Флибустьер. Вест-Индия - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 48

— Не сейчас, Эндрю, милый, не сейчас… Девой Марией клянусь, никому, кроме тебя, я не достанусь… Но в эту ночь не время… не время, понимаешь? Грех! Дядя Джозеф сейчас там, вместе с отцом и мамой, — она показала на небо, — и все они смотрят на нас. Нехорошо, если мы будем думать только о себе через день после дядиной смерти. Для кого-то он был разбойник и злодей, а для меня… для меня… Серов прижал ее к себе:

— Я понимаю, девочка. Ты права, не время сейчас и не место. И постель к тому же неподходящая. Я бы в этом лесу раздеться не рискнул.

Шейла вытерла глаза и тихо рассмеялась.

— Тогда застегни мою одежду… нет, верхнюю пуговицу можешь оставить… и можешь там поцеловать… один раз… ну, еще один… А теперь слушай. — Ее дыхание коснулось виска Серова. — Слушай, милый! Все не так просто, как думает Тегг. Пил не отступится, даже если большинство крикнет за Сэмсона. Пил и тогда не отступится, я знаю!

— Он так хочет стать капитаном?

— Не только. Я теперь богатая наследница.

— Вот как… — медленно протянул Серов, чувствуя, как напряглись его мышцы. — Твой дядя сказал мне об этом — ночью, несколько дней назад, когда мы с ним беседовали… Сказал, что Пил джентльмен и он к нему приглядывается.

— Ну, а Пил приглядывается ко мне. Давно, уже пару лет. И не потому, что я богата, не ради плантаций и корабля, и даже не ради денег. То есть не только ради денег… Девушки такое чувствуют, понимаешь? Он говорил с дядей… говорил, что хочет на мне жениться… Еще говорил, что он преступник в Англии и Франции, а в германских землях никто его преследовать не будет, так что можно возвратиться в Старый Свет. Там нужны опытные офицеры, а императору [74] служить еще почетнее, чем английскому королю. Если вернуться с женой и деньгами и купить поместье где-нибудь в Саксонии, император мог бы сделать его бароном, и тогда…

— Какое совпадение! — перебил Серов. — Я тоже хочу вернуться в Старый Свет с женой и служить императору — только другому, российскому. И знаешь, солнышко, у меня перед Пилом два преимущества: во-первых, я уже маркиз, а это никак не ниже барона, а во-вторых, любишь ты меня, а не его. Или я в чем-то ошибся?

Сладкие губы Шейлы были ему ответом.

— Ты странный… — шептала она, обнимая Серова. — Ты хочешь быть таким, как все, и теперь у тебя хорошо получается, но я же вижу, вижу… Твои песни и твои слова… Ты не так говоришь, не так ходишь и смотришь не так… Здесь смотрят как голодные псы или как хитрые обезьяны, а ты человек, милый… ты такой, каким Господь повелел быть человеку… не сквернословить, не убивать зря, не стяжать богатств, а идти к ближнему с добром… Разве могла я выбрать кого-то другого? Только тебя, тебя… выбрать тебя, любить и хранить, ибо ты не от мира сего…

«Верно, — подумал Серов, целуя ее веки, — я из другого мира, девочка. Когда-нибудь я расскажу тебе о нем. Любовь открывает глаза на многое, что безразличный взгляд не видит, любовь позволит тебе поверить и понять. Ты станешь единственной на всей Земле, кто знает тайны будущего… Вот мой дар, родная, но я еще не готов его преподнести. Я еще не решил, какие тайны открою. Ведь среди них есть такие страшные!»

