Путь воина - Ламур Луис. Страница 36

Диана тоже решила сделать кое-какие покупки, и присланная Джейном служанка могла бы сопровождать ее. Еще нужно было сходить на пристань, чтобы навести там справки об «Абигейл».

Служанка по имени Бетт сходила в лавку и купила для Дианы кое-какие вещи. Ей и прежде приходилось прислуживать дамам, и она хорошо разбиралась в одежде, но Диане хотелось самой выбрать что-нибудь еще.

Они уже готовились отправиться за покупками, а я спустился вниз и принялся наблюдать за улицей. Там было как всегда многолюдно, но я обратил внимание на высокого, стройного негра, скучавшего без дела у двери. Этот парень показался мне знакомым, и я жестом подозвал его. Он был похож на марона, и я был уверен в том, что это Генри прислал его сюда.

Увидев, что я его зову, он вошел в комнату.

— Госпожа Маклин собирается за покупками. Нельзя ли приставить к ней пару-тройку крепких парней, чтобы они были поблизости и не сводили с нее глаз?

Он улыбнулся.

— Генри говорил с нами, сэр. Они могут идти, куда пожелают. Мы будем рядом.

— Вот и хорошо! А то у меня дела в гавани.

Он смерил меня взглядом.

— Это нехорошее место, сэр. Там собираются плохие, недобрые люди.

— Мне необходимо быть там.

— Корабли приходят и уходят. Кто знает, что может случиться, сэр? Люди иногда уходят, и больше их уже никто не видит. Будьте осторожней, сэр.

В этом городе было принято появляться на улице во всеоружии, и я не собирался нарушать эту традицию. Моим первейшим желанием было разузнать об «Абигейл», но не буду отрицать, что мне хотелось также составить собственное мнение о Порт-Ройяле. Ибо таков был мой принцип: видеть, узнавать, учиться. Перебираться с места на место, пробовать местную пищу и вино, приглядываться ко всему и видеть главное.

Нам, привыкшим ходить лесными тропами, как никому известно, что далеко не каждому дано видеть. Не достаточно просто держать глаза открытыми, человек должен понимать происходящее. Кроме Джеймстауна мне нигде не приходилось бывать. Я не видел больших городов, хотя слышал от отца и от Джереми рассказы о Лондоне и Бристоле, а Кейн О'Хара постоянно говорил о Дублине и Корке. И вот теперь впервые в жизни я оказался в городе, который был больше деревни.

Переодевшись в новое платье, я посмотрел на себя в зеркало и остался весьма доволен. Не собой, — был тем же, что и прежде: высоким, загорелым парнем, с широкими плечами и копной волнистых черных волос. У меня узкое лицо с высокими скулами и зеленые глаза. Новое платье было мне очень к лицу, что также было немаловажно. Я выглядел настоящим джентльменом, хотя и лишенным того внешнего лоска и напускного великолепия, что были присущи пиратам, которых мне довелось здесь видеть. И хотя я не без зависти смотрел на их наряды, у меня даже мысли не было, чтобы самому вырядиться подобным образом.

Думая об этом, я вспомнил о Янсе и усмехнулся. Он наверняка затмил бы самого разодетого пирата, поскольку был любителем принарядиться. Хотя при том образе жизни, который нам приходилось вести, возможностей для этого почти не было. Мне было даже немного жаль его. Ему бы понравился этот дикий, своенравный пиратский город, его темные улочки и необычные жители, эти разноязыкие толпы, звон монет, звяканье сдвигаемых стаканов. Город крови, золота, драгоценных камней и роскоши, наряженный в одежды из шелков и кожи, зачастую потрепанный и порой забрызганный кровью, ибо мало кто из пиратов, которых мне приходилось встречать, отличался аккуратностью.

Это был орущий, богохульствующий город, где вино и ром текли рекой, где пороха было больше, чем мозгов, и каждая рука была готова схватиться за клинок. Убить человека здесь ничего не стоило. Если кого-то убивали во время танцев, никто не обращал на это внимания, музыка продолжала играть. И все плясали, переступая через распростертого на полу мертвеца.

