Еще один Валентинов день - Стюарт Энн. Страница 21

Хелен не шелохнулась, когда он накрыл ее пледом, скрыв длинные роскошные ноги и на удивление соблазнительное тело. Потом вздохнула, вжимаясь глубже в мягкий старый диван, а Джеймс стоял и просто смотрел на нее сверху вниз.

Волосы упали на лицо, закрыв подбородок. Хотелось видеть нежное лицо. Рафферти протянул руку и осторожно отвел в сторону густую прядь. Затем позволил своим пальцам легким перышком пройтись по манящим губам.

Хелен прильнула к его ладони. Непонятно, приснилось ли ей что-то или она его целует. Хотя лучше не знать.

Рафферти не настолько доверял себе, чтобы остаться рядом на диване, даже таком просторном. Пересек комнату и погрузился в старое кресло, вытянув ноги перед собой, и продолжил наблюдать за спящей красавицей. Невыносимо хотелось курить, но он боялся, что дым может разбудить ее. Да и выпить бы не помешало, но Джеймс уже установил, что мисс Эмерсон не держит спиртного, кроме пахнущей уксусом бутылки белого вина, а после всех этих лет он все еще придерживался мало-мальских стандартов. Сна не было ни в одном глазу. Почему-то, сидя в темной комнате, где мерцал телевизор и витал легкий запах духов Хелен Эмерсон, Рафферти почувствовал себя в мире с самим собой. Не имеет значения, что психопат ошивается где-то поблизости, намереваясь убить женщину, которую он решил защитить. Не имеет значения, что страстное желание насквозь проедает внутренности. И уж конечно не имеет значения, что более часа провел без сигарет. Наедине с Хелен Эмерсон Джеймс ощущал себя до странности безмятежным. И через минуту уснул.

Ему приснилась Елена. Джеймс годами не думал о ней, счел за лучшее не думать. Даже через пятьдесят с чем-то лет после ее смерти, вернее, через шестьдесят с лишним, он отчетливо представлял прекрасное лицо, а воспоминания до сих пор пробуждали нежелательные сильные эмоции. Рафферти отлично помнил, когда впервые увидел Елену. Он находился в свите Морана, решившего нанести светский визит владельцу магазина в южной части города. Хозяин заведения не проявил интереса ни к закупке у Морана разбавленного алкоголя, чтобы потом продать из-под полы, ни к выплате – в качестве альтернативы – крупной суммы для защиты от соперничающей банды Капоне. Рафферти стоял в стороне с совершенно безучастным видом, пока Рики Драго методично ломал Джузеппе Петри руки, и шевельнулся только тогда, когда дочь итальянца ворвалась в помещение, крича от ярости.

Рики убил бы Елену, не моргнув глазом, и просто взбесился, что Рафферти встал между ними, толкнув девушку за спину. Большинство подельников до дрожи ужасал вспыльчивый нрав и жестокость Драго. Но все в равной степени восторгались легендарным самообладанием Рафферти. Моран наблюдал за противостоянием с веселым интересом, наконец Рики отступил, осознав, что иначе один из них найдет свою смерть прямо здесь и сейчас.

– Кончайте, вы, двое, – рявкнул Моран. – Вы слишком нужны мне оба, чтобы поубивать друг друга из-за бабы. Если Джейми хочет эту милашку, пусть забирает. Видит Бог, ему не помешает немного поразвлечься.

Драго отошел, сверля Рафферти ненавидящим безумным взглядом. И если бы люди Капоне менее чем через год не уложили их разом в холодный день святого Валентина, Рики пустил бы Рафферти пулю в голову, подвернись только оказия.

Джеймс наблюдал за отъездом банды Морана, пока не остался один в своем «паккарде»… В таких вопросах Моран был джентльменом, и Рафферти вместе с Еленой сам повез Петри в больницу, по дороге нашептывая слова утешения несчастной девушке.

Подождал, пока жертве вправили кости и наложили гипс, полностью оплатил счет из набитого деньгами Морана бумажника, который всегда носил с собой, доставил обоих Петри домой и помог Елене уложить отца в постель.

И тогда попытался поцеловать ее.

Конечно, она отвесила ему пощечину. При второй попытке ударила еще сильнее. В третий раз ответила поцелуем.

