Надежда - Талан Светлана. Страница 51
– Так мы идем работать?
– Да-да, пожалуй, – пробормотал он и добавил: – Идемте.
Я, подобрав подол платья, пошла по коридору в его «студию». Андрей Андреевич открыл дверь и вошел первым. В комнате я не увидела ничего нового, никаких декораций не было, и я уже открыла рот, чтобы задать вопрос фотографу, как в дверь вошли два здоровенных парня и бросились ко мне. Не успела я и пикнуть, как мой рот уже был заклеен скотчем, а руки связаны сзади. И тут я поняла, что попала в ловушку. В какую, я еще не знала, но меня мгновенно охватили дикий страх и отчаяние. Я хотела закричать, однако смогла издать только глухое мычание. И тогда я бросилась к двери, отталкивая двух здоровяков, но моя жалкая попытка сбежать оказалась тщетной. Сильные руки отшвырнули меня от двери, и я полетела в угол «студии». Глазами, полными слез, я с надеждой посмотрела на Андрея Андреевича. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня с надменной улыбкой.
– Что смотришь, Афродита-Весна-Осень? Глупая девушка, ты и вправду поверила, что я поражен твоей красотой?
Я кивнула, и слезы покатились по щекам. Я действительно была согласна с тем, что я полная дура, и меня жутко пугала неизвестность. Я не знала, зачем я им понадобилась и что они хотят со мной сделать.
– Меня как нормального человека интересуют только деньги. А ты, девушка-Осень, стоишь гораздо больше, чем твое личико на обложке журнала, – сказал Андрей Андреевич и обратился к парням: – Забирайте ее, пока никто не нагрянул.
Они молча схватили меня под руки и, оторвав от земли, потащили по коридору за фотографом. Тот открыл ключом какую-то дверь, и я поняла, что меня потащат в незнакомое мне помещение. Я перестала извиваться, словно уж, и, широко открыв от ужаса глаза, пыталась сообразить, куда ведут узкие, мрачные и полутемные коридоры. Открылась еще одна дверь, и, прежде чем затолкнуть меня в ее темную пасть, один из парней сжал мое предплечье до боли, а второй достал шприц с какой-то мутноватой жидкостью. Игла пчелиным жалом мгновенно впилась мне в вену.
– Смотри не переборщи, – глухо, словно из-за стены, прозвучал мужской голос.
– Делай свое дело, а я свое знаю, – отозвался второй мужчина. – Клади ее на матрац, да смотри обложку не испорти.
Мое тело обмякло, и я уже не ощущала ни страха, ни боли. Теперь мне все было безразлично, хотелось только прилечь и отдохнуть.
– Пора шефу звонить, – сказал кто-то рядом, а я в блаженстве прикрыла глаза и почувствовала, что отключаюсь от этого мира…
Подвал
Я потеряла счет времени, находясь в полной темноте. Здесь было невозможно понять, день сейчас или ночь, утро или вечер. Мне казалось, что я нахожусь в этом жутком, вонючем подвале, на старом матрасе, целую вечность. Я постоянно пребывала в состоянии полузабытья, наверное, от уколов, которые мне периодически делали. Я решила, что это какие-то транквилизаторы или наркотики. Возможно, это было просто снотворное.
Иногда дверь открывалась и в глаза больно бил свет, казавшийся мне когда-то тусклым. Заходили все те же парни и приносили поесть. Они сдирали скотч с моего рта, но руки оставляли связанными сзади. Один из них, амбал с большой круглой и бритой головой, кормил меня из ложки, а другой покатывался со смеху.
– Дожился, браток! Телку из ложки кормишь! – Он стал ржать, хватаясь за живот. – Не ожидал от тебя такого! Раньше бабы с тобой, как с младенцем, носились.
– Заткнись, урод! – бросил тот зло своему приятелю, продолжая с отвращением, небрежно и грубо запихивать мне ложку в рот. – Жри, сука, быстрее! Это тебе не в кабаке и не на свадьбе! Открывай хлеборезку!
Я глотала, не чувствуя вкуса. Мне хотелось есть, но еще больше – пить. Они не оставляли мне воду, приходилось довольствоваться тем, что мне вливал в рот этот громила.
– А ты не ржи, – сказал он напарнику. – Твоя очередь сейчас ее на парашу сажать.
– А почему моя? Ты что, опупел?! Я ее прошлый раз на горшок сажал! У тебя от зелья совсем мозги высохли? – возмутился тот, перестав смеяться.
– Значит, опять за лоха меня держишь! Я, получается, и хавку ей в рот запихивать должен, и штаны снимать?!
