По ту сторону глянца - "Алекс Д". Страница 5

– Эй, я же по-дружески. По-соседски. – обиженно лопочет Круглов, потирая отбитую конечность. – Рука у тебя тяжелая, Варь.

– А не хрен распускать, – показав парню язык, одергиваю подол пурпурного платья, едва прикрывающего пятую точку, а тот, зараза, так и норовит снова задраться. – Точно не слишком?

– Точно! – энергично кивает Эдик и откровенно пялится, просто жрет глазами. Похабно еще так. Аж не по себе. – Фигурка у тебя просто огонь. Эх, знал бы, что ты под своими мешковатыми джинсами и футболками прячешь… – мечтательно присвистнув, от греха подальше прячет руки в карманы светло-зеленых брюк, а в глазах вселенская тоска. – Может, ну его, Варь? Подождешь, пока я разбогатею?

– Эдь, ты чего? Я тебя, как брата люблю. Мне твоих денег даром не надо.

– А этих богатых прынцов любить, значит, собралась? – набычившись, мрачно бросает парень.

– Вот дурак, – щелкнув его по носу, смеюсь я. – Кака така любоф. Я денежный мешок ищу. Не могу я и дальше в том гадюшнике прозябать. Это ты парень, тебе не страшно, а я вчера едва ноги унесла. Мать снова толпу алкашей привела. Пришлось до утра у бабы Нюры отсиживаться. А если бы она дверь не открыла?

– Ко мне бы пришла, – хмурит брови Круглов.

Знаю, что переживает, но мне от этого не легче. Нервы и силы давно на исходе. Сколько еще вытяну в таком режиме? Главное, хоть надорвись, а впереди никакого просвета. Не выбраться мне отсюда в одиночку. Толчок нужен, поддержка, и не моральная. Хотя бы на первое время.

– В общем, надоело мне так, Эдь. Не могу. Она ни жить, ни учиться не дает. Все, что заработаю, пропивает. Мужики еще эти помойные. Дома вонь не продохнуть. Надеялась, в общежитие свалю, но с институтом в этом году пролетела, а до следующего еще дожить надо.

– Да, все, все. Понял я. Не дурак. Из кожи вон вылезу, а достану тебе сегодня прынца.

– Прынца не надо, Эдь. Можно просто с баблом, жилплощадью и не урода? – прыснув от смеха, спрашиваю я.

Круглов тоже ржет, как ненормальный. А на деле не весело ни мне, ни ему. Нервное это. От безысходности. Оба понимаем, что ничего из этой вечеринки может не выгореть. И богатые мужики к ногам принцесс из Щелково просто так штабелями не падают. Да я и сама, если честно в содержанки не рвусь. Не потяну я эту роль, ни морально, ни принципиально, ни внешне. Вообще, никак. Не с луны свалилась, вижу, каких девушек богатые мужики в ресторанах выгуливают. А у меня ни воспитания, ни манер, но зато полы и тачки драить до блеска умею. Но даже, чтобы эти умения повыгоднее продать связи нужны. Мне бы в дом зажиточный устроиться поломойкой с проживанием, зарекомендовать себя с хорошей стороны, и глядишь, пошло бы дело.

А что? На аренду квартиры и проезд тратиться не надо, прислугу богатеи кормят задарма, а в свободное время сиди себе учебники штудируй. Вариант со всех сторон идеальный, и я пробовала через агентство подыскать что-то подобное, но не берут, ироды. Даже толчки мыть за буржуями рекомендации и опыт требуют. А еще возраст постарше и рожу пострашнее, чтобы богатеньких папиков не совращала.

– Маринка сказала, что в этом платье в какой-то суперкрутой клуб ходила. И ничего, пропустили, – резко приуныв, снова смотрю на свое отражение и никак не могу понять, что именно меня смущает. Может, цвет?

– Но я-то по приглашению. Так что не очкуй, мелкотня, никакого дресс-кода. Держись за меня. Не пропадаешь. С причёской только беда. – Встав у меня за спиной, Эдик с досадой трогает мои роскошные розовые кудряшки, на которые я полдня потратила. Вздыхает еще так горестно.

Знаток хренов. Понимал бы чего в женской красоте. Хотя он как раз понимает. Работа у него такая. Эдька Круглов – театральный гример и парикмахер. Его от училища неплохо пристроили, но пашет пока за минималку, опыт нарабатывает.

– Надо было раньше заскочить, сейчас уже некогда исправлять, – угрюмо констатирует Эдик, придирчиво всматриваясь в мое лицо. – Глаза красиво подвела, молодец, а помаду сотри.

– Меня больше платье волнует. Некомфортно, – переминаясь с ноги на ногу, признаюсь я. – Вырез еще такой, – неловко стягиваю глубокое декольте. – Может булавкой сколоть?

