Перестрелка на ранчо - Ламур Луис. Страница 12

Херринг зашатался, но удержался на ногах и с яростью ткнул стволом винтовки в голову Малыша, но тот сумел вовремя увернуться и, наклонившись, ударил Херринга по ногам. Рыжий упал.

Оба противника вскочили, выронив револьверы, и Малыш Кактус, понимая, что времени у него в обрез, мобилизовал все силы и бросился на бандита, яростно молотя его кулаками. Правой рукой он ударил Рыжего в челюсть; падая, тот стукнулся головой о дерево и не успел еще прийти в себя, как Малыш подскочил и нанес ему два удара, правой и левой рукой, по голове. Затем последовал сокрушительный удар в живот справа и удар по носу слева. Из разбитого носа Херринга хлынула кровь; он ударил сам, но промахнулся, а Малыш вмазал ему правой рукой по подбородку, вложив в этот удар всю силу своего крепкого, мускулистого тела. Херринг упал на песок лицом вниз, а Малыш только успел подхватить с земли свой револьвер, как из кустов выскочили Джо и Бен.

— Замрите! — Револьвер Малыша глядел прямо на них. — Бросайте оружие, ребята, а не то я вас тут всех похороню!

Он подал им знак… и они бросили на землю револьверы.

Прошло четыре дня. В субботний полдень в городе было многолюдно — фермеры с окрестных ранчо приехали сюда отдохнуть. Неожиданно раздался изумленный крик, и все высыпали на улицу.

Взорам людей предстало необычное зрелище. По пыльной улице ехали четыре всадника. Трое из них, верхом на связанных между собой конях, ехали впереди, и все, кто собрался на улице, тут же узнали в них кровавых бандитов Херрингов. Джо, ехавший справа, держал в руках букет лилий, они же были и в руках у Бена, ехавшего слева. Посередине восседал Рыжий, чей конь был тщательно привязан к двум другим, держа в руке огромный букет голубых незабудок и лиловой вербены, среди которых виднелись веточки сиреневых капоров.

Толпа в изумлении глазела на это зрелище, а потом разразилась восторженными криками. Глаза Херрингов засверкали от ярости. Они проехали по улице, сопровождаемые толпой, и остановились у дома Симмсов.

— Ах, Нессельроде! Как мило с твоей стороны! Ты достал мне цветов!

— Да. — Малыш неуклюже слез с коня и отобрал цветы у бандитов, бросавших на него злобные взгляды. Рука Рыжего была перевязана куском его же рубашки, сквозь которую проступила кровь. Рука Бена висела на перевязи. — Я достал их. Поставь их скорее в воду, а то они немного подвяли.

Дженни, похоже, даже не заметила Херрингов.

— О, Нессельроде! Я знала, что ты это сделаешь! Я не сомневалась, что ты достанешь мне цветы!

Лицо Джо Херринга запылало от ярости.

— О черт! Нессельроде! Подумать только, попасться в руки типу с таким гнусным именем!

Услыхав эти слова, Малыш Кактус резко обернулся и смерил Джо ледяным взглядом.

— Я никогда не убивал людей, у которых связаны руки, но скажи еще что-нибудь о моем имени и станешь первым!

В эту минуту подошел шериф с двумя помощниками, и Малыш передал ему пленников.

— Подумать только, Дженни! — воскликнул шериф. — Твой парень в одиночку изловил Херрингов!

— Херрингов? — мило улыбнулась ему в ответ Дженни. — О, шериф, не попросите ли вы свою жену, чтобы она пришла и помогла мне украсить комнату? Я не знаю, куда мне лучше поставить вербену — в гостиную или в…

Шериф чуть не подавился своей жвачкой.

— Ты поймал трех самых опасных бандитов к западу от Скалистых гор, — сказал он Малышу, — а ее интересует только одно — в какую комнату лучше поставить вербену! — Он сплюнул. — Ох уж эти женщины! Их невозможно понять!

Малыш Кактус промычал что-то в ответ и спрятал в карман деньги. Он был небрит и полумертв от усталости и недосыпа. На одежде толстым слоем лежала пыль.

Неожиданно из дверей выглянула Дженни.

— Нессельроде, можно тебя на минуточку? Помоги мне, пожалуйста, я тебя очень прошу.

Малыш посмотрел на шерифа, и тот пожал плечами.