– Га-га-га! Другой раз ты снял бы эти штаны с огромным удовольствием! Меня и близко не подпустил бы!
– Сама бы сняла, если бы был другой раз. А теперь перед турками будет снимать свои бикини.
– Да-а-а, затр. хают они ее. Я смотрел как-то передачу о порно. Рассказывали, как порнофильмы снимают. Так там бабы по десять часов в сутки работают! Прикидываешь?
– Что, один мужик десять часов с ней кувыркается? Не поверю! Ни за что не поверю! Ты меня разводишь!
– Га-га-га! – опять схватился руками за живот от смеха громила. – Ты совсем тупой, что ли? Баба одна, а мужики разные.
– А-а-а! – протянул его напарник понимающе и бросил мне: – Глотай давай, а то шеф скажет, что я все сожрал, а тебя голодной держу.
– Ну, они там такие бабки за это получают!
– А эту бесплатно затр. хают и выбросят на помойку.
– А что поделаешь? Такова, значит, ее судьба. Нам-то за нее заплатят. Думаю, что прилично отстегнут.
– Нам?! Это Андрей Андреевич солидные бабки получит, а нам только за услуги заплатят.
– Тоже неплохо. Покорми, ширни, на горшок посади – всего-то делов. Работенка непыльная.
– Вот кто бабла отхватит, так это шеф. Прикинь, эту телку туркам продадут, а еще и ту пигалицу.
– Девчушку? Бездомную?
– А кого же еще? Та, наверное, дороже этой стоит.
– Ясный пень! Детская порнуха – это золотое дно. Я по ящику видел передачу, что на ней больше бабла косят, чем на наркоте и пушках.
– Да ну?!
– Я тебе говорю.
– Ни хрена себе!
– Вот так-то! А мы с тобой просто серые мышки. Сегодня у шефа все идет гладко – тебе отстегивают, ты хороший. А завтра что-то не заладится – тебя на нары!
– Что ты мелешь?! Дурак, что ли?
– Я те говорю. Ты думаешь, если все сорвется, он пойдет в тюрьму? Не будь наивным! Ты видел, чтобы менты за это сидели? То-то же! Нас с тобой посадят, а они откупятся. Негоже им честь мундира пятнать!
– Озадачил ты меня, браток.
– Ну, ты же не собираешься от зеленых отказываться?
– Ага! Попробуй теперь откажись! Один раз тебя зацепили – всю жизнь на них пахать придется.
– Вот и паши. А что тебе? Платят исправно. Ни задержек зарплаты, ни сокращений. Все чики-пики!
– Быстрее бы этот теплоход отчалил! А то сидишь в этом подвале, как крыса, от каждого звука шарахаешься!
– Шеф сказал, уже скоро. Будет тебе теплоход.
– Не мне, а ей.
– Не ей, а им. Пигалицу не забывай.
– Как там она?
– Как? Ревет: «Отпустите меня, дяденька, пожалуйста!»
– Да-а! Не завидую я им, – вздохнул громила. – Ну что, поссала? Вставай, штаны надену. Как ты меня уже достала!
– Га-га-га! – заржал тот, что стоял у двери, наблюдая, как его товарищ неумело подтягивает мои штанишки.
– Меня отправят в Турцию? – спросила я и не узнала свой голос. – Зачем?
– Секс-индустрия! – объяснил громила и опять заклеил мне рот скотчем. – Будешь теперь порнозвездой!
– Пришлешь свой фильм нам по блату, по старой дружбе, а? Га-га-га! – снова заржал стоявший у двери.
Я все поняла. Это осознание было для меня, как удар молнии. Представив, что будет теперь со мной и, главное, с моей мамой, я забилась в истерике на матрасе.
«Бедная моя мамочка! – думала я. – Как она все это перенесет? Ей надо делать операцию, а я пропала, исчезла. Господи! Что же мне делать?! Юра, Юра, Юрочка, найди меня быстрее и спаси!»
Я услышала чьи-то шаги, и в мою руку опять вонзилась игла. Снова меня мгновенно охватило безразличие. Перед тем как я провалилась во тьму, передо мной возникло грустное лицо мамы. Она смотрела на меня с укором, а в ее глазах стояли слезы…
Я очнулась от яркого света и зажмурила глаза. Подождав немного, я опять попыталась их открыть, но свет все так же больно резал глаза, и из-за слез я не могла рассмотреть людей, которые суетились в подвале. Первой была мысль: «Это Юра пришел, чтобы вытащить меня отсюда».