– Спятила, Варь? Какая булавка? Ты еще панталоны бабушкины надень. Прямо поверх платья. Ну деревенщина, – постучав пальцем по моему лбу, отходит на шаг и опять зависает на моей заднице. Медом ему там намазано или леща давно не получал?

– Нет у меня никакой бабушки, и я вообще-то коренная москвичка, – развернувшись, возмущено выпаливаю в самодовольную рожу.

– Ага, давай губы стирай, москвичка из Щелково. Я туфли, кстати, тебе приволок.

– Из костюмерной стащил? – прищурившись, пытаю я, на автомате забирая протянутый пакет.

– Никто не заметит, там такого добра навалом, – отмахивается Круглов. Раз так, тогда грех отказываться.

– Мог бы и платье захватить.

– Костюмы никак, Варь. По ним строгий учет. Да и сценические платья скорее для маскарада подойдут, чем для небольшой вечеринки.

– Ух ты, какие красивые, – заглянув в пакет от восторга забываю, как дышать. Одно пугает – вдруг размер не мой. Не переживу же. – Лабутены? – прижав туфли к груди, спрашиваю с блаженным видом. Он кивает. – Настоящие?

– А то! – Ухмыляется Эдик, едва не лопаясь от самодовольства.

– Маринка, между прочим, обиделась, что ты ее с собой брать не захотел, – бережно поставив туфли на плешивый коврик, ныряю сначала одной ступней, потом другой. Ура, подошли. Жмурюсь от удовольствия и делаю пару шажочков вперед. Первая радость немного меркнет. Неудобные – жуть, но зато красивые и на ноге сидят идеально.

– Нечего этой облезлой кошке там делать. На Грызловой пробу негде ставить. Она бы нам весь план завернула.

– Эдь, ты волшебник, – повиснув на шее друга, счастливо щебечу я.

– Завязывай с обнимашками, золушка, а то передумаю. Себе заберу, – улыбается, а глаза серьезные, взрослые.

Эдька старше меня на три года, побольше моего в жизни разбирается. Девчонки его страх, как любят. Он парень смышленый и внешностью природа не обделила, а какой макияж может забацать. Любая на благодарностях лужицей растечется.

Представляю на секунду, что соглашусь, а он и правда заберет. И что дальше? Перееду в соседний подъезд в такую же хрущевку, но с хорошим ремонтом. Будем ютиться в одной комнате, перебиваться с копейки на копейку. Щи, борщи, заштопанные носки. Эдька один-то концы с концами еле сводит, а тут еще я. Принцесса в ворованных лабутенах.

– Красивая, Варь, пипец, – искренне восхищается Круглов.

Смущаюсь, как нежная фиалка, розовею, сливаясь с цветом своих волос. Не привыкла к комплиментам и похвалам. А это, оказывается, чертовски приятно. Когда вот так, от души кто-то считает тебя красивой. Глаза снова начинает щипать, в груди сладко тянет и бабочки игриво трепыхаются в животе.

Пока едем в такси меня то накрывает радостным предвкушением, то поджилки трясутся от страха. Вдруг все-таки не пустят? Лабутены лабутенами, а сумку-то я на Садоводе купила. Дешевая китайская подделка на известный бренд. Кто разбирается, сразу поймет. Платье тоже, если честно, не айс. Вульгарщина и безвкусица. Но Эдик вроде заикался, что в богемных кругах каждый извращается, как может, называя это свободой самовыражения и оригинальностью.

Может, и у меня прокатит?

Замаскируюсь под творческую личность, художницу-авангардистку или начинающую модель.

А что?

Подумаешь, рост не дотягивает сантиметров эдак двадцать и рисовала я в последний раз в пятом классе. Хотя вру, на прошлой неделе неплохо так у меня получился оттопыренный средний палец на пыльном капоте тачки одного идиота, а снизу «иди на» и три буквы с каллиграфическими вензелями.

Чем не стрит-арт? Свобода самовыражения она такая. Оригинальная.

Правда, на свои художества я недолго любовалась. Машину все-таки пришлось помыть, иначе хозяин автомойки меня быстренько бы пинком под зачетный зад спровадил. Мне эта вшивая работенка позарез нужна, а то скоро с голода пухнуть начну и даже китайские подделки станут не по карману. Пенсию по утрате кормильца мне недавно отменили. Восемнадцать исполнилось, школу закончила, с институтом пролетела – всё, твои проблемы. Государство свою функцию выполнило, а ты теперь выживай, как можешь и не жалуйся. Баллов не хватило на бюджет – сама дура, учиться надо было, а не тачки мыть по ночам.