Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Халл Ричард. Страница 25

Ну, она уж как хочет, а будить в ней подозрения крайне нежелательно. Моя комната – это не гараж, где я приводил в надлежащее состояние «Моррис». Если ее обыщут и обнаружат какие-то приготовления, дело плохо. Особенно в свете того, что мне придется пользоваться аккумулятором. Я всего лишь раз рискнул поставить эксперимент с электричеством – прошлой ночью – и, увы, выбил в доме все пробки. Не представляю, что я сделал не так, но произошедшее очень меня встревожило. К счастью, это случилось посреди ночи, и у меня была масса времени, чтобы все убрать – ведь никто в тот момент, естественно, ничего не заметил. Правда, я очень испугался, что едва не устроил пожар раньше, чем нужно! Потом, проведя некоторое время в сильном волнении, пришел к выводу, что все в порядке, но заснуть смог очень нескоро.

А на следующий день обнаружилась новая проблема. Единственный человек в Бринмауре, кому доверено чинить электричество, – это Эванс. Однако, если неисправность пробок обнаружится лишь тогда, когда у нас обычно зажигают свет, он уже успеет уйти домой. Его коттедж – в километре отсюда, причем километр этот надо преодолеть, спустившись за усадьбой до самого дна Лощины и потом взобравшись почти на самый верх с обратной стороны.

Эванса, конечно, упрашивать не придется, но у меня имелось смутное предчувствие: пошлют за ним именно меня, причем в темное время суток. Значит, решил я, лучше, если неприятное «открытие» будет сделано лично мною – и пораньше, днем. А еще разумнее сразу убить двух зайцев одним выстрелом: выигрышная комбинация сложилась в моей голове, когда тетя в прихожей готовила бандероли для отсылки.

– Ничего же не видно, темнота, как тут можно завязать? Позвольте, я включу свет. Вам не следует так напрягать зрение. В вашем возрасте его легко перенапрячь.

Ну и, естественно, свет не зажегся – очень просто. Пришлось выдержать сеанс шипения со стороны тетки, которую, казалось, возмутила констатация того факта, что ей уже не шестнадцать. Но цель оказалась достигнута. Дальше разыгрывать партию было нетрудно. Следующим ходом стала реплика: «Эге-ге, что это у нас с электричеством?» Потом я делано небрежной походкой направился в столовую, чтобы выяснить: света нет и там. Затем, искусно изображая удивление, пришел к выводу: он выключился во всем доме. И, наконец, послал Мэри за Эвансом.

Тетя все это время продолжала упаковывать посылки и прокомментировала мои действия лишь словами:

– Почему бы тебе самому не сходить?

Мне пришлось попросить повторить ее вопрос, ибо я ничего не расслышал – все это время тетка держала во рту кончик веревки. Подобные язвительные замечания становятся еще язвительнее, если произнести их дважды.

Бандероли, однако, навели меня на блестящую мысль. Я взял быка за рога, присел на дубовый сундук в прихожей, покачал в воздухе изящно заостренным кончиком коричневого ботинка и обронил пару как бы незначительных замечаний. Знала бы тетя, что в них роковым образом заключена ее судьба!

– На следующей неделе мы проведем пару дней вместе с Иннзом, тетя Милдред.

– С Иннзом? А, с этим твоим малоприятным другом на «Бентли», который не умеет водить. Ну, если только не здесь, – ради бога. Иначе как бы нам на этот раз не пришлось перекрашивать весь дом. Если, конечно, он вовсе не снесет его своей машиной.

– Что за абсурд! Он здесь ни при чем. Простейшие математические вычисления доказывают, что пространство, оставленное вами, а вернее, специально расчищенное за безумные деньги (что у тетки до сих пор стоит костью в горле, так это чрезмерная цена, заплаченная за никому не нужную дорожку вокруг дома, причем заплаченная исключительно из-за ее упрямого желания задействовать только местную рабочую силу. Собственно, не удивлюсь, если это был своего рода благотворительный заказ от Милдред Пауэлл родному Ллвувллу, словно она – правительство), – так вот это пространство слишком узко для автомобиля Гая.

