Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - Оппель Кеннет. Страница 2

Уилл покраснел, увидев ее панталоны. Он знал, что ему следовало бы отвернуться, но так был поражен тем, что она вытворяла, что не мог отвести взгляд. Оставшееся расстояние она прошла на руках, затем быстро встала на ноги и сделала реверанс.

— Ты из цирка! — воскликнул он. — Ты акробатка?

— Нет, я хожу по проволоке. — Девочка спрыгнула с планки и вернулась на платформу.

— Ты имеешь в виду по канату?

Уилл был в цирке только один раз, на свой день рождения, и канатоходцы поразили его.

— Меня называют «Маленькое чудо». — Девочка наморщила нос. — Мне дали это дурацкое прозвище, потому что я начала выступать, когда мне было шесть лет. Однажды я пройду над Ниагарским водопадом. А это тысяча сто футов! [1] Но вообще-то я хочу стать великим иллюзионистом-эскапистом. Меня не смогут удержать никакие замки и цепи.

Уилл не знал, что и сказать.

— Попробуй удержать меня. Я могу ускользнуть из любого захвата.

— Я верю тебе, — застенчиво проговорил он.

— Схвати меня за руку. Обеими руками! — Она взяла Уилла за руки и положила их на свое предплечье, тот неловко сжал их. — Крепче!

Уилл послушался. Девочка сделала какое-то очень простое движение и, прежде чем он понял, что произошло, освободилась из его хватки.

— Ничего себе, — сказал он и кивнул в сторону шатров, раскинутых по ту сторону железнодорожных путей. — Кто эти братья Клак?

— Урия и Кроуфорд. Кроуфорд умер. Он-то как раз и был предприимчивым. Теперь это захудалое представление, но все же какая-никакая работа.

Уилл вдруг почувствовал себя ребенком. Все его приключения, в отличие от отцовских, происходили в его воображении или были зарисованы в альбоме. Эта девочка, казалось, жила в другом мире. Смотреть на нее было подобно тому, как смотреть на дорогу, уходящую за горизонт: стоило только бросить взгляд, как сразу хотелось увидеть, что ждет дальше.

— Ты мог бы стать художником, — сказала она, показав на его альбом. — Ты об этом мечтаешь?

— Я не знаю, — опять смутился Уилл и пожалел, что не обдумал свои планы и стремления раньше. — Просто рисую.

— Глупо не использовать свой талант.

— У меня не так уж хорошо получается.

— А я думаю, очень хорошо.

Щеки Уилла вспыхнули. Проклятье, и почему только он так быстро краснеет?

— Ты, наверное, все фокусы знаешь? — спросил он, чтобы переменить тему.

— Какие, например?

— Ты умеешь исчезать?

— Конечно, — ответила она, немного подумав.

— Покажи!

— Но я пока не хочу исчезать.

— Значит, не можешь, — улыбнулся Уилл и прищурил один глаз.

Ее брови надменно поднялись.

— Невежливо обвинять человека во лжи.

— Я и не обвинял тебя… — начал он, но тут в отдалении раздался гудок локомотива, и Уилл вскочил на ноги. Он увидел поезд, но приближался он не с той стороны.

— Это не твой папа? Уилл покачал головой.

— Приходи сегодня вечером в цирк, — пригласила девочка.

— Сколько это стоит? — Он знал, что его мама переживала из-за денег. Она всю жизнь переживала из-за них.

— Для тебя — бесплатно. И родителей приводи. Только скажи мужчине на входе в шатер: «Jeg inviterte».

— Это что, какой-то секретный цирковой код? — взволнованно спросил Уилл.

— Нет, это просто означает «Я приглашен» по-норвежски.

— Ты норвежка?

— Наполовину норвежка, наполовину француженка, — пожав плечами, ответила она.

Для Уилла все это было невероятной экзотикой.

— Я с радостью приду, — сказал он.

Поезд медленно подъехал к платформе, издав еще один гудок. Начальник станции сполз со своей табуретки и вышел из хижины.

— А ты покажешь, как можешь исчезать? — спросил Уилл девочку.

Она широко улыбнулась.

— Обещаешь, что придешь?

— Обещаю.

Он перевел взгляд на поезд и заметил, что тот не был товарным. Локомотив тащил всего два вагона, и выглядели они нарядно.

