Правильный ход (ЛП) - Томфорд Лиз. Страница 37

С Максом легко, и дело не в том, что я не могу работать, пока он бодрствует а я наблюдаю за ним, просто я не хочу. Мне нравится проводить с ним время, и я бы предпочла сосредоточиться на нашем совместном времяпрепровождении, чем переживать из-за своей бесконечной череды неудач на кухне.

Помешивая масло в сковороде, я наблюдаю, как оно тает, когда от стука в дверь сотрясается вся моя машина.

Что за черт?

Кай ни разу не входил сюда. Он пишет мне сообщение, когда выходит из дома и просит зайти внутрь, чтобы присмотреть за его сыном, и я не могу придумать никакой причины, по которой он мог бы быть здесь, кроме…

— С Максом все в порядке?

Я говорю торопливо, в моем голосе слышится паника, когда я открываю дверь своего фургона.

— Он в порядке, — тихо говорит Кай, держа в руке радионяню. — Он решил немного вздремнуть.

Мой выдох наполнен облегчением — новое для меня чувство. Я никогда не была привязана настолько, чтобы беспокоиться о благополучии другого человека, но знание того, что его мама не хотела быть в его жизни, пробудило во мне желание защитить его.

Кай стоит снаружи, его босые ноги ступают по бетонной дорожке, ведущей от его дома ко мне. Свободная белая футболка, шорты, подчеркивающие стройность его ног. Кепка задом наперед с этими чертовыми очками. И эта улыбка, самодовольная и милая — новый образ для питчера.

— Что за агрессивный стук? — Спрашиваю я.

— Это не было агрессивно. Это было нормально. Ты просто живешь в гребаной машине. Я едва коснулся двери, и она покачнулась.

Я приподнимаю бровь, на моих губах появляется хитрая улыбка. — Я знаю что фургон раскачивается. Тебе стоит как-нибудь зайти и попробовать.

Он бросает на меня равнодушный взгляд. — Пожалуйста, прекрати говорить.

Внимание Кая падает на мою грудь и живот, напоминая мне, что на мне только топ и брюки, тонкие и свободные, которые не касаются кожи в эту богом забытую жару.

Я ничего не скрываю. Вместо этого я небрежно кладу руку на подголовник пассажирского сиденья, только выставляя себя на его обозрение еще больше, позволяя ему смотреть, потому что он так этого не хочет.

— Чем я могу вам помочь?

Кай протягивает пару "Корон". — Принес тебе твой любимый утренний напиток.

— Сейчас 10 утра.

— Для тебя слишком поздно?

Посмеиваясь, я беру у него одну. — Не совсем.

— Можно мне войти?

Мой фургон предназначен для одного. Этот фургон меньше бейсболиста ростом 6 футов 4 дюйма. У меня есть кровать, мини-кухня и ящик из-под молока, который я использую как сиденье или для хранения вещей в зависимости ото дня.

— Я не уверена, куда пристроится твое здоровенное тело, но ладно.

— Кровать вполне подойдёт. Кай наклоняет голову, заходя в мое пространство. Ему приходится полностью согнуться пополам, чтобы сделать два шага до моего матраса, где он и ложится, свесив с края свои длинные конечности.

— Ты прав, — говорю я, поднося пиво к губам. — Моя кровать подходит очень хорошо.

Он хихикает, опираясь на локоть и скрестив лодыжки, пока держит монитор, на котором мы оба видим Макса, спящего в доме.

Кай сегодня выглядит беззаботно. Возможно, это из-за выходного дня на поле. Возможно, из-за алкоголя, которым он позволяет себе наслаждаться. Может быть, это единственное время, которое он проводит со своим сыном, но я, кажется, не могу оторвать от него глаз.

— У тебя масло подгорает.

Что ж, эти слова помогут.

— Дерьмо.

Я снимаю кастрюлю с огня, когда фургон наполняется отчетливым запахом. — Перестань отвлекать меня, прекрасно выглядя на моей кровати, пока я пытаюсь работать. Я не сжигала масло с детства.

Он кладет одну руку под голову, самодовольно ухмыляясь, прежде чем поднести пивом к губам.

Кай — симпатичный мужчина. Не может быть, чтобы он не знал об этом факте, но мне иногда кажется, что он забывает. За те недели что мы знаем друг друга, мои комментарии превратились из того, что приводило его в замешательство и ярость, в то, что добавляло немного развязности его походке. У меня нет проблем раскручивать парня все лето, если это то, что ему нужно.