Каждый вечер на городских улицах находили трупы, и никого не интересовало, что это были за люди и почему им пришлось расстаться с жизнью. Каждый сам за себя, и к черту неудачников!

Все тот же негр дожидался меня у двери. Он критически оглядел мой наряд.

— А нож у вас есть? — поинтересовался он.

— У меня есть шпага, — ответил я, — и пара пистолетов, если уж на то пошло.

— Не самое подходящее оружие, хотя, конечно, и оно может сгодиться. — С этими словами он вытащил из-за пояса нож, вложенный в ножны. — Возьмите. — Я заметил у него за поясом рукоятки еще двух ножей. — Это хороший клинок. В рукопашной схватке, в темном месте, это лучше, чем шпага.

Он протянул мне нож, который я тут же вынул из ножен и крепко сомкнул пальцы вокруг рукоятки, чтобы почувствовать его тяжесть. Это оказалась изящная вещица с длинным обоюдоострым лезвием и тонким, словно игла, острием.

— Премного благодарен, — сказал я. — Очень мило.

Он улыбнулся, обнажая ряд ослепительно-белых зубов.

— Да уж, сэр! Лучше не бывает.

Сунув нож за пояс, я вышел на улицу, направляясь к гавани, где на якоре стояли корабли.

Большие, ладные красавцы, со скрипом покачивающиеся на волнах, с убранными парусами, все еще мокрыми после недавнего ливня, с бортами, ощетинившимися стволами пушек, были созданы для скорости и казались мне одушевленными существами. На память пришли воспоминания о том далеком времени, когда мы с Янсом пробрались на борт пиратского судна Джонатана Делва и заклепали пушки, пока его корабль стоял на якоре в порту Джеймстауна.

Причал и близлежащий участок берега, куда многие выгружали свой товар, были заставлены бочками и завалены грудами тюков, по большей части укрытых от дождя запасным парусом или брезентом. Между ними расхаживали люди, которые работали, продавали, покупали, пили. Время от времени я останавливался, чтобы прислушаться к праздным разговорам, и, будучи способным к языкам, слышал знакомые слова. Когда был жив отец, в нашем поселении у Стреляющего ручья жили люди, перебравшиеся туда с разных концов света. Саким мог разговаривать, наверное, на всех языках, мой отец тоже знал несколько, так же как и моя мать. Отец часто брал ее с собой в плавание к берегам Индии, к Малабарскому берегу, по Красному морю и к далекому побережью Катая [4]. Мне были известны значения многих слов, я неплохо знал несколько языков, и хотя на многих не говорил, но тем не менее понимал сказанное.

Далеко не всем было дано судьбой наслаждаться богатством и радоваться жизни. Я обратил внимание на многочисленных калек, людей, лишившихся ног или рук, людей с повязками на глазу, с оторванными пальцами, с лицами, изуродованными шрамами. Все это были издержки пиратского промысла: те, кто не угодил на дно морское на корм рыбам, кому не выпало ходить по доске [5] или быть повешенными на нок-рее. Они просто оказались изувеченными настолько, что большинству уже было не суждено снова выйти в море, хотя многим из тех, кто считался, например, неплохим канониром, это удавалось. Говорили, что подчас хороший канонир ценился на вес золота.

Я остановился перед одним из моряков, который сидел на швартовой тумбе, глядя на корабли.

— Вечер добрый, — сказал я.

Мой собеседник был дюжим, загорелым человеком лет сорока с небольшим и казался крепким, как дубовый свиль. Но он был лишен одной ноги и одной руки. У него были безжизненные голубые глаза, встречаться с ним взглядом было трудно, и я поверил ему.

— Поживем — увидим, — хмуро ответствовал он. — Я сегодня еще не видел дна своего стакана.

— Если у тебя есть новости об «Абигейл», — сказал я, — то, возможно, ты увидишь его даже несколько раз.

— «Абигейл», говоришь? Я не знаю, кто ты такой и чем занимаешься, да и внешность твоя мне ничего не говорит, но я бы сказал, что умный человек никогда не станет связываться с «Абигейл». У них в команде крутые ребята.

— Я это знаю, — сказал я, — и они мои друзья. Они должны вернуться в порт, а мне необходимо узнать, когда именно. Я ухожу в море вместе с ними.