Продажная верность (ЛП) - Боуи Эмили. Страница 33

— Что ты думаешь? — я не могу смотреть ему в глаза, поэтому опускаю взгляд на великолепное платье. Может, это слишком для меня? Я не знаю, смогу ли справиться с подобным.

Его пальцы поднимают мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом: — Ты выглядишь сияющей. Ты самая совершенная женщина, и это платье подчеркивает все, что я в тебе люблю. Оно демонстрирует твою лебединую шею, которую я люблю целовать. Оно демонстрирует твою талию, которую я люблю притягивать к себе. Оно напоминает мне о том, как ты мила и прекрасна как внутри, так и снаружи. И самое главное — оно напоминание о том, что я женюсь на женщине, которую люблю.

— Женщине, которую любишь? — мой голос хрипит от желания поверить его словам.

— Джиневра, я люблю тебя, — слезы наворачиваются на моих глазах.

— Я тоже тебя люблю, — мои руки обвиваются вокруг его шеи, и он целует меня.

— Ты — совершенное видение, — я верю ему. Я чувствую себя красивой. Сорен умеет заставить меня поверить в то, что я красива.

СОРЕН

Впервые в моей жизни я сказал «люблю тебя» женщине, которая не является членом моей семьи. На самом деле я даже не помню, когда в последний раз говорил это своей сестре или матери. Слова вырвались так естественно, что мне даже не пришлось об этом думать.

Я смотрю на Джиневру с осознанием того, что мы навсегда останемся в жизни друг друга. Этот брак состоится, и я должен отдать должное Сайрусу. Он тот, кто все это затеял.

— Ты — совершенное видение, — улыбка расплывается на лице Джин, обнажая идеальные белые зубы. Я никогда раньше не видел такой улыбки. Она беззаботна и сияет таким блеском, который невозможно воссоздать.

Я наклоняюсь, касаясь губами мочки ее уха: — Не могу дождаться, когда сниму его с тебя и буду боготворить тебя, как и подобает мужу, — она судорожно втягивает воздух, ее шея розовеет, и румянец приливает к щекам.

— Встаньте на эту платформу, — женский голос вырывает нас из нашего маленького пузыря, и они начинают делать все, что нужно для внесения изменений.

У меня звонит телефон, и я отхожу в сторону, прикладываю трубку к уху, не говоря ни слова.

— Где мой груз? — кричит в трубку отец Кариссы. Я иду к выходу и обнаруживаю его стоящим снаружи здания.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, выходя на улицу и убирая телефон обратно в карман.

— Где мой груз? Я не буду спрашивать снова.

— Ты не имеешь права задавать вопросы. Ты тот, кто не может контролировать свою собственную семью. Я никогда не прикасался к Кариссе. Я не трогаю женщин и детей, — я приподнимаю бровь, — хотя, похоже, у нас разные моральные принципы.

Его глаза расширяются.

— Ты заплатил человеку, чтобы тот причинил боль моей невесте. У тебя нет преданности. Поскольку наша семья не может доверять тебе, у нас больше не может быть рабочих отношений. Если ты еще раз тронешь то, что принадлежит мне, я убью тебя.

— Там должна быть моя дочь.

У меня нет времени на эту игру. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю нескольких своих людей, наблюдающих за происходящим. Граждан на улице нет. Я достаю свой пистолет.

— Разговор окончен. Убирайся отсюда к чертовой матери.

Он делает шаг назад, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Я не был уверен, хватит ли у него ума отступить. Это напоминание о том, что мне придется показывать миру две разные версии себя. Я не могу позволить внешнему миру видеть ту версию, которую получает Джиневра.

Это первый раз в жизни, когда Моретти отказались от использования своего знаменитого шатра для проведения торжеств. Наш репетиционный ужин состоится в шикарном итальянском ресторане в городе. Это место фигурировало во всех газетах в качестве «того самого места», которое определенно стоит посетить. Я слышала, что столики здесь забронированы на несколько месяцев вперед. Но весь ресторан арендован на всю ночь только для нас.

