Бабочки и порочная ложь (ЛП) - Кинг Кейли. Страница 45

— Гости? — повторяю, мой вялый мозг изо всех сил пытается уследить за происходящим. Мы с Ларк допили бутылку вина, которую она принесла, и когда Зейди присоединилась к нам на балконе, мы открыли еще одну. Я думаю, что я все еще немного пьяна, и это не помогает мне понять все это. — Кто? — я делаю паузу, у меня сжимается грудь. — Рафферти здесь?

Я еще не уверена, что готова находиться с ним в одной комнате. Хотя я не отказываюсь от него, на прошлой неделе он напугал меня до чертиков. Я все еще выздоравливаю, и мне нужно время, чтобы снова привести в порядок голову и сердце.

— Нет, это не он. Это младший Уайлд, и он выглядит злым, — шокирует она меня своими словами. — Мол, он выглядит так, будто ему следует быть в отделении скорой помощи, а не стоять у меня на кухне. Я говорю «скорой помощи», потому что он вроде как наклонился…

Пакстон.

Внезапно проснувшись и насторожившись, я вскакиваю с кровати и проталкиваюсь мимо Зейди. Я вылетаю из своей комнаты, и дверь, которую Зейди оставила приоткрытой, с грохотом ударяется о стену, когда я открываю ее. Единственный свет здесь исходит от соляной лампы, которую Зейди держит включенной на кухонной стойке. Сквозь тусклый свет и тени я вижу его долговязую фигуру, прислоненную к входной двери.

Услышав мое приближение, Пакс поднимает голову. Его волосы, более длинные на макушке, падают на лоб и на глаза. На нем темная одежда, но при таком освещении я не могу сказать, какого она цвета. Я думаю, что черный. Оба брата всегда имели отвращение к цвету.

— Пакс? — шепчу я, приближаясь к его лицу. Его кожа становится липкой на моих пальцах.

— Мне не следовало приходить сюда, — его голос стал более ясным, чем прошлым вечером, но все еще невнятным. Так близко, я чувствую запах алкоголя в его дыхании. — Я просто не хотел оставаться один.

Сердце разрывается, я обнимаю его и держусь изо всех сил. Он колеблется секунду, как будто не уверен, что ему еще можно делать то же самое, но через мгновение его напряженные мышцы расслабляются, и он обнимает меня в ответ. Он прижимает голову к моему плечу, и я чувствую, как у него сбивается дыхание.

— Все нормально. Ты не один, — уверяю его, говоря ему в грудь. — Я права здесь. Я поняла тебя.

— Могу я остаться здесь сегодня вечером? — спрашивает он. — Я так устал, а кошмары…Они были ужасными в последнее время.

Сказать ему «нет» — это не вариант. Я уже делала это один раз на прошлой неделе и отказываюсь причинять ему такую боль снова. Если Рафферти собирается с этим не согласиться, то это будет его проблема, а не моя.

Взяв его большую руку в свою, я отстраняюсь от него и поворачиваюсь, чтобы выйти из кухни. Перед дверью своей спальни стоит Зейди. Ее глаза полны беспокойства и скептицизма. Мне не нужно спрашивать, чтобы знать, что она беспокоится о том, как отреагирует Рафф. На кону стоит не только комфорт моего отца, но и ее. Меня не столько беспокоит то, что слухи дойдут до Рафферти, сколько распространение слухов об уязвимом состоянии Пакса. Мы единственные, кому нужно знать, как ему приходится. Это никого не касается.

Пакс следует за мной, молча позволяя мне провести его в мою комнату. Проходя мимо Зейди, я говорю ей:

— Никому об этом не говори.

Она понимающе кивает.

— Зови, если тебе понадобится в чем-нибудь помощь.

Она была права насчет того, что Пакс в плохой форме, но хотя я знаю, что алкоголь и таблетки играют свою роль, так же, как и недостаток сна. Если он все еще такой, каким был раньше, через несколько минут он разобьется и будет мертв для мира на несколько часов. Тогда его не смог разбудить даже торнадо, и я надеюсь, что то же самое произойдет и сейчас.