— Да, — кротко ответил Малыш, а потом поднял голову. — Иду, дорогая! — сказал он.

СТРАШНЫЙ СОН

В те времена, когда белые еще только заселяли Дикий Запад, кони у них были полудикими. И очень часто животное начинало брыкаться в ту самую минуту, когда ковбой заносил ногу над седлом. Вот почему все ковбои носили сапоги с узкими носами — чтобы нога легче проскальзывала в стремя, и высокими каблуками — чтобы она не проскальзывала слишком далеко.

Обычно делалось так. Коней пригоняли из прерии и отдавали в руки человеку, который умел укротить любую лошадь и делал то, что называлось «переломить дугу». Он надевал на мустанга седло и ездил на нем до тех пор, пока конь не переставал брыкаться — после этого он считался укрощенным.

Конь передавался в руки другому ковбою, который приучал его ходить под седлом, однако при этом не слишком усердствовал, ибо, как правило, не любили чересчур смирных коней. И кони брыкались, особенно поутру, когда воздух еще не успевал прогреться после холодной ночи.

Заботливый владелец коня обычно подносил мундштук к огню, чтобы нагреть его, а уже потом вставлял в рот лошади. А иногда он согревал его у себя за пазухой.

Марти Махан, высокий красивый мужчина, ехал верхом на вороном жеребце среди других ковбоев, собравшихся в город Винд-Ривер на ежегодное родео, испытывая в глубине души непреодолимый страх. Шел Большой парад участников, которым по традиции открывается всякое родео. Высокий, прекрасно сложенный, одетый в белый с золотом костюм, Махан выглядел очень живописно, и зрители, встретившие его появление взрывом рукоплесканий, знали, что перед ними один из самых искусных наездников Дикого Запада. В ответ на аплодисменты собравшихся Марти сорвал с головы свою стетсоновскую шляпу и помахал ею.

В течение двух лет он побеждал в родео в Винд-Ривере, а по итогам других родео был признан одним из самых лучших ковбоев страны, причем не только зрителями, но и самими участниками.

И вот сегодня он не может справиться с разъедающим его душу страхом. Этот страх возник в нем, когда на него набросился конь-убийца, и с тех пор уже не исчезал. А рядом с Марти ехал человек, испытывавший к нему презрение и жгучую ненависть. Это был верзила Яннел Стоупер, с крупными и суровыми чертами лица, давний его соперник.

— Ну, как ты себя чувствуешь, красавчик? — презрительно спросил его Яннел. — Каково оно ощущать, что для тебя уже все кончено? Знаешь, что скажут зрители, когда увидят твое поражение? Они назовут тебя трусом, да-да, трусом, Махан! Это уж как пить дать! Этот Страшный Сон тебе покажет, будь уверен!

Махан ничего не ответил, но лицо его побледнело и застыло. Он хорошо знал, слова Яннела — истинная правда. Да, он боится Страшного Сна, боится с той самой минуты, как впервые его увидел.

Яннел Стоупер знал, что говорил. Три раза подряд в течение трех лет Марти Махан побеждал его, забирая себе главный приз, а Стоупер был не из тех, кто смиряется с поражением. С каждым разом он все больше и больше ненавидел Махана, но ему никак не удавалось найти уязвимое место у своего врага, пока не наступил тот день в Твин-Форксе.

Это было совсем небольшое родео, нечто вроде разминки для всадников такого ранга, как Стоупер и Махан, и ни тот ни другой не ожидали от него никаких неприятностей. Марти, особо не напрягаясь, заарканил теленка, а Стоупер с легкостью победил в бое быков. В остальных состязаниях они милостиво уступили дорогу другим ковбоям, давая и им возможность получить призы. Яннел и Марти решили, что померяются силами в укрощении жеребцов.

Марти Махан как всегда был верен своей невозмутимой манере, пока не вывесили списки всадников и клички коней, на которых они будут состязаться. Марти Махану достался конь по кличке Страшный Сон.

— Ну и имечко! — сказал он, усмехаясь. — Интересно, кто их придумывает?

Ред Блейд пожал плечами.

— Насчет того, кто придумывает, не знаю, но этот определенно заслуживает своего имени! — мрачно заметил он. — Если тебе удастся удержаться на этом жеребце, считай, что главный приз у тебя в кармане! Он получил это имя в Калгари!