Как только мы входим, зал разражается песней He's a Jolly Good Fellow, и Сорен оставляет меня одну. Он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и я отмахиваюсь от него. Я узнаю в нескольких мужчинах его дядей, в других — кузенов с предыдущих вечеринок. Я и не подозревала, какая большая семья у Моретти. Когда Сорен сказал мне, что приглашены только родственники, я ожидала, что за столом будут человек двадцать.

Моя мама стоит в стороне, разговаривая с несколькими пожилыми дамами. Кажется, она счастлива быть в центре внимания. Обычно нас игнорируют, когда мы посещаем вечеринки. Я рада, что моя мама может улучить момент и насладиться им.

— Значит, это ты приковываешь Сорена цепями? — я поднимаю глаза и вижу перед собой симпатичную блондинку.

— Что?

К нам подходит другая девушка: — Держу пари, этот мужчина целуется как грех, — говорит она.

Обе пары глаз следят за Сореном. Они выглядят так, будто хотели бы сорвать с него одежду и наброситься на него. У меня возникает внезапное желание выткнуть их глаза карандашом. Сорен мой.

— Я Беатрис, а это Франческа.

— Как вы связаны с Сореном?

Они смеются, и Беатрис кладет свою руку мне на плечо: — Я каждый день благодарю свою счастливую звезду за то, что мы не родственники. Это делает просмотр намного приятнее.

— Однажды я ходила с ним на свидание, — самодовольно добавляет Франческа.

— Мне жаль, что у вас ничего не вышло, — отвечаю я, ничуть не сожалея. Обе эти девушки выглядят как супермодели. Им не помешала бы отвратительная стрижка. Ненавижу то, что я их сразу же возненавидела.

Их глаза продолжают следить за моим женихом, пока группа мужчин звенит бокалами и выпивает самбуку.

— Извините нас, — они уходят, и мне становится легче дышать, но лишь на мгновение, потому что они направляются прямо к Сорену.

Франческа держит свои костлявые руки на галстуке Сорена, и это приводит меня в ярость. Я бросаюсь к ним. Глаза Сорена загораются, когда он видит меня, и это растапливает мое сердце. Этот взгляд — все. Я расправляю плечи и держу голову прямо. Когда подхожу к ним, то хватаю Сорена за пиджак и прижимаюсь губами к его губам.

Сорен мой. Я не позволю этим женщинам заставить меня чувствовать себя неполноценной на моем собственном репетиционном ужине. От того, как он целует меня в ответ, у меня подкашиваются ноги. Его рука ложится мне на поясницу, а другая рука обхватывает мою щеку. У меня кружится голова, когда я прижимаюсь к нему.

Мое сердце бьется о его грудь, и он проглатывает стон, срывающийся с моих губ, прежде чем шум в комнате разрушает пузырь, в котором мы находились.

— Прибереги это для брачной ночи, — свист и одобрительные возгласы раздаются вокруг нас, когда мы расходимся. Я забыла, что мы находимся в комнате с сотней человек.

— Мне чертовски нравится, когда ты ревнуешь, — шепчет Сорен мне на ухо, а затем слегка покусывает его.

Я чувствую, как мое лицо заливается краской, начиная с груди, затем ползет по шее и щекам. Я хочу сделать шаг назад, но пронзительные карие глаза Сорена удерживают мои. Его одна рука по-прежнему прижимается к моей щеке, а другая перебирает мои длинные локоны.

— Теперь ты будешь Моретти. Никогда не отступай ни перед кем. Мне понравилось, как ты при всех заявила свои права на меня, — говорит он мне, прежде чем отпустить.

Весь зал наблюдает за нами. Моя мать стоит рядом с Сореном, и они оба улыбаются. А вот его отец пристально смотрит на меня.

— Джин! — визжит Ева, обнимая меня. — Черт возьми, девочка. Никогда не думала, что увижу тебя и моего брата влюбленными, — в ее глазах блестят слезы, и я сразу вспоминаю, что ее тоже ждет брак по расчету.

— Это может закончиться счастливо и для тебя.

Она поднимает бровь: — Этого никогда не случится. Если ты не заметила, мой жених слишком занят, чтобы присоединиться к нам сегодня вечером. Возможно, он приедет до свадьбы.