Серега и мясорубка (СИ) - Ра Юрий. Страница 39

Обмануть, не обслужить или обидеть такой отряд — это всё равно что свой бизнес своими руками задавить. И скакали, и кормили, и не наглели. Потому как контрактник или мобилизованный воин, он немножко вне общеправовой юрисдикции. Ну нарушит боец закон, и что? Что вы ему сделаете? Сколько бы лет не присудили за настоящее или надуманное преступление, зачитают приговор и снимут наручники в зале суда. На линию фронта в наручниках не возят. А там все свои, там всё привычно.

Когда в апреле на полигон Алабино ехали, наткнулись на такое кафе, где хозяин оказался хреновым коммерсантом, не осознавшим этого факта. Отказал в обслуживании с презрительной формулировкой: «В форме не обслуживаем». Когда полетели стулья и столы, не придумал ничего умнее, чем вызвать наряд полиции. Полицейские и сами быстро вкурили текущую обстановку, заодно с ними поговорил майор, бывший у бойцов за старшего: «Лучшие люди страны, герои, избранные из тысяч защитников Родины, чтоб пройти по брусчатке Красной площади, пойдут за хулиганку? Без обид, служивые, но вас сейчас засунут в багажник, и хорошо, если перед этим в ваши задницы не засунут ваши же „Ксюхи“, прошу прощения за натурализм».

Короче, проезжая в этот раз мимо знакомого кафе у трассы, автобусы не останавливались. А бойцы хохотали и махали руками зданию с выбитыми стеклами и иными следами разрухи. Они порой чувствовали себя опричниками, призванными вымести скверну в своей стране. Те, кто знал про опричнину. Серёга не был экстремистом, он просто имел обостренное чувство справедливости, поэтому кричал и махал руками вместе с прочими. Он чувствовал себя так, словно ехал верхом на коне мимо разгромленного совместно с друзьями-мушкетерами трактира. Йехууу!

В военной части номер… да зачем вам её номер? Короче, уже на месте, преображенцы узнали, что их командировка продолжается. Вот их личные дела, вот их денежные аттестаты, вот приказы о переводе на новое место службы. Чего? А того, боец, Родина посылает тебя… Да ты и сам уже понял, в какое место. Туда, где жалование, стимулирующие выплаты, выплаты от мэра Москвы, боевые, короче повезло вам, денег теперь получать будете столько, сколько и не видели раньше.

— Вот ты, боец, на гражданке кем работал? — И палец начальника штаба уперся в Серегу.

— Директором фирмы, а что?

— Э-э-э. Ничего. — Майор поначалу даже не нашелся, как приплести предыдущее место работы младшего сержанта к перспективам службы в штурмовой роте. — Прогорел бизнес, вот ты и с нами, так выходит? А всё почему? Потому что у нас всё солидно, Вооруженные Силы России прогореть не могут.

Никто не попытался оспорить это утверждение, а у Санталова вообще не было желания что-то доказывать, выяснять или ставить на место офицера. У всех был опыт армейской службы, понимание её суровых реалий и своих прав. В данном случае права подчиняться приказам.

— Кто где хочет служить?

— Я в Преображенском полку, если можно.

— Понятно, в штурмовики!

— Я в разведке, — Серёга считал, что именно там его Дар будет наиболее полезен.

— В штурмовики!

— Я…

— В штурмовики, раз так.

Самое грустное, что парней посылали не одной группой, а, согласно документам, раскидали по разным подразделениям. При этом все они уже через два дня оказались на одном полигоне с вполне военным названием Погоново. Что характерно, в этот раз они ехали уже не в комфортабельном автобусе, а в кузове тентованного «КАМАЗа», зеленого и насквозь военного. Зачем готовых сержантов прогонять через курсы командиров отделений поначалу было непонятно, а потом до всех дошло: они не выдернуты с гражданки по мобилизации, не добровольцы с улицы, а вроде как послужившие контрактники. Курс молодого бойца, вернее начальная военная подготовка им не положена. Но и опыт несения военной службы там, в Москве — это совсем не то, что может пригодиться на линии боевого соприкосновения. Тут совсем другие навыки нужны, тут даже стрелять учат иначе. И гранаты кидать тоже.

— Санталов, ты в компьютерах шаришь? — Голос командира учебной роты был такой проникновенный, словно он уже неделю не мог пройти сложный уровень в какой-то игре.

— А кто сейчас не шарит! Шарю, конечно.

— Выручай, друг! У нас в канцелярии завал, был человек грамотный, перевелся, за длинным рублем пошел.