Однако у них ничего не получилось. Не потому, что ее вспыльчивый отец посылал проклятья на голову Морана и всех его приспешников. Не потому, что пуританское воспитание Елены взяло вверх над безудержной страстью к Рафферти. Не потому, что эскалация войны банд затронула магазин Петри, их дом и жизнь младшего брата Елены. А из-за самой возлюбленной.

Ради нее Джеймс даже решил все бросить. И исчезнуть вместе с ней из города, подальше от гангстеров и воспоминаний о причиненных страданиях и пролитой крови.

Но Елена отказалась. До сих пор он мог воскресить в памяти ее признание в любви и поцелуй на прощание тем далеким холодным февральским утром.

– Не в этой жизни, – хрипло прошептала она голосом, полным скорби и решимости.

Больше он никогда ее не видел.

Елена так и не вышла замуж, он навел справки. Умерла от менингита через несколько лет после бойни, и оставалось только гадать, не сокрушалась ли она о своем выборе и об установленных ею моральных стандартах, которым Рафферти прискорбно не соответствовал.

А вот Джеймс чертовски жалел, что не добился тогда своего. Он любил эту женщину, пылал бессмысленной слепой страстью и был готов вывернуться наизнанку, чтобы соответствовать ей. Потом поклялся никогда больше не совершать подобной ошибки. И слово свое держал.

И все же время от времени вспоминал Елену. Она очень, очень отличалась от подозрительной мисс Эмерсон. Приверженица старомодных ценностей, Елена всю жизнь зависела от мужчин – послушная дочь, податливая любовница, скорбящая сестра. Невысокая, пухленькая и милая, она никогда ничего не требовала от Джеймса. Кроме того чтобы он стал тем, кем никогда не был.

До сих пор Рафферти старался держаться подальше от порядочных особ. Пустая трата времени, а время – самый большой дефицит. И вот застрял здесь с Хелен Эмерсон, совсем не похожей ни на Елену, ни на Кэрри, но такой же достойной и приличной женщиной, как те две. Черт, поскорее бы настало пятнадцатое февраля – он отправится в преисподнюю и уже не нужно будет ни о чем задумываться.

Когда Хелен проснулась, кругом царила беспросветная тьма, спину ломило, лифчик впился в грудную клетку, хотелось в туалет. Кроме того, она была не одна.

Она не шевелилась, пытаясь сориентироваться. Восприятие окружающего возвращалось в несколько этапов – лежит на диване, юбка неприлично задрана, накрыта бабушкиным шерстяным пледом, в темной комнате находится кто-то еще. Рафферти.

Хелен заметила его силуэт в широком кресле. Гость спал, крепко, как она надеялась, поглядывая на него из-под ресниц. Хелен на цыпочках прокралась в ванную, тихонько закрыла за собой дверь, включила свет, затем в ужасе уставилась на свое отражение в зеркале.

Выглядит как распутница, другого слова не подберешь. Впору стыдиться, если бы не удовольствие от того, что выглядит как очень красивая распутница. Где-то потеряла очки, хотя на самом деле и не нуждалась в них, спутанные волосы, смазанный макияж и облегающее платье делали ее томной и сексуальной.

Святые небеса, этот мужчина даже не поцеловал, и все-таки одно его присутствие заставляло мечтать о таких вещах, которые никогда в жизни и в голову не приходили. Хорошо, что он завтра уедет. Если так пойдет и дальше, то в конечном итоге он ее соблазнит и бросит. И если первая часть звучала восхитительно, вторая совсем не привлекала.

Счастливая случайность, что она достигла преклонного возраста двадцати девяти лет в относительно первозданном состоянии. Счастливая случайность и чрезмерная опека семьи. Хотя Хелен и была воспитана в строгих католических правилах церкви своих предков, она сумела сохранить независимый дух, и если бы когда-нибудь влюбилась, то наверняка совершила бы следующий логичный шаг – вступила в интимную близость.

Но пока этого не произошло. Никто не вызывал усиленного сердцебиения, дрожи в коленях, тупой тоскливой боли в низу живота, которые преследовали ее последние двадцать четыре часа. Никто, кроме Рафферти.

Может, это вовсе не страсть, а банальная язва желудка, ухмыльнулась прокурорша, смывая остатки косметики. Или работает то обстоятельство, что на этот раз рядом нет никого из домашних, чтобы напугать этого субчика и выгнать взашей. Хотя Рафферти, похоже, не из пугливых. Если бы он захотел ее, по-настоящему захотел, то вся полиция Чикаго не смогла бы его удержать. Только она сама.