Путь воина - Ламур Луис. Страница 42

Глаз у него наметанный, да и рулевой был готов справиться, когда Том совершенно случайно взглянул назад. Казалось, всего несколькими минутами раньше он смотрел в том же направлении, но только теперь там был корабль с погашенными огнями, который быстро приближался к нам.

Он послал за мной, но, должно быть, что-то встревожило темный корабль, потому что он начал отставать. К тому времени, как я вышел на палубу, разглядеть его было невозможно.

— Я не верю в корабли-призраки, — сказал я, — хотя в этих водах…

— Я в них тоже не верю. И все же почему на том судне не зажигали огней? Почему вдруг отстали?

— Где они сейчас?

— Дозорный ничего не видит. Правда, один-единственный раз, когда он на рассвете поднялся на марс, ему показалось, что вдали как будто виднеются стеньги.

— Выходит, этот корабль следит за нами? Намеренно держится за горизонтом, выжидая чего-то?

— Этого я и боюсь. Они дожидаются темноты, чтобы напасть неожиданно и захватить нас.

— Пираты?

— Может быть. Или же твой приятель Джозеф Питтинджел все никак не успокоится; У «Абигейл» хороший ход, и в большинстве случаев она развивает порядочную скорость, но все-таки до пиратских судов ей далеко. У Джозефа Питтинджела есть такой корабль — «Весталка». Исключительно быстроходная посудина.

Я снова посмотрел в море за кормой. Если корабль находится там, в двенадцати-тринадцати милях от нас, то, чтобы нас нагнать, им понадобится часа три, от силы четыре. С наступлением темноты они могут начать подходить поближе, и мы ничего не заметим, пока их корабль не окажется на расстоянии пушечного выстрела. Меня это совершенно не устраивало, и я не замедлил высказать свое мнение вслух.

— А разве никак нельзя ускользнуть от них? Например, плыть прямо к берегу?

Он пожал плечами.

— Если мы подойдем слишком близко, может получиться так, что мы попросту застрянем. Идти к берегу — распоследнее дело. Риск слишком велик.

Мы еще некоторое время стояли молча, и каждый думал о своем. Совершенно внезапно безмятежное море превратилось в зловещее место, и только тонкая линия горизонта отделяла нас от притаившейся за ней опасности.

— Надо попробовать, — нарушил наконец молчание Тилли. — Вот только побережье в этом месте не самое подходящее, многие корабли попадали здесь в ловушку. Он не стал бы отставать, если бы не был уверен в скорости.

— Почему он не напал сегодня утром?

Тилли пожал плечами.

— Было поздно. К тому времени, как они бы нас нагнали, рассвело бы и внезапной атаки не получилось.

Мы плыли целый день, так что у нас было время сделать кое-какие приготовления. Мы подготовились к бою сами, а также привели в готовность пушки. На борту «Абигейл» теперь было меньше пушек, чем во времена отца, зато, освободившись от их тяжести, корабль мог брать на борт больше груза.

По приказу Тилли дозорный постоянно оставался на марсе, но так ничего и не увидел. К тому времени, как спустились сумерки, приготовления были завершены. Наконец стемнело окончательно, и Тилли отдал приказ погасить огни. Я спустился вниз.

— Диана! Похоже, у нас неприятности. Свет нужно погасить.

— Черт возьми, — в сердцах выпалила она. — А я взялась перешивать платье. — Она погасила свет и сказала в темноте: — А если я зашторю окно, то хотя бы малюсенький огонек можно зажечь?

— Ни в коем случае, — предупредил я ее. — Где-то поблизости идет корабль, который, мы думаем, атакует нас сегодня же ночью. Мы держим курс к берегу, и всякое может случиться. Так что будь готова.

Она промолчала, а потом спросила:

— Что это за берег, Кин? Где мы теперь?

Мне стало досадно, что я сам не додумался справиться об этом у Тилли, так как всегда важно знать местонахождение точно. Я лишь мог предположить, что в данный момент мы находимся где-то к северу. Возможно, к северу от входа в Чесапикский залив.

Поделившись с ней своими соображениями и предупредив о том, что, возможно, скоро нам придется пересесть в шлюпку, а поэтому следует одеться потеплей и собрать самые необходимые вещи, я вернулся на палубу.