Глава 28

Рафферти

Передо мной на столе лежат восемь столовых приборов, и я не могу решить, каким из них я предпочитаю нанести себе удар. Я бы придумал, как использовать чайную ложку в качестве оружия, если бы это означало, что я могу уйти.

Обычно я не возражаю против этих ужинов с бабушкой, но у меня нет настроения говорить о своем будущем в The Wilde Corporation. Или любое будущее в этом отношении. Как я могу обсуждать, чем буду заниматься через семь месяцев, когда закончу учебу, если я едва справляюсь с тем, чем занимаюсь сейчас?

Когда два года назад умер мой дедушка, его контрольный пакет акций компании перешел ко мне. Хотя на бумаге я являюсь президентом компании, мне не разрешено официально взять бразды правления в свои руки, пока я не получу ученую степень. Это было условие его завещания, которое строго соблюдалось, несмотря на мои аргументы. Один из самых доверенных людей моего дедушки занимался делами, пока меня убаюкивал мой профессор экономики.

Пакс получит акции наших родителей в компании, когда ему исполнится двадцать пять, но он не проявил никакого интереса к работе в семейном бизнесе. Это не является большим шоком. Его ум более артистичен и изобретателен. Он бы умер медленной смертью, если бы ему пришлось присутствовать на заседаниях совета директоров и болтать с политиками в Вашингтоне, чтобы гарантировать, что мы получим оборонные контракты, которые мы хотим.

Это реальность, на которую я смотрю в течение следующих пятидесяти лет или около того. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы оставить все это позади, — это осознание того, что меня ждут бесценные тайны. Мои игры в покер и бизнес здесь чертовски прибыльны, но теперь мой доход будет выглядеть как копейки, как только я доберусь до больших собак в столице. Эти связи затем разветвятся за границу, и у меня будет достаточно долгов и грязи на наших мировых лидеров, чтобы делать все, что захочу.

Вот что меня волнует.

— Жаль, что Пакстон не смог присоединиться к нам, — комментирует моя бабушка Клэр, сидя через большой обеденный стол. — Ему снова стало плохо?

Когда мама умерла, а папу приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения, нам пришлось переехать к бабушке и дедушке. Они были добрыми и щедрыми и, что самое приятное, не зависали. Пока наши оценки оставались стабильными и мы вежливо предупреждали их, чтобы они не волновались, их не волновало, задерживаемся ли мы допоздна или вообще не приходим домой. Бабушка Клер, которая уже давно перестала работать юристом в компании, активизировала все, что нам было нужно. Хотя она взяла на себя роль нашей матери, она никогда не пыталась ее заменить.

Я не могу сказать ей, что ее внук был слишком пьян, чтобы пойти со мной, поэтому просто киваю головой.

— Ага. Я думаю, это вирус или что-то в этом роде.

Клэр, которая так похожа на мою маму, хмурит при этом седеющие брови. Я знаю, что она мне не верит, но она не развивает эту тему дальше.

— Очень хорошо. Возможно, в следующий раз, — она откусывает небольшой салат, приготовленный шеф-поваром, который по вкусу напоминает сырую капусту.

— Есть ли что-нибудь новое в твоем мире, Рафферти? Как проходит твой последний год в университете.

Я должен солгать и сказать ей, что ничего нового и интересного не происходит. Вместо этого я тупо открываю ящик Пандоры и говорю ей:

— Пози вернулась.

Я не совсем понимаю, почему я открываю нам дверь, чтобы поговорить о ней. Возможно, это потому, что за последнюю неделю я ни секунды не думал о той ночи и о том, как она истекала кровью.

Ее голова склоняется набок. В ее уложенных волосах так много лака, что он не смещается на голове при движении.

— Пози? Ты имеешь в виду девушку, которая сдала твоего отца?

— Да.

Она не реагирует на это с какой-либо злобой или презрением, как будто сдача Пози моего отца не имела в ее глазах никаких последствий.

— Как она сейчас? В молодости она всегда была очень милой девочкой. Если я правильно помню, она была в восторге от тебя. Боже мой, она посмотрела на тебя так, словно ты повесил луну, — она улыбается над своим бокалом. — Вы помирились?

Я смотрю на бабушку прищуренными глазами.