Последняя инстанция - Корнуэлл Патрисия. Страница 92

Робкие лучи восхода раззолотили шторы медовым отливом. Признаюсь Анне: я рада, что она рядом. Благодарю ее за все разговоры с Бентоном, о которых подруга решилась мне поведать. Кое в чем прошлое более-менее прояснилось, хотя поняла я далеко не все. Не могу проследить четкой последовательности между сменами настроения Бентона, предшествовавшими его трагической гибели. Примерно в то же время, когда он встречался с Анной, Кэрри Гризен как раз подыскивала нового партнера на смену Темплу Голту. Кэрри в свое время довелось много работать с компьютерами. Человеком она была талантливым и неотразимым, отличалась редкой способностью манипулировать людьми. Поэтому ухищрениями и уговорами так-таки добилась, чтобы ей позволили пользоваться компьютером в психиатрической больнице Керби. Вот так она раскинула сети, получила возможность общаться с миром. Связалась с неким новым единомышленником — очередным убийцей-психопатом по имени Ньютон Джойс, и все это посредством мировой паутины. Новый приятель устроил ее побег из Керби.

— Возможно, она и еще кое с кем познакомилась через Интернет, — подкидывает наводящую мысль Анна.

— С сыном Марино? С Рокки?

— Вот и я сразу о нем подумала.

— Слушай, Анна, ты, случайно, не знаешь, что сталось с той папкой? «По инстанции», так он ее называл?

— Никогда не видела. — Она усаживается ровнее, решив, что уже пора вылезать из постели, и одеяла опадают на ее талию. У Анны жалкие голые руки, тонкие и морщинистые, будто из них выпустили воздух; впалая грудь под черным шелком. — Помнишь, мы разбирались в его вещах? Так вот, тогда мне папка не попадалась. Зато к его кабинету я касательства не имела.

Это я и сама помню.

— Нет. — Анна подтягивает одеяло и опускает ноги на пол. — Я и не сунулась бы туда. Такие вещи не по моей части. Тут дела профессиональные. — Она встает из постели и накидывает халат. — Просто я думала, ты их сама пересмотришь. — Устремляет на меня внимательный взгляд. — Ты ведь добралась до них, да? И в Квонтико у него наверняка был свой кабинет или рабочий стол. Хотя к тому времени он уже ушел в отставку, и значит, все вычистил, я полагаю?

— Да, там все уже разобрано.

Мы направляемся на кухню.

— Может быть, и остались файлы по делам, которыми он в свое время занимался. В отличие от многих своих сотрудников, увольнявшихся из ФБР, Бентон не считал результаты работы своей собственностью, — уныло добавляю я. — Так что наверняка знаю, что из Квонтико он ничего не забирал. А вот что мне доподлинно неизвестно, так не оставил ли он папку «По инстанции» только в Бюро. И если так, можно о ней с тем же успехом забыть.

— Но ведь это была его собственная папка, — подчеркивает Анна, — с личной корреспонденцией. Когда Бентон мне рассказывал, он ни сном ни духом не ведал, что все с ним происходящее каким-то боком касается Бюро. Похоже, он воспринимал угрозы и полуночные звонки как нечто личное. Не скажу, делился ли он с другими агентами. Страдал навязчивыми страхами, всего боялся — и в основном потому, что угрозы были направлены и на тебя. По-моему, я вообще единственный человек, кого он посвятил в свои проблемы. Уверена. Я много раз ему говорила, что лучше бы рассказать все в ФБР. — Анна покачала головой. — Но он как уперся...

Выбрасываю в мусор спитую крупку из кофеварки и чувствую укол старой обиды. Бентон сколько всего от меня скрывал.

— Как жаль, — повторяю я. — Может, если бы он поделился с кем-нибудь из агентов, ничего такого бы и не произошло.

— Еще кофе будешь?

Мне напомнили, что за ночь я вообще глаз не сомкнула.

— Пожалуй, выпью.

— Венского кофе, — решает Анна, открывая холодильник и перебирая пакетики. — Раз уж у меня сегодня такое ностальгическое утро. — Говорит с юморком, будто упрекая себя в недавней откровенности. Насыпает зерна в кофемолку, и ненадолго кухня наполняется шумом.

— В конце Бентон совсем разочаровался в Бюро, — вслух размышляю я. — Вроде как перестал доверять тем, кто с ним работал. Конкуренция. Он был начальником подразделения и знал, что, стоит ему намекнуть, будто собирается в отставку, тут же за его место все перегрызутся. Насколько я его знаю, он решил разобраться с проблемами в полном одиночестве, никого не посвящая, — Бентон и дела так же расследовал. Уж в чем, в чем, а в скрытности ему равных не было.

