Бабочки и порочная ложь (ЛП) - Кинг Кейли. Страница 17

С побежденным вздохом она неохотно забирает пакет из моих рук.

— Спасибо, — вынимая еду, она колеблется, прежде чем откусить. — Как ты это получил? У тебя нет машины.

— Есть, — моя мама заказала мне машину полгода назад. Пока мы говорим, его привозят из Германии на лодке. — И я одолжил машину, — парень был мне должен, поэтому, когда я попросил у него ключи, он отдал их бесплатно.

В то время как щедрые поступки Пози исходят из бескорыстного места, мои — из более… корыстного. Я рассматриваю это исключительно как транзакционный акт. Если я почешу тебе спину, ты почешешь мою еще сильнее, а если я найду на тебя компромат, ты дашь мне все, что я захочу, чтобы я не использовал это против тебя. Я мог бы выведать кое-что из маленького секрета Ханны, полученного учителем математики, но выражение ее лица, когда я тер её по лицу, на этот раз было достаточной наградой.

— Когда? У тебя нет перерыва.

— Господи Иисусе, ты задаешь много вопросов, — стону я, внезапно пожалев, что пришел сюда. — Я ходил во время математики, — я могу выполнить урок, над которым мы работаем, во сне, и мне не нужен какой-то придурок-матлет с галстуком-бабочкой, который будет читать мне лекции в течение часа. Есть более приятные способы провести время, чем смертельно скучать над алгебраическими уравнениями.

Задумчивые глаза изучают меня, пока она пережевывает кусочек еды. Сглотнув, она наконец говорит то, что у нее на уме.

— Сомневаюсь, что в этом здании больше пяти человек, которые знают, насколько ты умен. Ты скрываешь это от них. Всегда. Ты бы предпочел, чтобы они думали, что ты не более чем задумчивый засранец с красивым лицом.

В этом проблема Пози. Она была постоянным зрителем моей жизни с тех пор, как была в подгузниках. Каждый раз, когда я приходил домой из школы с запиской от учителя и отец отчитывал меня за плохое поведение в классе, она была свидетельницей этого. Она также была там и наблюдала, как мама хвалила меня за отличные оценки. Нетрудно соединить эти два понятия. Как рабочая собака, у которой недостаточно стимулов, я становлюсь деструктивным, когда мне скучно.

Было бы легко разозлиться на нее за ее нефильтрованный комментарий, но вместо этого я решил сосредоточиться исключительно на последней части ее комментариев.

— Ты думаешь, у меня красивое лицо?

Ее рот приоткрывается, и я наблюдаю, как паника отражается в ее глазах, когда она пытается найти способ взять обратно то, что сказала. В конце концов она просто вздыхает и качает головой.

— Ты невыносим.

— Так мне говорили уже, — признаю я, вставая с жесткой скамейки. — Машина будет ждать ровно в три. Не опаздывай, иначе я прикажу водителю оставить тебя здесь, — не дожидаясь ее ответа, я оставляю ее там доедать остаток обеда в одиночестве.

Ее лицо светится, когда мы заходим на кухню. Поставив чашку с золотой отделкой на мраморную стойку, моя мама обходит большой остров посередине, чтобы как следует поприветствовать всех нас троих. Она всегда старалась быть здесь, когда мы возвращались из школы. В детстве ее родители так часто оставляли ее в дома одну, что она всегда говорила, что не хочет этого для нас.

Единственный раз, когда ее здесь нет, — это когда ей приходится ехать с моим отцом по делам или когда она не чувствует себя достаточно хорошо, чтобы встать с постели. Последнее, кажется, происходит чаще, но то, как ее голубые глаза яркие и ясные, подсказывает мне, что сегодня хороший день. Или лучший день, я бы сказал. Я не уверен, что у моей матери когда-либо был «хороший день». Это ужасно, когда твой мозг — твой враг. Если вы постоянно воюете сами с собой, сможете ли вы когда-нибудь победить? Она скрывает свою молчаливую битву за отточенной улыбкой Креста Уайтстрипа и идеальным внешним видом. В ее дизайнерской одежде никогда не бывает неуместных темных волос или складок. Со стороны Молли Уайлд-Блэквелл — воплощение совершенства.

Я знаю лучше.

