Фальшивая война (СИ) - "Dolores_Gaze". Страница 142

Малфой привел свой план в исполнение дотошно и тщательно. Дата и час операции были выбраны заранее, как только стало известно, когда именно в смену заступает человек Люциуса. Однако он выждал до последнего — и связался с Гермионой ровно за час до назначенного времени. Возможности излагать подробности уже не было — и Драко ограничился сухим сообщением, что его с группой других Пожирателей под командованием Беллатрикс отправляют в Азкабан с целью освобождения заключенных. Говорить больше он не собирался — да и время уже не позволяло. Всем своим существом ощутив панику и смятение, охватившее Грейнджер, он поспешно разорвал связь. Ни один разумный человек, будь то из Ордена или Министерства, не рискнет предпринимать что бы то ни было за оставшиеся жалкие минуты, даже если она бросится к ним прямо сейчас, а потом у неё будет достаточно времени, чтобы остыть, успокоиться и осознать, что другого выхода все равно не было.

Стоило признать, что Драко Малфой серьезно недооценивал свою жену — а точнее, ту грань отчаяния, до которой её довели недели бездеятельности в Норе в сочетании с теми картинами, отголоски которых она постоянно улавливала в его сознании. Несмотря на предпринятые ею шаги, которые немало воодушевили и вселили в Гермиону утраченную было веру в свои силы и возможности, ей по-прежнему казалось, что Министерство магии в сложившейся ситуации оказалось непростительно беспомощно, пассивность Ордена — преступной, а сама она совершенно бесполезной. Все, кроме неё, были чем-то заняты. Рон вместе с близнецами почти поселились на чердаке, где с помощью Артура готовили превосходное алиби для Рона. Кингсли умудрялся совмещать работу мракоборца, выполнение поручений Ордена, да к тому же она повесила ему на шею свою безумную идею. Сириус с того дня больше не появлялся, и это говорило о том, что он тоже по горло занят. Грозный Глаз же с остальными членами Ордена вовсю занимались подготовкой операции по переброске Гарри, в связи с чем тоже почти перестали появляться в Норе. И только она, Гермиона, со всей своей подготовкой, которая на поверку оказалась никому не нужной, только и делала, что день-деньской помогала миссис Уизли да болтала с Джинни, по мере сил поддерживая подругу, которая никак не могла оправиться после расставания с Гарри. Она чувствовала себя ружьем, которое тщательно отполировали, пристреляли и вычистили только для того, чтобы убрать на полку подальше, с глаз долой. И сообщение Драко о том, что побег Пожирателей смерти из Азкабана не просто готовится, а вот-вот случится, стало последней каплей.

С того самого дня, когда профессор Дамблдор впервые отвел её к Бреговичу, Гермиона боялась ошибки. Даже не своей – нет, она боялась, что ошиблись в ней. Увидели потенциал, которого нет. Вложили время и силы в её подготовку, от которой не будет никакого толка. И изо всех сил старалась оправдать ожидания не только тем, что добросовестно выкладывалась на тренировках, но и влезая куда можно и куда нельзя, очертя голову, лишь бы доказать всем – и в том числе самой себе, что это было не зря. Что она может, способна принести пользу, что-то изменить, несмотря на юный возраст и неопытность. Вроде бы события последнего года должны были убедить девушку в том, что все было не напрасно – однако с каждым новым шагом, каждым успехом Гермиона все больше впадала в другую крайность: ей казалось, что вот-вот она ошибется, сделает неверное движение, оступится, и все поймут, что на самом деле за фасадом уверенности скрывается пустота. Что все эти люди, уважения и внимания которых ей удалось добиться – Малфой-старший, Скримджер, Снейп, Бруствер и даже Сириус – внезапно прозреют и увидят, что она ничего из себя не представляет. Просто девчонка, прихотью судьбы одаренная чуть больше, чем многие, выучившая больше заклинаний и несколько эффектных трюков, а вся её уверенность – не более, чем отчаянная бравада и игра на публику. То пренебрежение, которое Гермиона встречала со стороны взрослых членов Ордена с тех пор, как оказалась в Норе, лишь подтверждало все её сомнения и неуверенность. А теперь и Драко, Драко, который должен был лучше всех знать, на что она способна, весьма наглядно продемонстрировал, что думал о ней на самом деле. Он тоже считал, что она ни на что не способна по-настоящему – потому и рассказал об операции Пожирателей в последнюю минуту, полагая, что нет никакой разницы, и она все равно не сможет им помешать.

