Помещик. Том 7. Крестоносец. Страница 12
Важным нюансом стало то, что вся жилая застройка в Туле оказалась либо двухэтажной, либо еще более высокой. Вслед за князем уважаемые люди города решили обзаводиться пусть малыми, но башенками. Ибо это оказалось удобно. Площадь они занимали малую, а всякого разного вмещали великое множество…
Через реку Упу был переброшен временный наплавной мост, который каждую ночь размыкался, пропуская лодки, струги и прочее. А рядом с ним потихоньку строился стационарный каменный мост. Зимой 1558–1559 года удалось сформировать два массивных «быка». Благо, что река не шибко глубокая. И, пробив лед, получилось их попросту отсыпать из изрядной массивности камней. Сейчас же, в мае, небольшая бригада строителей формировала волнорез из кусков привезенного гранита. Это было крайне важно из-за ледохода, дабы у «быков» не получались заторы.
Работ пока по каменному делу было выше крыши. Но перспективы радовали Марфу и вызывали восторги у жителей города. В том числе и потому, что на правом берегу Упы стоял еще один укрепленный район города. Новый. Полностью и безраздельно принадлежавший Андрею.
В районе слияния Упы и Тулицы, где в былые времена стоял древний кремль Тулы, потихоньку велись работы по возведению княжеского подворья. Укрепленного. По сути, еще одного башенного замка в японском стиле, только с некоторым защищенным двором.
По правому берегу Тулицы располагался конезавод.
А вот по левому берегу Тулицы… Здесь находилось все самое интересное – сосредотачивалось все мануфактурное производство города.
Источником энергии стал так называемый Андреев пруд, созданный там же, где и разместился в петровские времена Демидов пруд. Тулица, перегороженная плотиной, затопила обширные заболоченные берега. Только, в отличие от поделки Демидова, князь сразу же занялся дноуглубительными работами. На одном берегу цеплял к упору лебедку и тянул за канат утяжеленный нож-брус, что вытаскивал размягченный водой грунт. И так несколько раз. Потом переходили на соседний участок и заносили на плоту нож этого импровизированного грейдера соответственно.
Муторно.
Зато при таком подходе стремительное зарастание и заболачивание пруду не грозило. А людей на все про все требовалось с десяток. Причем исключительно на лето. Да и место для рыбоводства получалось отменное. Ведь после нескольких лет такой «чистки» водоем обретет ощутимую глубину и не станет зимой так сильно промерзать.
Над плотиной, расположенной в черте укрепленного периметра, находился «водяной цех», который за счет отопления в зимнее время позволял не выключать водяное колесо из рабочего оборота круглый год. Впрочем, одним водяным колесом не обошлись. На территории строили четыре каменных ветряка, из которых один был введен уже в эксплуатацию, хоть и нуждался в некоторой достройке. Плюс две дюжины воротов с приводом от волов.
Для Московской Руси тех лет концентрацию энергетической обеспеченности это давало невероятную. Ткацкая мануфактура, которая здесь стояла, этим, правда, не пользовалась. За ненадобностью. Станки были слишком примитивные. Пока, во всяком случае. Посему весь крутящий момент уходил на нужды железоделательного заводика.
Домна, пусть и маленькая, если не крошечная по меркам XXI века [16], нуждалась в том, чтобы нагнетать в нее массу воздуха, что было не так-то и просто сделать. Кузнечный цех использовал тяжелые «водяные молоты» и массу всякого рода воротов, без которых не работали бы простенькие механизированные молоты рангом пожиже. Переделочный цех с пятью пудлинговальными печами Холла не нуждался в особом энергоснабжении. А вот стальному цеху требовался привод мехов, без которых пять купольных печей попросту не работали бы.
Литейный цех, в котором Андрей планировал с горем пополам освоить хоть какое-то, пусть даже самое примитивное чугунное литье, пока еще не возвели. От него имелся лишь фундамент. Токарный и прочие цеха тоже существовали лишь в воображении князя. Да и те, что уже действовали, во многом обладали явными признаками китайского колхоза от дядюшки Мао. Что, впрочем, не мешало этому металлургическому узлу быть самым прогрессивным во всей округе… где-то на пару тысяч километров в радиусе или даже больше. Про перспективность и речи не шло, как и о его ценности для Руси…
Кузнецы-ремесленники все еще размещались со своими мастерскими на левом берегу Упы. Но в перспективе года, может быть двух, с ними уже были все необходимые договоренности о переходе на завод. Ведь будущим цехам требовались рабочие руки, из-за чего купцы присматривали желающих переехать в Тулу по другим городам, ибо местных кузнецов категорически не хватало…
Марфа подъехала в узкой двухколесной коляске [17] к этой большой строительной площадке. Грустно посмотрела на суету людей. Сверилась со своими записями. И, кивнув кучеру, двинулась дальше. К следующему чек-пойнту…
Она была одна.
Снова одна.
А ее благоверный хоть и делал очень важное и нужное дело, но вновь рисковал своей головой и находился за тридевять земель.
От сложившейся ситуации ее тошнило.
Грешным делом, она иной раз помышляла, будто от беременности. Но нет. Началось-то все раньше.
Андрей старался просто выжить и найти некий покой для себя и своей семьи. Но чем больше проблем он решал, тем больше на него сваливалось. Выходила этакая лернейская гидра, у которой вместо одной отрубленной головы появлялись две новые. И так шло до тех пор, пока в августе 1557 года он не предотвратил государственный переворот. А потом еще и Смуту.
Хорошее дело? Отличное!
Только вот по итогам вышло, что в Московской Руси де факто главный он, а не Царь. Что создавало предельно неестественную ситуацию. В том числе и потому, что людям, доверившимся Андрею, не хотелось переигрывать расклад. Их все устраивало. Не устраивало это только Царя и старую аристократию, ту ее часть, что еще не была связана с Андреем бизнес-связями.
Иоанну Васильевичу совершенно не нравилось положение свадебного генерала. А тех бояр да князей, что пережили кровавую расправу в кремле, отнюдь не прельщали перспективы дальнейшей утраты своих позиций. Тем более что теперь за Андреем стояли не только купцы, но и полки. Тульский, Московский, Рязанский, Новгородский и Коломенский. В разной степени лояльности. Но в целом – это основное ядро всех сил Московской Руси. С ними не поспоришь.
Что Андрею делать в такой ситуации?
Закрывать глаза и стараться жить дальше, пытаясь не замечать изменившейся диспозиции? Крайне опасно. Даже если он сам будет стараться подчеркнуто демонстрировать свою преданность. Царь и ущемленная аристократия могли в любой момент что-то неприятное устроить. Вплоть до внезапной летальности. Ядом накормить, кинжалом отпотчевать или еще чего сделать.
Брать власть в свои руки? Еще хуже. Потому что он не природный Рюрикович. Так что в довольно скорой перспективе, если Андрей станет официальной властью, недовольные займутся «восстановлением справедливости». Причем не Царь с аристократами, а свои же. Как это происходило с огромным количеством не очень дальновидных политиков. А сегунат или что-то подобное не установишь. Культура другая…
Так что муж не придумал ничего лучше, чем устроить масштабную разводку. И ладно бы безопасную. Но нет. Бегал теперь где-то, норовя шею свернуть, а ей сиди дома и переживай.
Грустно.
Хорошо хоть переписка с Царицей продолжалась. И та к ней явно очень тепло относилась. Во всяком случае, демонстрировала именно это. Без чего Марфа-Алиса совсем бы закисла…
Глава 7
– Рад вас всех видеть, братья, – произнес ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг.
– С чем связана срочность? – спросил комтур Динабурга Готхард Кетлер.