— Длинный рубль — это правильно. — Серёге не улыбалось такое счастье. Он как человек бывалый уже прикинул варианты, а их усматривалось два: или он весь день с товарищами учится воевать и управлять боем своего отделения, а ночью решает проблемы командира роты; или он не учится воевать, а сидит в канцелярии. И потом тоже два варианта: его гонят на передовую неготового или оставляют писарем за компом при канцелярии полигона. Не хотелось ни одного из этих вариантов, если честно. А чего хотелось? Серёга не знал, но снова заполнять сержантские книжки, вести учет личного состава и ходить через день на ремень в какой-нибудь караул, наряд или патруль — точно нет! Эта мутатень серых будней его напрягала еще в Преображенском полку.

— Это значит, да?

— Это значит, нет. Я в Москве уже этой вашей канцелярией наелся.

— Ну и дурак. Здесь спокойнее.

— Товарищ капитан, если бы мне хотелось покоя, я бы где-нибудь на Чистых Прудах с книжечкой сидел на лавочке. Или в кафе за ноутом сидел.

— Чего, москвич что ли?

— Ага. Челябинский москвич.

— Ладно, свободен. А то подумай, время пока есть.

А чего тут думать-то? Серёга понял, что его проблемы никто за него решать не будет. Он это и раньше знал где-то в глубине души, но по непонятной причине жил с надеждой на прилёт волшебника в голубом вертолете с кинопроектором и мороженым. А в кармане целая флешка фильмов, которые бородатый дедушка будет крутить Сереженьке. Эта вера во всё хорошее, которое обязательно случится само собой и привела нашего героя в Москву. Так что фиг его знает, вдруг Санталов прав, вдруг к каждому в его жизнь прилетает какой-нибудь Гэндальф или старик Хоттабыч. Просто большинство не верит в чудо, поэтому Хоттабыча начинают подозревать в связях с террористами, а Гэндальфа бросаются проверять на ЛГБТ-повестку.

Однако, чем дальше Серёга погружался во взрослую ответственную жизнь, тем труднее верилось в изначальную доброту Бытия. А уж в альтруизм окружающих он вообще не верил. Волшебнику положено прилетать, он на то и существует (он же где-то есть?), а вот товарищ капитан всегда за себя, немножко за своё подразделение и в принципе за Родину. За Санталова мама с папой, он сам, когда не враг себе, и отдельные личности типа Рыбки и Кирилла. Такие размышления привели Истинного к пониманию, что никаким писарем при полигоне он служить не будет. Так что через две недели комфортного проживания в шикарном кондиционированном блиндаже, отрытом по всем требованиям военной науки и за приличные деньги профессиональными строителями, Серёга будет трястись на лавке очередного грузовика, везущего его к его новому месту службы.

Всего делов-то пройти обучение всему тому, что он и так знает. Думал тогда наш герой. На тот момент он не предполагал, что жаркая знойная погода положит свой пышущий жаром болт на всё и на всех. Ползая по земле, бегая по пересеченной местности, прыгая в окопы и выскакивая из них, он много раз пожалел о своём выборе. Не о том, что заключил контракт с министерством обороны, а что не пошёл в писаря на пару недель. В штабе вентилятор, там хорошо! И броник не надо на себе таскать с шлемом, и вообще… тридцать шесть и шесть десятых градуса нормальная температура. Если это температура тела, а не воздуха в тени. Стальные предметы, находящиеся под прямыми лучами солнца нагревались так, что прикоснуться было невозможно, чтоб не обжечься. А кривых лучей солнца тем летом никто не видал, так что любая тень была на вес золота. Или даже на вес воды. Вода — это тот ресурс, который порой дороже бесполезного жёлтого металла, честное слово! Любая передышка тут же использовалась, чтоб забиться всем взводом в любую маломальскую тень.

Солнечное пекло было непереносимо, хуже приходилось только в столовой. Столовая, самое желанное для бойца в обычных обстоятельствах место, на полигоне была еще одним испытанием. Заглубленное помещение, а вернее классический блиндаж был укрыт от воздушной разведки лучше любого другого объекта. Даже вход в столовую был отрыт на значительном удалении под группой деревьев. Большое подземное помещение примерно двадцать на пять метров было большим весьма относительно. С тем количеством питающихся, которое имелось в наличии, столовая не справлялась. А еще не был согласован график питания групп, а еще… Да много чего имелось такого, в результате чего ожидание входа в лаз, ведущий в столовую, составляло от получаса и более.