Выключив огонь, я сажусь на ящик из-под молока напротив кровати.

— Что ты готовишь? — спрашивает он.

— Я работала над кое-чем новым. Пирог с фундуком и подрумяненным сливочным маслом. Мороженое на ванильной подложке. Карамелизированная груша. Осенью они будут в моде, как раз к выходу статьи, но, — я указываю на подгоревшее масло, — я не ушла далеко с прогрессом.

— Это кажется вполне подходящим итогом для такой крошечной кухни.

— Я готовила здесь более вкусные десерты, чем это.

— Может быть, тебе трудно из-за нехватки вдохновения для творчества.

Мое внимание возвращается к нему. Это должно быть преступлением — быть таким красивым и в то же время таким интуитивным.

— Так вот почему ты принес мне пива в 10 утра в свой выходной, Кай? Чтобы заставить меня понять, почему я так плохо справляюсь со своей работой?

— Нет. — Еще один глоток из его бутылки. — Однажды ты сказала мне, что ты здесь этим летом, потому что ты в долгу перед своим отцом. Ты также сказала мне, что объяснишь, что это значит, как-нибудь утром за бутылкой пива, так что я здесь, чтобы ты могла выполнить это обещание.

— Вообще-то, я говорила тебе, что если мы однажды утром напьемся вместе, я скажу тебе. Одна корона на это не способна.

— Да, ну… — Он кивает в сторону монитора. — У меня есть обязанности. Отец-одиночка и все такое, так что придется обойтись одной бутылкой.

Улыбка медленно скользит по моим губам, прежде чем я прикрываю ее бутылкой в руке. Кай Роудс, отдыхающий в моем фургоне с пивом в руке, был бы за гранью возможного всего несколько недель назад, поэтому я пойду на компромисс. Он хорошо выглядит и так.

— Ты собираешься поговорить со мной, Миллер, или как?

— Мой отец пожертвовал всей своей карьерой ради меня. Всей своей жизнью. Я в долгу перед ним, так что, я хочу чтобы он убедился в том, что я что-то делаю со своей.

— Так вот в чем дело?

Он кивает в сторону плиты.

Я не отвечаю, не уверенная, имеет ли он в виду мой выбор карьеры или тот факт, что я так долго отсутствовала, работая на кухнях по всей стране, но он был бы прав по обоим пунктам.

Кай поднимается с кровати, забирая с собой монитор Макса, когда он, сгорбившись, выпрыгивает из фургона. Он протягивает мне руку. — Пойдем со мной.

Я смотрю на него со скептицизмом. — Почему?

— Потому что у меня вот-вот случится тепловой удар в этом гребаном фургоне, и мне нужно тебе кое-что показать.

— Ты ужасно драматизируешь, папочка-бейсболист.

Я вкладываю свою руку в его ладонь, я чувствую мозоли на его руке, и они шершавые по сравнению с моими. На прошлой неделе я держала его за руку в постели, но не помню, чтобы разница в размерах была такой комичной. Неудивительно, что он может изменить траекторию бейсбольного мяча, как будто это ничего не значит. Он, должно быть, крошечный в его руках.

Как можно тише мы входим в дом. Игрушки и коврик Макса занимают всю гостиную, и мне нравится, что Каю наплевать на то, что он каждый день переступает через них. Этот дом — так же и дом его сына, и он не пытается это скрывать.

В раковине бесконечное количество тарелок, которыми я напоминаю себе заняться завтра. Груды белья, которое ему нужно сложить. Зная его, могу сказать, что он попытается сделать все это в свой единственный выходной на этой неделе, но я помогу ему с этим, когда он вернется на поле завтра, и я уверена, что он будет недоволен моей помощью. Он такой гордый, хочет сделать все сам.

Кай ставит меня перед собой, мы вдвоем стоим у кухонного островка, и тогда я вижу это. В углу кухонного стола стоит совершенно новый профессиональный миксер, а также хранилище для сухих ингредиентов, наполненное всеми инструментами, что мне могут понадобиться.

— Ты не можешь продолжать печь в своем фургоне, — говорит он. — Там слишком жарко, и ты едва можешь двигаться. Пользуйся моей кухней, даже когда я дома и ты не смотришь за Максом.