Раньше ей лучше удавалось скрывать от меня свои недостатки, но чем старше я становлюсь, тем заметнее становятся трещины на ее фарфоровой поверхности. Как и во всем остальном, я изо всех сил стараюсь оградить от этого Пакстона.

— У вас у всех был хороший день? — спрашивает мама, целуя меня в щеку, прежде чем сделать то же самое с Паксом. Достигнув Пози, она берет ее лицо в руки и улыбается ей. — А что насчет тебя, П? Как прошел первый день? Ты кого-нибудь встретила?

То, как глаза Пози бегут в мою сторону, прежде чем она отвечает на вопрос, заставляет меня бороться с высокомерной ухмылкой.

— Нет, не совсем. Не уверена, что произвела хорошее первое впечатление.

— Ну, это не может быть правдой. Просто дай себе время. Ты найдешь там свое место раньше, чем задумаешься, — мама еще раз нежно похлопывает Пози по щекам и отступает. — Зимние танцы пройдут в конце месяца. Может быть, ты сможешь добровольно помочь и таким образом познакомишься с некоторыми людьми.

Залезая в мешочек с виноградом, который вытащил Пакс, я, усмехаясь, отправляю несколько штук в рот.

— Зимние танцы? Неужели люди действительно идут на это?

Пакс кивает головой.

— Там собирается большая группа первокурсников. Мама Сейди заранее бронирует для нас заднюю комнату своего ресторана, чтобы мы могли там пообедать.

Обойдя меня, Пози толкает Пакса плечом и понимающе ухмыляется.

— Сейди, да? Ты собираешься пригласить ее на танец?

— Что? Нет, — голова Пакса трясется, и он смотрит на фрукт в своей руке, как будто внезапно найдя его невероятно интересным.

Однако он не отводит взгляд достаточно быстро. Я до сих пор замечаю, как его лицо становится розовым, и это говорит мне больше, чем могли бы сказать его слова.

Судя по всему, это не осталось незамеченным и для Пози, потому что она тыкала его в покрасневшую щеку.

— Ты уверен в этом?

Если бы я это сделал, он бы занял оборонительную позицию и разозлился, но в случае с Пози он отшучивается, игриво отталкивая ее руку.

— Да, я уверен. Плюс, я не знал, захочешь ли ты пойти, а поскольку ты никого не знаешь, я не хочу, чтобы ты была одна, пока я застрял со своим свиданием.

И вот яркий пример их дружбы. Никто не делает шага, не обдумав сначала другого. Они так близки, что мой отец всегда говорил, что однажды они окажутся вместе. Однако, когда он говорит об этом, он, похоже, не в восторге от этой перспективы.

— Это было очень мило с твоей стороны, дорогой, — замечает моя мама, роясь в поисках чего-то в своей кожаной сумочке.

Пози кивает в знак согласия, но ее брови нахмурены.

— Слишком сладкий. Пакс, тебе следует пригласить Сейди. Я не уверена, что вообще пойду, и хочу, чтобы ты хорошо провел время. Не беспокойся обо мне.

— Я просто подожду, чтобы спросить ее, пока ты не поймешь это. У нас есть время.

— Неа! Ну-у-у, ты собираешься спросить ее на этой неделе, потому что если ты этого не сделаешь, кто-то спросит ее раньше тебя, и тогда тебе будет грустно, а это расстроит меня. Итак, по чисто эгоистическим причинам, мне нужно, чтобы ты занялся этим. Я помогу тебе. Что нам нужно? Плакат с каким-то глупым вопросом? Цветы?

С новой миссией Пози выходит из комнаты, а мой брат следует за ней.

Моя мама улыбается им в спину, как будто они только что сделали ей весь день, прежде чем кивнуть мне головой.

— А что насчет тебя, Рафф? Пригласишь кого-нибудь? — она не может быть серьезной.

— Я не могу вспомнить ни одного человека, с которым бы мне хотелось потанцевать под сверкающим светом. Неважно, сколько блесток они добавят или сколько снега покроет землю, ты все равно медленно танцуешь в спортзале средней школы.

— Действительно? Ты не можешь вспомнить ни одного человека?

— Неа.

— Ты говоришь, как твой отец, — она смеется, но это не радостный звук. Из него капает меланхолия, охватившая ее сердце и голову. — Он никогда не был романтиком.