Ну уж нет. Вся её гордость, самоуважение, достоинство – все в этот момент взбунтовалось и поднялось внутри огромной волной, начисто сносившей на своем пути остатки благоразумия и здравого смысла. Пусть она не успеет никого предупредить или попросить о помощи – и не надо. В конце концов, это всего лишь небольшая кучка еще плохо обученных и неопытных бойцов, и только один серьезный противник – сама Беллатрикс Лестрейндж. Немного хитрости и пара козырей в рукаве – и она справится. Она докажет всем и в первую очередь самой себе, что Дамблдор не зря поверил в неё, и она способна быть чем-то большим, чем передатчиком информации и генератором идей.

Она отправится в Азкабан и сделает все, что в её силах, чтобы им помешать.

====== Глава 95. ======

Пронзительно холодный, пахнущий солью и морем ветер трепал черные полы плаща, всеми силами стремясь пробраться внутрь, распахнуть и сорвать его с миниатюрной фигурки его обладательницы, но все старания оставались тщетны.

Она стояла на одном из каменных выступов острова, практически всю площадь которого занимала высокая треугольная башня, каменные стены которой казались уродливым и в то же время величественным в своем безобразии мостом между сине-серой водой и серо-черным небом. Черный плащ с капюшоном полностью укрывал девушку от нападок стихии и чужих взглядов, которых здесь все равно не было. Она чувствовала себя собранной и готовой к тому, чтобы осуществить задуманное: волшебная палочка в привычных ножнах на бедре и вторая – в потайных на голени, отравленный стилет в рукаве, её любимый кинжал в волосах, а левая рука приятно и вольготно обхватывала волшебный посох, точно такой же, какие были у студентов Дурмстранга – последний подарок ей от Бреговича, врученный на прощание с пожеланием удачи. “Что называется, вооружена до зубов”, – хмыкнула про себя Гермиона.

Чтобы добраться сюда, ей пришлось задать вопрос Брустверу. Нужны были только координаты – ничего больше, их было бы вполне достаточно. Драгоценные минуты утекали одна за одной, а гладкий медальон на шее оставался все таким же холодным. Он мог не носить с собой галлеона. Мог не заметить вопроса. Мог быть слишком занят, чтобы ответить. Мог не захотеть отвечать.

Гермиона ждала, затаив дыхание, и все же крохотная часть внутри неё не хотела получить ответ. Разум кричал ей, что она задумала глупость, чистое самоубийство и безрассудство. Отправляться навстречу Пожирателям смерти, в одиночку, никому не сказав… зачем? На что она вообще рассчитывала?.. Что собиралась делать?..

Может быть, если бы времени было чуть больше, разумные опасения взяли бы верх над разбушевавшейся гордыней – но, увы, Кингсли все-таки ответил. Несколько цифр, разделенных точками – и вот она здесь, почти на краю мира, отсчитывала очередные минуты и пыталась решить, что же теперь делать.

У неё был козырь – тот самый волшебный посох. Гермиона толком не научилась использовать его в полную силу, как это умели болгары, но несколько трюков Брегович все-таки успел ей показать. На её стороне эффект неожиданности, долгие месяцы беспрерывных тренировок и… и больше ничего.

О её намерениях не знал никто. Даже Драко гриффиндорка не стала ничего говорить. Если все пройдёт так, как она задумала, с ним все будет хорошо: полежит некоторое время в отключке вместе с Пожирателями, и очнется, не вызвав ни малейших подозрений. О том, что устроит своим людям Волдеморт после всего этого, Гермиона старалась не думать. В конечном итоге, он решит, что это дело рук Министерства, а Министерство, в свою очередь, во всем обвинит Пожирателей. И пусть до морковкиного загодня разбираются те и другие, ей было все равно – об её участии никто не узнает. Разве что Бруствер может догадаться, но в нем Гермиона была уверена: он придержит свои догадки при себе. Тем более, кроме домыслов, у него на руках не будет ничего.