Не надо печалиться, вся жизнь впереди! (сборник) - Рождественский Роберт Иванович. Страница 1

Роберт Рождественский

Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

© Рождественский Р., наследники

© ООО «Издательство АСТ», оформление

Перед вами – сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление. И поэтому сборник можно читать как мемуары, очень личный отчет о временах «оттепели» и «застоя», а можно – как любовный роман, историю человека, который любил свою родину, свято верил всей ее прекрасной лжи и высокой правде, но потом его страна умерла, и вместе с растерянностью к нему пришла мудрость. А еще это – детектив, где тайны раскрываются слишком поздно, а убийцей оказывается время.

«Нахожусь ли в дальних краях…»

Нахожусь ли в дальних краях,
ненавижу или люблю, —
от большого,
от главного
   я —
четвертуйте —
не отступлю.
Расстреляйте —
не изменю
флагу
   цвета крови моей.
Эту веру я свято храню
девять тысяч
   нелегких дней.
С первым вздохом,
с первым глотком
материнского молока
эта вера со мной.
И пока
я с дорожным ветром
   знаком,
и пока, не сгибаясь,
   хожу
по не ставшей пухом земле,
и пока я помню о зле,
и пока с друзьями дружу,
и пока не сгорел в огне,
эта вера
   будет
жива.
Чтоб ее уничтожить во мне,
надо сердце убить
сперва.

Начало

«Я родился – нескладным и длинным…»

Я родился —
   нескладным и длинным —
в одну из влажных ночей.
Грибные июньские ливни
звенели,
как связки ключей.
Приоткрыли огромный мир они,
зайчиками прошлись по стене.
«Ребенок
удивительно смирный…» —
врач сказал обо мне.
…А соседка достала карты,
и они сообщили,
   что
буду я не слишком богатым,
но очень спокойным зато.
Не пойду ни в какие бури,
неудачи
   смогу обойти
и что дальних дорог
не будет
на моем пути.
Что судьбою,
   мне богом данной
(на ладони вся жизнь моя!),
познакомлюсь
   с бубновой дамой,
такой же смирной,
как я…
Было дождливо и рано.
Жить сто лет
   кукушка звала.
Но глупые карты
   врали!
А за ними соседка
   врала!
Наврала она про дорогу.
Наврала она про покой…
Карты врали!..
И слава богу,
слава людям,
   что я не такой!
Что по жилам бунтует сила,
недовольство собой храня.
Слава жизни!
Большое спасибо
ей
за то, что мяла меня!
Наделила мечтой богатой,
опалила ветром сквозным,
не поверила
бабьим картам,
а поверила
ливням грибным.

Стихи о моем имени

Ояру Вациетису

Мне говорят:
«Послушайте,
упрямиться чего вам?
Пришла пора исправить ошибки отцов.
Перемените имя.
Станьте Родионом.
Или же Романом, в конце концов…»
Мне это повторяют…
А у меня на родине
в начале тридцатых
   в круговерти дней
партийные родители
называли Робертами
спеленатых,
   розовых,
      орущих парней…
Кулацкие обрезы ухали страшно.
Кружилась над Алтаем рыжая листва…
Мне шепчут:
«Имя Роберт
   пахнет иностранщиной…»
А я усмехаюсь на эти слова.
Припомнитесь, тридцатые!
Вернись, тугое эхо!
Над миром неустроенным громыхни опять.
Я скажу о Роберте,
   о Роберте Эйхе!
В честь его
стоило детей называть!
Я скажу об Эйхе.
Я верю: мне знаком он —
большой,
   неторопливый, как река Иртыш…
Приезжал в Косиху секретарь крайкома.
Веселый человечище.
Могучий латыш.
Он приезжал в морозы,
   по-сибирски лютые,
своей несокрушимостью
недругов разя.
Не пахло иностранщиной!
Пахло
Революцией!
И были у Революции
   ясные глаза…
А годы над страною летели громадно.
На почерневших реках
   дождь проступал,
      как сырь…
Товарищ Революция!
Неужто ты обманута?!
Товарищ Революция,
где же твой сын?
В какую мглу запрятан?
Каким исхлестан ветром?
Железный человечище.
Солдат Октября.
Какими подлецами
растоптан,
оклеветан?…
Неужто, Революция,
жизнь его – зря?!
От боли, от обиды
напрягутся мышцы.
Но он и тогда не дрогнет,
   все муки стерпя.
В своем последнем крике,
в последней самой мысли,
товарищ Революция,
он верил в тебя!..
Да будет ложь бессильной.
Да будет полной правда…
Ты слышишь, Революция,
   знамен багровых
      плеск?
Во имя Революции —
торжественно и прямо —
навстречу письмам
   Эйхе
встает партийный съезд!
Рокочет «Интернационал»
   весомо и надежно.
И вот,
проклиная жестокое вранье,
поет Роберт Эйхе —
мой незабвенный тезка!..
Спасибо вам, родители,
за имя мое…
Наверно, где-то ждет меня
   мой последний
      день.
Кипят снега над степью.
Зубасто встали надолбы…
Несем мы имена
   удивительных людей.
Не уронить бы!
Не запятнать бы!