Интрижка (ЛП) - Дарлинг Джиана. Страница 40

— Ты мне нравишься в моей одежде, — сказал он, взяв в руки подол футболки, — но она закрывает слишком большую часть этой кожи.

Я позволила ему стянуть ткань через мою голову и постаралась не дрожать, когда он сделал шаг назад и уставился на меня горящими глазами. Я чувствовала его взгляд по всему моему телу, ласкающий щедрый изгиб моей груди и щекочущий нежный изгиб кожи до самого разгоряченного ядра. Сила его признательности кипела в моей крови, пока я не почувствовала головокружение, словно выпила слишком много шампанского.

Он застонал и потянулся ко мне, притягивая мое тело к себе с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Настала моя очередь стонать, когда он прижался к моим губам, возбуждая меня горячими ударами своего талантливого языка. Я была готова к жесткому траху, к чему-то грязному, что заставит меня покраснеть от смущения и похоти, но он изменил угол поцелуя, отстранившись и слегка посасывая мою нижнюю губу, а затем верхнюю. Его руки держали меня деликатно, как будто я ничего не весила, и когда он прижал колено к импровизированной кровати, чтобы уложить меня, мой спуск был настолько плавным, что мне показалось, будто я приземлилась на облако.

Я хотела показать ему, как сильно я его люблю, но он был надо мной, проводя длинными движениями своих широких пальцев вверх и вниз по моей коже, оставляя нежные посасывающие поцелуи рядом с моим ноющим телом, с моей тяжелой грудью. Он поклонялся мне всем своим телом, играл на моем, как на лучшем инструменте, и я задавалась вопросом, был ли это его способ выразить мне свои чувства. Если он любил меня своим телом, единственным способом, который знал. Когда он, наконец, поцеловал мой пульсирующий центр с открытым ртом, я распуталась, долго и медленно, как клубок пряжи, катящийся по полу.

Когда через минуту я открыла глаза, он смотрел на меня сверху вниз с загадочным выражением и слегка безумными глазами. Я не знала, что его беспокоило, но знала, как ему помочь. Схватив его за уши, чтобы втянуть его в долгий запутанный поцелуй, я раздвинула ноги и обвила ими его таз, наклонив бедра, чтобы открыться ему. Он отстранился, когда уже стоял у моего входа, слегка задыхаясь, его взгляд был рассеян, но сосредоточен на мне. Только тогда он медленно вошел в меня, не останавливаясь, пока не оказался настолько глубоко, насколько я могла принять его.

— Расскажи мне, — тихо приказал он, прижимаясь лбом к моему и покачивая бедрами.

Я ахнула.

— Скажи мне, — повторил он, полностью отстраняясь от меня, оставляя меня болезненно опустошенной.

Я изогнула позвоночник, чтобы вернуть его ко мне, но его страдальческое выражение заставило меня понять, чего он от меня хочет. Тем не менее, я ждала, пока он снова вонзится в меня, до конца. Он ждал, пока я заговорю, удерживая меня на грани своими длинными плавными движениями, пока, наконец, когда я дрожала и хныкала от нужды, я не прошептала:

— Я люблю тебя.

Он врезался в меня с гортанным стоном, вызвав мой и его собственный оргазм. Я прижала его к себе, не желая отказываться от ощущения его тела рядом со своим. Он что-топробормотал мне в волосы, притянул меня к себе и перевернулся на другой бок. Я обхватила одну его ногу между собой и подсунула голову ему под подбородок, соприкасаясь с ним как можно большей частью своего тела. Потому что я уже знала, что через несколько часов, как только взойдет солнце, я навсегда уйду от Синклера.

* * * *

Продолжайте читать отрывок из книги «Секрет», второй части цикла «Эволюция греха».

Секрет: Глава первая.

Зал ожидания перед воротами прибытия был переполнен людьми, ожидающими своих близких, и прежде, чем я успела полностью пройти за раздвижные стеклянные двери, меня окликнул чудесный голос, богатый и декадентский, как ложка шоколадного ганаша.

— Жизель, моя любовь!

Козима Ломбарди была одной из счастливчиков. Пожалуй, самый красивый человек, которого я когда-либо видела, она быстрыми шагами пересекла людное пространство, ее ониксовые волосы до талии развевались позади нее и привлекали взгляды всех в терминале. Не обращая на это внимания, она обняла меня своими длинными тонкими руками и прижала к себе так близко, что я оказался вровень с ее знаменитыми изгибами. Именно так обнималась такая женщина, как Козима Ломбарди: никаких границ и никакого смущения, только страсть.

Она отстранилась ровно настолько, чтобы взглянуть на меня удивительно длинными ресницами цвета топленого масла.

— Я скучала по тебе, моя любовь.

Мне все еще было трудно поверить, что такая женщина может быть моей сестрой.

— Я тоже скучала по тебе, Кози. Я глубоко вдохнула ее пряный аромат и мгновенно почувствовал облегчение. — Но тебе не обязательно было меня забирать, я думала, у тебя сегодня вечером дела по работе?

Будучи одной из самых горячих молодых моделей на модной сцене с тех пор, как Карл Лагерфельд защищал Кару Делевинь, она постоянно работала.

Она взмахнула карамельной рукой в воздухе, золотые браслеты на ее запястье были такими же музыкальными, как и ее легкий итальянский акцент.

— Моя сестра прежде работы, Джиджи, ты должна это знать. Я не видела тебя семь месяцев и две недели. — Она нахмурилась, и мне было очевидно, почему фотографы так преданно любили ее лицо.

— Прошу прощения. — С едва скрываемым волнением к нам подошла девочка — подросток лет пятнадцати, таща за собой смущенного отца. — Вы Козима Ломбарди?

Моя сестра искренне улыбнулась им и протянула руку с длинными пальцами.

— Здравствуй, дорогая.

Она подмигнула неловкому отцу и наклонилась, чтобы поцеловать странную девушку в обе щеки.

— Ух ты, — воскликнул подросток, и я улыбнулась, когда моя сестра услужливо сфотографировалась с отцом и дочерью.

В мире не было никого, кого я любила бы больше, чем свою сестру, и мне было приятно наблюдать, как она общается с людьми, которые обращались к ней из-заее лица и славы, очаровываясь ее теплотой.

Я все еще улыбалась, когда она вернулась ко мне и поцеловала меня в щеку. — Извини. Теперь расскажи мне абсолютно все. Я пропустила последние семь с половиной месяцев.

Тень Кристофера мелькнула в моих мыслях, но я упорно отказывалась признать это. В мире было только два человека, которые знали правду о том, почему я возвращаюсь в Нью-Йорк после многих лет за границей, и я намеревалась продолжать в том же духе, как бы сильно я ни любила свою сестру.

— Ваша жизнь гораздо интереснее, мисс Sports Illustrated. — Козима рассмеялась над моими поддразниваниями, и мне было приятно, когда она взяла меня за руку и повела к зоне выдачи багажа.

Тем не менее, я обнаружила, что осматриваю аэропорт в поисках некоего мужчины с электрическими голубыми глазами. Я знала, что мои собственные, вероятно, все еще были красными от слез в самолете, но Козима была слишком взволнована, чтобы увидеть меня, чтобы заметить красноречивые знаки.

— Это было очень странно, — говорила Козима. — Тот факт, что люди платят мне только за то, чтобы я позировал перед камерой, для меня до сих пор странен. Знаешь, сколько мне заплатили за эту съемку?

— Хочу ли я знать? — Я вздрогнула, подумав о том, как долго я училась в Школе изящных искусств. Хотя я медленно продвигалась к успеху на парижской арт-сцене, изгнание моей жизни с других континентов неизбежно имело свои последствия, и не хотела снова полагаться на щедрую финансовую поддержку моего брата или сестры.

— Наверное, нет, — весело согласилась она и небрежно потянулась, чтобы пригладить мои растрепанные волосы. — Скажем так, этого хватило, чтобы внести первоначальный взнос за квартиру!

Я знала, что ее все еще удивляло, что ее лицо могло купить такую роскошную жизнь для нее и нашей семьи. Я никогда не пойму, каково ей было бежать в Милан из нашего маленького городка на юге Италии, чтобы собрать достаточно денег, чтобы мы могли оставить нашу нищую жизнь позади. Иногда в ее глазах была печаль, которую, я знала, никто никогда не достигнет.