул покрывало и поднял повыше лампу.

Взяв лампу у него из рук, Кит подошла поближе.

— Какая же она красивая, — прошептала она. — Сколько ей здесь лет?

— Примерно столько, сколько тебе. А папе — сколько мне. Эти портреты заказала художнику моя бабушка в первую годовщину их свадьбы. Сделала им подарок. — Его голос гулким эхом отдавался в огромном пустом зале, а накрытые канделябры тихонько позвякивали.

— У тебя ее взгляд, — заметила Кит, глядя на высокую темноволосую женщину со смеющимися серыми глазами, делившую эту пустую комнату со своим улыбающимся мужем. — Какая она была?

Оторвавшись от портрета, Алекс с улыбкой взглянул на промокшую насквозь светловолосую девушку.

— Она была очень похожа на тебя, разве что не носила брюк и не так часто ругалась.

— Я тебе не верю. — Кит застенчиво улыбнулась. Эта робкая улыбка нравилась Алексу больше всего.

— Нет, правда. Она была необыкновенно умна. Все мужчины ее боялись.

— Меня мужчины не боятся, — заметила Кит.

— Потому что считают тебя мужчиной. Ни один мужчина не потерпит, чтобы женщина была умней его. Считается, что женщина способна лишь на то, чтобы падать в обморок да ахать и охать.

Усмехнувшись, Кит повернулась к Алексу.

— А я никогда не ахаю и не охаю.

— Вот и я о том же.

Они стояли и смотрели друг на друга в желтоватом, зыбком свете лампы, и улыбка постепенно сходила с ее лица. У Алекса было такое ощущение, будто родители смотрят на них и смеются. А вот почему, он понять не мог. То ли радуются за них, то ли насмехаются над тем, что их сынок попал в переплет. Острое желание охватило Алекса с новой силой, хотя здравый смысл подсказывал, что он не должен ему поддаваться. Похоже, Кит догадалась об этом: судорожно сглотнув, она первой отвернулась и пошла к двери.

— Я должна переодеться, — тихо сказала она на ходу. — Хочешь, я помогу тебе их закрыть?

Алекс покачал головой.

— Это сделают слуги. Мне не хотелось бы оставлять их накрытыми. — Алекс смущенно улыбнулся, хотя ему казалось, что Кит понимает его чувства. — Не могу отделаться от ощущения, что им не нравится находиться в темноте и не видеть всего того, что происходит в доме.

Кит взглянула на Викторию Кейл, графиню Эвертон.

— Думаю, ты прав, — проговорила она и повернулась к нему. — Прости за сегодняшнее утро.

Алекс прерывисто вздохнул.

— Ты ни в чем не виновата, детка. — Он весь день думал над тем, как бы ему отшутиться, если вдруг разговор зайдет на эту тему. — Все никак не могу запомнить, что я не Дон Жуан, а Галахад.

По лицу Кит было видно, что она ни капли ему не поверила. Но она все-таки вернулась в Кейл-Хаус — значит, узнала еще не все, за чем приехала в Лондон. А потому Алекс нисколько не удивился, когда она, усмехнувшись, кивнула.

— А я все время забываю, что я Кристиан, а не Кристин.

На этом следовало бы и закончить, но в этот момент Кит протянула ему лампу и прошла так близко, что можно было дотронуться до нее, и Алекс не утерпел и шепнул:

— Дело не в забывчивости, а в том, что ты опять пытаешься меня обмануть. Но тебе это не удастся, Кристин. Я всегда буду видеть тебя такой, какая ты есть.

Кит остановилась и, на секунду застыв на месте, медленно повернулась.

— И какой же, месье?

— Очаровательной.

Алекс понимал, что не должен был этого говорить. Кит стояла так близко, что он едва сдерживался, чтобы не схватить ее в объятия и не заняться с ней любовью прямо на полу танцевального зала. И когда на лице ее мелькнула самодовольная улыбка, с которой Кит и вышла из комнаты, Алекс подумал, что рискнуть стоило. Тяжело вздохнув, он снова поднял лампу вверх.

— Правда она красивая? — обратился он к портретам. Родители по-прежнему улыбались. Наверное, радуются тому, что познакомились с ней, подумал Алекс. — Спокойной ночи, — прошептал он и потушил лампу.

Когда Алекс Кейл и Кит Брентли приехали в «Сосайети», Огастес был уже пьян, а веселье было в самом разгаре. Редж Хэншоу послал Алексу предупреждающий взгляд — не болтай, мол, лишнего. Что ж, подумала Кит, если бы ей дали секретное правительственное поручение, ей бы тоже вряд ли понравилось, если бы кто-то из ее соратников напился.

— Добрый вечер, мои дорогие. — Кивнув, она опустилась на стул рядом с Огастесом, надеясь извлечь пользу из его невменяемого состояния. Еще одна такая стычка с Алексом, что произошла сегодня утром, и — хочет она этого или нет — из Лондона ей придется убираться. Времени оставалось в обрез. — А где Фрэнсис?

— Поехал к своей бабушке, — ответил Редж. — Просил передать тебе извинения по поводу своего отсутствия.

— Она что, заболела? — спросила Кит, беря из рук Алекса бокал с бренди и встретившись с ним при этом взглядом.

Он слегка улыбнулся, блеснув глазами, и отвернулся. От этого взгляда Кит мучительно вспыхнула и поспешно отпила большой глоток горячительного напитка, чтобы списать румянец на его воздействие.

Огастес, лихо осушив свой бокал, ответил:

— Она уже лет пять находится при последнем издыхании, а все ее внуки борются друг с другом за право называться ее любимцем. Фрэнсис периодически ее навещает и пытается выманить при этом несколько соверенов, а она их ему дает, но за это таскает его за собой по всему городу, как последнего идиота.

— Ну и тоска, должно быть, — заметила Кит.

Девлин взглянул на нее.

— Я говорил ему, что она выставляет его на посмешище, но он продолжает к ней ездить. Без денег ведь не проживешь.