— Расскажи мне, — потребовала Шейла, — расскажи мне о себе. О том, где ты вырос и где учился, как жил в своей Нормандии, в каких краях бывал, кого любил, кого ненавидел. Расскажи, я хочу знать! — Может, я лучше спою? — предложил Серов, но Шейла была неумолима. И он, вздохнув, стал сочинять историю о древнем замке, о странствиях по нормандским городам, из которых помнились только Шербур, Гранвиль и Кан, об отце-маркизе и страстной его любви к матушке, к девице Бриджит Бардо, белошвейке из Шербура, где, как известно, девушки так красивы, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Сход собрался на площади Пуэнте-дель-Оро, между зданием церкви и домом покойного коменданта. Сутки, что истекли после возвращения отряда, доставившего новые сокровища, а с ними — печальную весть, были беспокойными; ночью корсары тянулись поближе к кострам, пили, шептались, слушали горлопанов, осмелевших в темноте, а днем бродили среди руин, резали уже ненужных мулов, жарили мясо и снова пили и шептались. По мере того как спадал полдневный зной и удлинялись тени, шепоты стихали, зато кучки, сгрудившиеся здесь и там, делались больше; к четверым подходили пятый и шестой, две группы сливались вместе, и вот уже дюжина человек садится у церкви или у комендантского дома. Эти два строения являлись как бы центрами поляризации для тех, кто твердо встал на ту или иную сторону, но человек тридцать еще бродили между ними, полные сомнений и колебаний. У церкви сидела Шейла в компании братьев-датчан, Рика, Боба и Кактуса Джо, и здесь собирались канониры, а также некоторые из людей Тиррела и Галлахера. Но другие из этих же ватаг стояли напротив вместе с вахтой Дойча и, судя по хмурым лицам и настороженным глазам, не желали отступать. Тот, кто поддержит нового капитана, мог рассчитывать на его благодарность и благосклонность, что понимали все, от ветеранов разбойного промысла до тех, кто еще год назад стрелял быков на Гаити.

Серов и два его подельника избрали позицию на равном удалении от церкви и дома коменданта. Случилось это не само собой — в какой-то миг хитрец Мортимер притормозил и ловко бросил якорь в нужном месте. Видимо, ему хотелось соединиться с теми, кто окажется удачливей, и притащить с собой тупицу Хенка и внебрачного сынка маркиза. Три голоса, три глотки, три ножа кое-что весили в раскладе сил — ведь людей в команде «Ворона» было немногим больше сотни.

— Дерьмо этот Пил. На доску бы его поставить и за борт проводить, — негромко разглагольствовал Морти, озираясь по сторонам. — Прах и пепел! Ты помнишь, Эндрю, как он нас помыться отправил? Помнишь, Хенк? Три раза под килем! Это вам не хрен собачий! Это, знаешь ли…

— Шесть, — сказал Серов.

— Что — шесть?

— Вас с Хенком три раза протянули, а меня — шесть. И было велено не торопиться.

— Точно! Вот сволочь блохастая, жентельмен недорезанный! Станешь за такого горло рвать, так он тебя же потом в нужник запихает… Верно, парни?

Хенк промычал неразборчиво, а Серов кивнул, глядя, как в середине площади, у креста и пальм, собирается начальство. Тут были все офицеры «Ворона», Эдвард Пил, ван Мандер, Садлер, Тегг, Росано, а с ними боцман Стур и предводители рангом помельче, Дойч, Галлахер и Тиррел. Все в лучших своих одеждах и при оружии.

— Тегг, однако, тоже гадина и в деле морском ничего не смыслит, — задумчиво произнес Мортимер. — Не положу охулки, из пушек он мастак палить, но ежели в море ему довериться, враз очутишься вместо Тортуги в Гаване, под крепостью черножопых. Пил, пожалуй, надежнее…

— Чем тебе Тегг не угодил? — поинтересовался Серов.

— Как же! На рудник меня не взяли, а почему? Тегг Старику напел, что я не такой бугай, как вы с Хенком, и пушки мне таскать невмочь! Вранье! Да я бы за прибавку к доле пер эти пушки отсюда и до самых райских врат! Я бы и порох дотащил, чтоб эти ворота разнести! Я…

— Не богохульствуй, задница Господня, — сказал Хенк. Мортимер торопливо вытащил из-за пазухи крестик на засаленном шнурке, поцеловал его и буркнул:

— Прости Отец Небесный… дьявол попутал или моча в голову стукнула… Ну, а что до капитана, так, может, и Тегг сгодится, если никого получше нет. Или все же за Пила крикнуть?

— А кто нас велел под килем таскать? — напомнил Серов.

— Ну, так за дело! Так нам и надо, вшивым паразитам! А боец он лихой… И деньги считать умеет, и знает, где они водятся и как их добыть. Хотя и Тегг, конечно…

— За Тегга надо крикнуть, — с авторитетным видом вымолвил Серов. — Тегг свой в доску парень. С ним будем по уши в баксах сидеть… то есть в дублонах и дукатах. А Пил из благородных и богатых, эти делиться не любят, все под себя гребут. Такой уж у них менталитет, я точно знаю.

— Мен… чего?.. — переспросил Мортимер, но тут боцман ударил в колокол, который притащили с корабля, и все разговоры стихли. Корсары придвинулись ближе, офицеры и сержанты стояли в их кольце тесной кучкой под большим крестом и пальмами в центре площади. Стур, шагнув вперед, сунул ладони за пояс, откашлялся и произнес: