Не надо печалиться, вся жизнь впереди! (сборник) - Рождественский Роберт Иванович. Страница 10

7. Пример для подражания
Мы тоже
   для кого-то
      были будущими.
Грядущими.
Идущими на смену.
Решительной эпохою
   разбуженные
для славы и любви.
Для слез и смеха…
Мы тоже
   будем прошлыми.
Давнишними.
Несбыточными,
   как ушедший поезд.
Подернутыми дымкой.
В меру —
   книжными.
И с этим,
   к сожаленью, —
не поспоришь…
Хочу понять
без позы и без паники,
случайности
   не называя глупыми, —
как после смерти
рядовые бабники
становятся
    «большими жизнелюбами»!
Послушайте!
С ума сошли вы,
что ли?!
«Биограф»
усмехается нелепо
и говорит,
   задергивая шторы:
– А это проще
всем известной репы.
Кричать и волноваться нет резона…
Политикою
   высшею
      ужалены,
мы,
если хочешь,
из твоей персоны
сообразим
«пример для подражанья»…
Итак, начнем:
ты был
   хорошим сыном.
Зачитывался книжками о войнах.
Завидовал решительным и сильным.
Любил кино,
повидло
и животных…
– Но это все вранье?!
– Поди доказывай…
– Я жил!
Я сомневался!..
– Это – лишнее…
Во имя воссозданья
   нужной
      личности,
тебе сомненья
противопоказаны!
Чтоб от событий в жизни было тесно,
нужны иные
   меры и масштабы.
Ты даже не почувствуешь,
как станут
заклятые враги —
   друзьями детства…
Твой фотоснимок
мы подретушируем.
В усталые глаза
   добавим бодрости.
Чуть-чуть подтянем губы
(так – решительней).
Исправим лоб
(он был
   не в той пропорции)…
Итак,
ты жил.
Ты презирал богатство.
Читал газеты,
   плача и ликуя…
Твоя жена
(приходится вторгаться) —
немножечко не та…
Найдем другую…
– Зачем другая
   мертвому?!
– Все правильно…
– Я протестую!
Слышите?!
– Помалкивай!
И кстати, знай:
   для живости характера
ты увлекался
теннисом и марками…
– При чем тут теннис?!
– Объясняем вкратце:
считай его
   побочным сверхзаданьем.
Сейчас проходят игры.
Кубок Наций.
А мы пока что
   в теннисе
      не тянем…
Теперь ты чист
идейно
и морально.
Переосмыслен.
   Виден издалёка…
Был худосочным?
Стал
почти Гераклом.
Злопамятным?
А стал
   милей теленка…
Теперь ты
   на трибунах и эстрадах!
теперь ты —
как Аллах
   для правоверных.
Теперь твои портреты
на тетрадях,
на клюкве в сахаре
и на конвертах!
Ты —
   идол.
Ты —
   безумие повальное!..
Твой бюст переходящий
заслужила
во всепланетном
   гранд-соревновании
седьмая
пионерская
дружина!..
Твои черты становятся разбухшими.
Возрадуйся,
   что ходишь в призовых!..
…А знаете,
мы тоже
   были будущими.
Не надо нас придумывать.
Живых.
8. Городской романс
Я – как город.
Огромный город.
Может,
   ближний.
А может,
   дальний…
Города
   на приезжий гомон
поворачиваются площадями.
Поворачиваются,
   охмуряют
главной улицей,
главной набережной.
Речкой —
   будто хвостом —
      виляют.
Рассыпаются
в речи набожной.
В них тепло,
   торжественно,
      солнечно!
Есть
Центральный проспект,
а поблизости:
Площадь Юмора,
Площадь Совести.
Дом Спокойствия,
Дом Справедливости…
А дома —
   просторны,
дома —
   легки.
Все продумано.
Целенаправленно…
Я – как город.
Но есть в городах
тупики.
Прокопченные
   есть
      окраины.
Там на всех углах
темнота хрипит.
Там плакатами
   дыры
      заделаны.
Равнодушный тупик.
Уставший тупик.
Дом Бездельничанья.
Дом Безденежья…
Никого
   нет на этих улочках.
Страшновато с ними знакомиться:
тупики не тупые —
   умничают.
Тупики не тупые —
   колются.
А дворы
заборами скручены.
Дождь лоснится
   на кучах мусора…
Знаю, что идет реконструкция.
Жаль,
   что медленно.
Жаль,
   что муторно…
Ты до площади
   успей – добеги!
Осторожнее
разберись в душе.
Не ходи в тупики!
Забудь тупики!
Я и сам бы забыл,
да поздно уже!..
Вот опять слова
   немотой свело.
Невесомы они
донельзя…
Я – как город.
Тебе в нем
   всегда светло.
Как на выезде из тоннеля.