Даром (СИ) - Каляева Яна. Страница 43

Визжат тормоза. Во двор размашисто входит Михайлов и, игнорируя всех, направляется прямиком к каталке. Не слыша протестов медиков, приподнимает Алину, обнимает за плечи, берет за руку.

— Линочка, поехали домой, — говорит он в безжизненное лицо дочери. — Я суп куриный сварил. Рогалики испеку, как ты любишь, с повидлом. Посидим с тобой, кино посмотрим хорошее. Пора домой, Алина.

Скучное лицо побитого жизнью мужчины сейчас выглядит так, словно сошло со старинной картины — столько в нем тепла и нежности.

Алина вздрагивает, открывает глаза, шепчет:

— Папа… прости меня, пожалуйста…

— Все хорошо, Линочка. Все закончилось. Поехали домой.

Отворачиваюсь от них. Пытаюсь сосредоточиться на показаниях.

Четверть часа спустя пишу «с моих слов записано верно», ставлю подпись и иду наконец к своей машине. Суматошный такой день выдался…

Когда я уже щелкаю брелком и верный фордик радостно мигает в ответ, сзади доносятся торопливые шаги. Ну, чего им еще надо?

Меня догоняет Михайлов:

— Александр, я не сказал вам… Если вам что-то когда-то понадобится, в любое время дня и ночи звоните мне. Не знаю, как расплатиться… как выразить…

— Да никак не надо выражать, — подавляю нервный зевок. Устал я все-таки. — И денег ваших не возьму — вам нужнее. Идите к Алине.

Но настырный дядька не может отвязаться, пока не выскажется:

— Я надеюсь… я очень надеюсь, что это добро однажды вернется к вам. Вы помогли нам там, где не помогал никто. Пусть и к вам однажды придет помощь… в том, что для вас важно.

Глава 9

На автономе. Часть 1

Ноябрь 2029 года

Федя встречает меня в прихожей:

— Дядь Сань, я новый уровень забацал! Глянь, как думаешь, я босса не слишком перекачал? Лут адекватненький?

— Сейчас посмотрю, Федя. Руки помою только…

Прячу улыбку. Мой коварный план сработал на все сто.

Федька вообще оказался славным пареньком: нормально, хотя и без фанатизма, учился, охотно ходил на футбол, ладил с приятелями. Залипал, конечно, в тик-ток с его дурацкими видео, но так теперь все дети делают. Напрягало меня в нем одно по большому счету — он слишком много играл; реально, почти все свободное от остальных дел время. Оля каждый вечер с трудом загоняла его в кровать — «ну ма-ам, еще пять минут, я уже почти получил уровень». Больше того, пару раз я замечал, что он играет по ночам, когда мы спим.

Применять жесткие санкции я не мог — все же мой голос в его воспитании совещательный, а Оля — достаточно мягкий человек. Да и не был уверен, что эти меры не сработали бы в обратную сторону. Вот сколько я орал на Олега, комп его из розетки выдергивал — и что получилось… Так что я решил бороться с врагом его же оружием. Прочитал пару статей по гейм-дизайну и освежил навыки работы с одной достаточно простой, «детской» средой программирования. Поболтал с Федей о его любимых играх, расспросил, что в каждой из них его раздражает, и как бы невзначай сказал, что а ведь можно же написать свою игру, где всех этих проблем не будет…

Сейчас в написанную Федей игру играют не только его приятели, но и ребята из других компаний и даже несколько девочек. За своими старыми играми он все еще иногда зависает, а потом я его спрашиваю, какие методики вовлечения игроков в них использованы. Я даже рассказал ему в общих чертах о биохимической природе удовольствия, которое мы получаем от игровых наград; приятно, конечно, что наш мозг игровым достижениям радуется так же, как реальным, но все-таки эта биохимия предназначена для того, чтобы мы по жизни шевелились и пытались чего-то достичь.

Федька пару дней ходил со сложной физиономией, потом сказал:

— Я понял. Игра — это вроде такой школы, но только ты на каждом уроке сто пудов получаешь пятерку.

— В точку! Иногда четверку, иногда пятерку, а других оценок не бывает. Гарантированное вознаграждение. Потому игры для некоторых становятся интереснее жизни. В жизни ты можешь прилежно учиться, старательно работать, соблюдать все правила — и ничего не получить взамен. В играх это не так, тебя всегда награждают за достаточно простые, по сути, действия. Но есть разные механики баланса и реализации; если наград станет слишком много, они обесценятся. Давай посмотрим, как это работает. Запусти, во что ты последнее играл…

Мой педагогический триумф прерывается звонком в дверь. Наверно, соседи или проверка газа: кто еще в наше время вот просто так приходит в квартиру — без переписки в мессенджере или, на худой конец, телефонного звонка?

На пороге стоит Леха. Спрашиваю:

— Что у нас случилось?

— Да чтобы прямо случилось — ничего, — Леха пожимает плечами. — Есть новости, а я как раз неподалеку был, вот и решил зайти. Не вовремя?

— Нормалды, проходи. Просто странно это. Как в детстве.

— Да уж, тоже чот вспомнил…

Наше с Лехой детство было последним, наверно, в истории человечества временем, когда люди заходили друг к другу просто так, без договоренности. Мобильники в наших пердях были только у богатеньких, интернет — на компьютерах и тоже далеко не у всех. Да что там, и городские телефоны не во всякой квартире. Тогда нормально было зайти к приятелю в гости, проходя мимо его дома — просто так, безо всякой причины. Федька вот уже больше в чатах с друзьями общается. Чтобы завалиться в гости без предупреждения — такого он даже представить себе не может.

Проходим на кухню. Ставлю чайник, достаю вазочку с домашним печеньем.

— Уютно тут у вас, — меланхолично тянет Леха.

— Ну да, а что?

— Так, просто… А ты не боишься со своей идеальной женщиной заскучать, Саня?

— Да ну тебя! Завидовать дурно. Так что за новости-то?

— Новости… — Леха отхлебывает горячий чай и морщится. Ручка изящной фарфоровой чашки слишком маленькая для его грабли. — Скорее хорошие новости, но это не точно. Думаю, как бы сказать так, чтобы ты не перевозбудился…

— Хорош интригу нагнетать, хичкок хренов! Что случилось? Опять какой резонанс?

— Нет, Сань, не резонанс. Это по твоему делу скорее. Хотя для всех актуально. Насчет… связи с людьми, которые далеко. Ну вот, ты аж подскочил. Знал же, что перевозбудишься сразу. А там все вилами по воде писано.

— Говори, что известно.

— Короче, вроде как нашли паренька с Даром устанавливать связь с кем угодно. Не у нас — на Севере. Проблема в том, что он из этих… из автономщиков. На острове каком-то живут — у него и названия-то нет.

Цокаю языком. Автономщики — это люди, которых Одарение навело на мысль, что цивилизация обречена. Впрочем, они и раньше были с прибабахом. В общем, живут себе вдали от городов, в гармонии с природой, матерью нашей. И особенно среди них популярен Север — его теперь называют иногда Диким Севером. Там после Одарения были массовые побеги из тюрем строгого режима, потому населению для самообороны экстренно легализовали огнестрел чуть ли не вплоть до пулеметов. После того как уголовники несколько деревень попросту вырезали, военные сами развозили по окраинам оружие, чтобы люди могли себя защитить. Теперь-то зэков кого перестреляли, кого водворили на место, в строгую изоляцию. А вот легализация огнестрела — это фарш, который очень трудно провернуть назад. Оружейные маньяки, у которых в цивилизации вечно проблемы, повалили туда создавать свой либертарианский рай. Что в этих автономных общинах творится на самом деле, никто не знает.

— Парень несовершеннолетний, семнадцать ему, — продолжает Леха. — У него какая-то хроническая болезнь, потому заезжает в областную больницу время от времени. Он там с кем-то познакомился и потом в Одарение пытался этому человеку позвонить, а вышек у них там считай что и нет. Весь день гулял по льдам, искал, где связь ловит. Так и получил Дар. И вот месяц назад он снова загремел в ту больничку и, так вышло, помог санитарке родственника пропавшего найти. Просто по телефону позвонил… не зная номера. А потом снова уехал на свой остров. Честно, не знаю, Сань, сможет он тебя с брательником связать или нет. Но ты представляешь, каково было бы такого человека в Системе иметь?