— Интересно, кто приехал? — произнес Уилл и повернулся к девочке, но ее уже не было. Он посмотрел вокруг — ни следа. Локомотив медленно ехал вдоль платформы. Не могла же она проскользнуть перед поездом? Может, она и правда умела исчезать? Уилл вспомнил, что даже не спросил, как ее зовут… И у нее остался его зуб сасквоча! Он в ужасе ощупал свой карман. Пусто. В этот момент поезд остановился. Машинист и кочегар соскочили с локомотива и крикнули рабочим:

— Ребят, напоите и накормите паровоз!

Уилл побежал вдоль состава, чтобы обогнуть его, надеясь догнать девочку, но случайно налетел на выходившего из пассажирского вагона мужчину и растянулся на земле. Поднимаясь, он успел заметить его начищенные до блеска ботинки, твердо стоявшие на платформе.

— Прошу прощения, сэр, — произнес он, задыхаясь.

Мужчина был коренастый — неудивительно, что смог удержаться на ногах. У него были ухоженные усы и бородка, квадратная голова и очень высокий лоб. Дорогие жилетка и пальто обрисовывали солидное брюшко. С удивлением Уилл заметил в его глазах любопытство, а не гнев.

— Вы так спешите, молодой человек…

— Простите меня, но там девочка… Она взяла кое-что…

— А, она украла твое сердце, верно? Уилл вспыхнул.

— Нет, — пробормотал он подавленно, — зуб снежного человека.

— Вот это да! — произнес джентльмен с видимым интересом. Он наклонился, поднял раскрытый альбом Уильяма, и брови его взлетели на лоб, как только он увидел наброски.

Уилл в этот момент хотел лишь одного — исчезнуть, спрятаться, раствориться в воздухе, но уйти без своего альбома он не мог, а просить вернуть его было неудобно.

— Хорошие рисунки, — сказал джентльмен. — Я полагаю, кто-то в твоей семье работает на железной дороге?

Уилл заставил себя посмотреть в глаза приезжему.

— Мой отец, сэр. Я как раз его жду.

Ему стало казаться, что он уже встречал этого человека, но он не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах.

— Он работает в горах, да? Как его зовут?

— Джеймс Эверетт.

— Очень хороший человек! — кивнул джентльмен. Уилл подумал, что тот над ним смеется.

— Вы его знаете?

— Конечно, я стараюсь знать всех своих лучших работников. Я управляющий Канадской тихоокеанской железной дороги. Меня зовут Корнелиус Ван Хорн.

Ван Хорн протянул Уиллу свою руку. В первый момент мальчик не мог пошевелиться. Неудивительно, что лицо этого человека было ему знакомо: Уилл видел его портрет в газетах, да и отец часто упоминал о нем в письмах. В течение последних пяти лет Ван Хорн контролировал каждый шаг строительства дороги. Он был руководителем проекта, инженером, мечтателем — а также жестоким эксплуататором, как, по словам отца, некоторые называли его. Но также отец Уилла рассказывал о том, как Ван Хорн с сорокафунтовым [2] рюкзаком на спине прошел через девственный лес и вброд перешел бушующую реку. Уилл ответил на энергичное и крепкое рукопожатие железнодорожного магната.

— Как тебя зовут? — спросил Ван Хорн.

— Уильям Эверетт, сэр.

— Ты, должно быть, давно не видел своего отца?

— Давно…

— Знаешь что, Уильям Эверетт, почему бы тебе не поехать с нами? Мы направляемся в горы. — Его брови поднялись, он наморщил лоб, и лицо его приняло хитрое выражение. — Ты сможешь удивить своего отца и вернуться с ним сюда еще до темноты. А может, тебе удастся раздобыть еще один зуб снежного человека.

Уилл почувствовал, как в его груди что-то сдвинулось, как будто распахнулась дверца. Может быть, причиной тому встреча с девочкой из цирка, а может, это вид гор напоминал ворота в новый и опасный мир, но он чувствовал, словно жизнь вот-вот готова была раскрыться перед ним по-новому. У отца было столько приключений — скорее всего, ему понравится, если и Уилл сделает что-нибудь рискованное. К тому же они так давно не виделись — разве можно было пропустить шанс приблизить их встречу?

— А успею я сказать маме? — спросил Уилл.