Там было холодно и ветрено. Ветер надувал паруса, и мы взяли другой галс, направляясь к берегу. Я прекрасно знал, что моряки и днем остерегаются направлять свои корабли к побережью, а уж про ночь и говорить не приходится. Когда люди, не имеющие никакого отношения к морю, берутся писать о таких вещах, они неизменно утверждают, что первые мореходы старались держаться поближе к берегу. Это, конечно, полнейший вздор, ни один нормальный моряк никогда бы не пошел на такое. В открытом море опасностей меньше.

Рядом со мной из темноты возник Джон Тилли.

— Они приближаются. Я видел, как тонкая черная линия мачты движется относительно звезд.

— Это могла быть и птица.

— Это никакая не птица.

— А тот берег поблизости… Это случайно не Мэриленд?

— Он самый, но я почти не знаю того берега. Я проплывал мимо, но всегда при этом оставался далеко в море, где места побольше и есть где развернуться. Мне приходилось слышать, что здесь вдоль побережья есть небольшие островки, рифы и дуют береговые ветры. А там кто его знает…

Эта ночь была самой темной из всех, что были на моей памяти, а моря черней я больше не видел никогда. Ветер держался, и «Абигейл» ходко шла вперед. Я подошел к гакаборту, стоя как раз над той каютой, где находилась Диана, и глядя в море за кормой.

Ничего.

Только ночь, непроглядная тьма, только ветер и море. Внезапно в просвете среди гонимых по небу облаков показались звезды. И вдруг совершенно внезапно из темноты вынырнул корабль, словно черный призрак, восставший из черных морских пучин. Они у нас на корме, их бушприт совсем рядом, и я увидел, что огромный темнобородый детина готовится забросить «кошку». Нас собираются брать на абордаж.

Он еще раскручивал «кошку» над головой, когда я выстрелил. Я не помню, как у меня в руке оказался пистолет, мне запомнился только сноп пламени, вырвавшийся из ствола, и удивленное лицо того парня в тот момент, когда заряд угодил ему в грудь. Он упал ничком. Вырвавшаяся у него из рук «кошка» улетела куда-то в сторону, а в следующий момент их судно поравнялось с нашим, и через борт один за другим посыпались на палубу их люди.

Я услышал крик Тилли, и в тот же миг стволы наших пушек изрыгнули пламя и дым. Я увидел, как в воздухе пролетел обломок фальшборта, услышал чей-то крик, раздались выстрелы, и сражение закипело. Я выстрелил снова, выхватив второй пистолет, который тут же выбили у меня из рук, и тогда я со всей силы двинул нападавшего в челюсть и, выхватив нож, всадил его в брюхо врага по самую рукоятку.

Перебросив нож в левую руку, я выхватил шпагу — говорят, это принято у итальянцев — и бросился в самую гущу битвы, нанося удары направо и налево. Враги были со всех сторон.

Какой-то человек бросился на палубу мне под ноги, отчаянно стараясь ухватить меня за щиколотки, но я отбился, в конце концов, мне удалось выбраться из этого человеческого месива. Тилли удалось собрать вокруг себя кое-кого из своих людей, но враги наседали на них со всех сторон. Бортовой залп, хоть и произведенный с опозданием, все же сделал свое дело, потому что палуба неприятельского корабля была охвачена пламенем, и я видел, как там бегают и суетятся люди, пытаясь бороться с огнем. Пламя внезапно перекинулось на паруса и стало взбираться по ним вверх, в мгновение ока превращаясь в огромную пылающую лавину. Это было похоже на то, как если бы поблизости взорвался пороховой погреб.

Во все стороны летели горящие клочья парусины, и какой-то человек, на котором загорелась одежда, бросился за борт, в темное, волнующееся море. Я успел лишь мельком заметить его. Он вскинул мушкет, собираясь выстрелить, когда занялись паруса, и огонь подобрался к нему, словно гигантская, многопалая рука. Я видел его выпученные от ужаса глаза.

Я отчаянно сражался, прокладывая себе путь к лестнице и вниз по ней, к двери, что вела на палубу из главной каюты.