Перебираю все возможные версии. Где он мог хранить эту папку? Куда спрятал? В моем доме у него была собственная комната, где находились его вещи и где он работал на лэптопе. Бентон вел собственную картотеку. Правда, я там все перерыла и ничего даже отдаленно напоминающего то, о чем рассказала Анна, не обнаружила.

Тут мне еще кое-что в голову приходит: Бентона убили в Филадельфии, там он жил в отеле. Мне прислали несколько мешков принадлежавших ему вещей, включая и «дипломат». Я открыла его и просмотрела содержимое уже после полицейских. И я точно знаю, что ничего похожего на вышеуказанную папку не обнаружила. Однако если Бентон по-настоящему подозревал, что Кэрри Гризен имеет какое-то отношение к тем звонками и угрозам, не захватил ли он документы с собой, когда поехал по делам, косвенно касавшимся ее? Вдруг ему вздумалось отвезти материалы в Филадельфию?

Подхожу к телефону и звоню Марино.

— С Рождеством, — говорю. — Это я.

— Что? — рявкает он со сна. — О черт. Сколько времени?

— Начало седьмого.

— Седьмого! — Отчаянный стон. — Даже Санта еще не приехал! Зачем в такую рань будить?

— Марино, я по делу. Слушай, ты был в филадельфийском отеле, когда полиция просматривала личные вещи Бентона?

Зевок и громкий выдох.

— Черт, нельзя так поздно засиживаться. Эти легкие меня доконают, пора курить бросать. Мы тут кое с кем раздавили бутылочку... — Снова зевок. — Сейчас, уже прихожу в себя. У меня так быстро переключалка не работает: то у нас Рождество, то Филадельфия.

— Вещи, обнаруженные в номере Бентона...

— А-а. Ну я сам там разбирался.

— Ты ничего с собой не прихватил? К примеру, из «дипломата»? Папку с письмами, скажем.

— Ну, была там парочка папок. А вам-то они зачем?

Я все больше завожусь. Синапсы так и летают, прочищая мысли и накачивая каждую клеточку энергией.

— Где теперь эти папки? — спрашиваю я.

— Да, письма... Гнильцой попахивало. Я еще решил, надо поподробнее ими заняться. А потом Люси расстреляла с воздуха Кэрри с Джойсом, расплющила их в рыбный паштет, и это здорово прояснило ситуацию. Черт. До сих пор поверить не могу, что у нее в этом гребаном вертолете была АР-15...

— Где папки? — повторно задаю вопрос, не в силах скрыть волнения. В висках стучит. — Мне надо посмотреть папку с «гнильцой». Бентон называл ее «По инстанции» или «Последняя инстанция». Может быть, Люси как раз оттуда почерпнула идею, как назвать фирму.

— «Последняя инстанция». То есть место, где Люси собирается работать? У Макговерн в Нью-Йорке? При чем здесь папка из «дипломата» Бентона?

— Мне бы тоже очень хотелось знать.

— Ладно. Есть такое, где-то припрятана. Разыщу — приеду.

Анна вернулась к себе в спальню, и мне выпал случай отвлечься до появления племяшки с подругой, занявшись предстоящей праздничной трапезой. Достаю из холодильника продукты, а в голове прокручиваю то, что поведала Люси про их с Макговерн новое нью-йоркское предприятие. По словам племяшки, название «Последняя инстанция» кто-то предложил просто в шутку. То место, куда ты отправляешься, когда уже нет выхода. В своем письме Анна тоже говорила, что Бентон выразился именно так: последняя инстанция — там, где он в конечном итоге очутится. Загадки. Шифры. Бентон считал, что его будущее каким-то образом связано с содержимым папки. Если так рассуждать, то последняя инстанция — это смерть. Где он собирался оказаться в конце пути? Бентон знал, что идет к смерти. Так это надо понимать? Куда еще человек может попасть?

На днях я пообещала Анне на Рождество итальянский ужин, если, конечно, она доверит кухню итальянке, которую к индейке и на пушечный выстрел нельзя подпускать, как и к разносолам, которыми в наши дни эту самую индейку нашпиговывают. Хозяйка совершила доблестную вылазку в магазин. У нее даже нашлось оливковое масло холодного отжима и свежая моцарелла из молока буйволицы. Ставлю на огонь полную кастрюлю воды и направляюсь в спальню Анны: она никуда не поедет, пока не попробует все мои фирменные блюда и не продегустирует винцо. Рождество — праздник семейный, внушаю подруге, когда та чистит зубы. И пока мы не отобедаем, меня не волнуют разбирательства специальной комиссии со всеми прокурорами вместе взятыми. А она, кстати, могла бы приготовить какое-нибудь австрийское блюдо. Анна чуть зубной пастой не подавилась, едва об этом услышала. Ни за что, говорит. Если мы окажемся на кухне одновременно, никто оттуда живым не выйдет.