– Гая? Ну да, мистера Иннза. Ну, что ни говори, а краску со стены содрал он. А вот этот сундук, кстати, не окрашен, он из дуба, Эдвард, и если ты будешь дубасить по нему ботинком, то лак растрескается или случится еще чего похуже. Ты не способен две минуты постоять на ногах? Тогда, ради всего святого, сядь на стул или на лестницу – если только не сломаешь ступеньку и сможешь не выплеснуть свои телеса за пределы коврового покрытия. – Тут она ударилась в вульгарные сравнения ширины упомянутого покрытия с местом, занимаемым мною в сидячем положении. Цитировать их я не стану.

– Как бы там ни было, я отправляюсь в следующий вторник. Думаю также воспользоваться случаем и взять с собой в Шрусбери несколько костюмов для глажки. Отдам их по дороге туда, а поеду обратно – заберу. У меня также вызывает беспокойство состояние переплета некоторых моих книг, их я тоже прихвачу.

Тетка воззрилась на меня:

– С каких это пор ты взял обычай тратиться на глажку вне дома?

– С тех самых, тетя Милдред, как пришел к выводу, что ни вы, ни Мэри не способны погладить их как следует. Кроме того, химчистки же у нас нет. Или есть?

– Нету, это точно. К тому же, пока ты не извинишься и не возьмешь свое оскорбление обратно, Эдвард, можешь не сомневаться: глажки в домашних условиях тебе больше не видать.

– Законы природы никогда не просят извинений! [28] – удачно процитировал я.

– Не будет извинений – будут мешки на коленях. Сам знаешь, Эдвард, на толстом человеке одежда растягивается сильнее, чем на худом. Так что как тебе будет угодно. Твоя благодарность за многолетние труды, потраченные на глажку чертовых костюмов, просто берет за душу. А что касается твоих грязных книжонок, по мне, так меньше грязи – чище дом. Поступай по своему усмотрению. Видно, ты у нас внезапно разбогател? – Тетя в сердцах бросила на стол последнюю посылку. – А, Эванс, вот и вы. Мастер Эдвард выбил все пробки.

– Дорогая тетушка, я лишь только по доброте душевной, каковую тут, впрочем, никто не ценит, собирался зажечь в прихожей свет, чтобы вам не работать вслепую, и случайно обнаружил: он не горит. Затем, применив малую толику здравого смысла, проверил, как обстоит дело с остальными выключателями, и установил: они тоже не работают. Каким образом из этого следует, что «я выбил все пробки», понимать отказываюсь. Да вам еще пока и не известно (как видите, я аккуратно подбираю слова), в пробках ли дело. Может, испортилось что-то другое. И почему, если «выбил», то непременно я?! Вы всегда обвиняете меня, и почти всегда несправедливо.

Тетя проявила любезность и слегка зарделась – насколько, конечно, была способна.

– Прости, Эдвард, наверное, я немного поторопилась с выводами.

Она и вправду выглядела смущенной. Несомненно, сама мысль об извинениях ей претит. И такую радость мне редко удается от нее получить, а нынешний случай еще стократ слаще, ибо знала бы старая карга, что выбил их действительно я! Что ж, продемонстрируем наше царственное великодушие:

– О, не беспокойтесь, все в порядке. Забудем об этой перепалке, а Эванс, даст бог, тем временем починит свет.

Очень удачное выдалось утро. Вы просто поразитесь, узнав, сколько книг у меня нуждаются в новом переплете и сколько костюмов – в чистке! Правда, зря я погорячился – приплел в разговоре домашнюю глажку, ибо, положа руку на сердце, и тетя, и Мэри справляются с этим делом вполне удовлетворительно, а продолжать экономить по несколько монет и кучу времени в неделю было бы очень кстати… Господи, ну вот опять! Все время забываю, что это не имеет значения – ведь я не останусь здесь надолго.

Глава 5

Долго ли, коротко ли, в понедельник к вечеру я тихонько уехал в Шрусбери. В «Ла-Жуаёз» – мою ласточку – особенно много багажа не влезает, поэтому, если бы я взял с собой все, что собирался (помимо книг и костюмов), возникли бы серьезные трудности с размещением. Кроме того, всем стало бы очевидно: машина перегружена кладью, а мне, как уже говорилось, лишние вопросы не нужны.