Привал с выдернутой чекой - Гончар Анатолий Михайлович. Страница 23

То, что старику стало плохо, мне сообщил вездесущий Бубликов.

– Товарищ старший лейтенант, – взволнованно начал он, – старик Ибрагим за сердце схватился, вас зовет.

– Иду, – тут же откликнулся я, вскакивая с расстеленного на земле коврика. Привычно подхватив автомат, я почти побежал, на ходу скомандовав все тому же Бубликову: – Групповую аптечку захвати и за мной!

Наш проводник расположился где-то ближе к первой тройке ядра, туда я и направился.

– Набегался, старый осел! – невольно, одними губами, ругнулся я, увидев беспомощно раскинувшего руки старика, лежавшего поверх расстеленного на земле войлока.

– Уважаемый, вы посылали за мной, – начал было я, объясняя причину своего прихода, но старик повелительно похлопал рукой по глинистой почве.

– Сядь рядом! – потребовал он.

Я послушно сел и почувствовал вставший в груди ком – словно часть боли умирающего старика передалась мне и я принял ее как свою.

– Я должен был сделать это сам, – произнес он тихим надтреснутым голосом, – но время оказалось неумолимо. Я умираю.

– Не спешите умирать, сейчас проглотите таблетку нитроглицерина или валидол под язык, и все будет нормально, – нарочито бодро заверил я его.

– Не надо меня утешать, я умираю и знаю это, – старик, пересилив боль, улыбнулся, – иначе бы я тебя не позвал. Я же сказал, что должен был сделать это сам, но настал мой последний час, и потому слушай. У меня не так много времени.

Он ухватил меня за руку и крепко сжал, будто опасался, что могу уйти. Я подсел ближе, и он начал рассказывать.

– Мы идем в древний город Аквашоро́х, – сказал он. Я такого города не знал и хотя был уверен, что на моей карте его нет, невольно потянулся к разгрузке, вытащил карту, заглянул в нее и обомлел: некий город Аквашоро́х расположился десятью километрами южнее того места, где мы остановились на отдых. Но такого не могло быть! Еще вчера на его месте со стопроцентной точностью находилась безлюдная горно-пустынная местность. Но и карта не могла врать! Но я же только вчера… С другой стороны, не мог же кто-то ночью перепечатать мою карту?! Вот ведь, тоже мне, бесовские игры разума. Может, я, разглядывая местность, его пропустил, проскользил взглядом мимо? Что ж, это гораздо более вероятно, чем появление на карте барабашек в виде целого города, чье название теперь прямо-таки красовалось перед моими глазами. А почему бы и нет? Да так оно по-любому и есть, иначе придется поверить в то, что у меня в голове завелись тараканы. Придя к такой мысли, я успокоился, а старик продолжал рассказывать.

– Они заминировали город и готовятся уничтожить, – он закашлялся, – стереть с лица земли.

Я невольно вспомнил судьбу древней Пальмиры и еще десятка древних памятников и задал вопрос, на который сам давно искал и не находил ответа.

– Почему они это делают? – поинтересовался я. Объяснить подобное варварство маниакальной страстью игиловцев к разрушению старины я не мог, должна быть иная, скрытая ото всех причина, и старик мог знать ответ.

– Они ищут очень древнюю реликвию. – Голос стал хриплым, иногда старик прерывался, чтобы восстановить дыхание – воздуха ему уже не хватало. – Двадцать пять лет назад предатель сообщил врагам, что реликвия все еще цела и ждет только своего часа, дабы предстать перед человечеством. Он сообщил им, что она надежно скрыта под слоем веков. Большего он, по счастью, не знал… – Старик замолчал, жадно хватая ртом воздух, я протянул ему бутылку с водой, но он отрицательно помотал головой и нашел в себе силы продолжить. – Враги искали ее по всему миру и, отчаявшись найти, стали уничтожать все, что могло ее скрывать, надеясь если и не уничтожить, то хотя бы навеки погрести реликвию под обломками разрушенных до основания древностей.

Старик в очередной раз умолк. Молчал и я. Его слова упали на благодатную почву. Подобно лучам солнца осветив мое сознание, они высветили то, что ускользало от моего понимания раньше. А я-то всегда гадал, зачем радикальные исламисты уничтожают исторические памятники. Ларчик, как оказалось, открывался просто.

– А статуи Будды в Афганистане – это тоже их рук дело? – спросил я, и Ибрагим утвердительно качнул бородой.

– Да. Уничтожение статуй Будды в Афганистане преследовало ту же цель. Они надеялись обнаружить реликвию за спинами каменных исполинов. Безумцы! Конечно же, ее там не было… – Старец прервался и некоторое время лежал, с трудом втягивая в себя воздух.

– Сейчас принесут лекарства, – сказал я, но он отмахнулся от моих слов, как от назойливой мухи.

– Я умру, и мне ничто не поможет, ибо настал мой час, – в очередной раз заверил он меня, и я не нашелся что ему ответить. Если судить по ночному пробегу, то до его смертного часа было еще как до Китая боком. А старик продолжал:

– То, что вы знаете, то, что стало известно миру, – лишь малая часть из всего уничтоженного врагами. О нет! – Видимо, увидев у меня в глазах незаданный вопрос, старик помотал у меня перед лицом своим костлявым пальцем. – Они делают это не сами! Им ни к чему пачкать свои никогда не знавшие труда загребущие ручки. Для этого у них всегда находились чужие. Враги уничтожали святыни специально взращенными силами. «Аль Каида», «Талибан», ИГИЛ – лишь слепое орудие, выполняющее чужую волю. Фанатики, они даже не догадываются, что за их спинами стоят ненавистные им банкиры и ростовщики, много лет назад захватившие власть над всем миром. Все, что они совершали, все их злодеяния делались с одной целью: удержать власть. Они разрушали страны, сталкивали народы, заливали кровью целые континенты. Их цель – извратить людей так, чтобы они окончательно превратились в тупых, но работящих скотов. И тогда их власть будет непоколебима. Но вражеские планы могут быть разрушены словом правды. Враги знают это и боятся – и потому, дабы навеки вечные скрыть-похоронить истину, взрывают и разрушают все, до чего могут безнаказанно дотянуться и где Древние, по их мнению, могли спрятать священную книгу.

– Книгу? – Я не был уверен, что не ослышался.

– Да, книгу. Древнюю книгу. Книгу мудрости, продиктованную, по преданию, самим Богом. Книгу, которая, вернувшись в мир, принесет правду и изменит его до основания.

– Почему ее нельзя было привнести в мир раньше? – задал я вполне резонный вопрос.

– Чтобы ее в лучшем случае назвали подделкой? – спросил он с интонацией взрослого человека, рассказывающего прописную истину младенцу.

– Да, такое возможно, – невольно согласился я.

Старик сжал на миг искривившиеся болью губы, кадык его дернулся, но когда заговорил, голос его звучал хотя и тихо, но ровно.

– Но, вероятнее всего, реликвию бы уничтожили. Даже сейчас… – голос говорившего вновь прервался, – даже сейчас есть опасность, что ей не позволят раскрыть свои страницы. Слишком многое может поменяться в мире… – Он опять замолчал. Молчал и я.

«Как? Каким образом какая-то, пусть и очень древняя, книга может повлиять на современный мир? Повлиять так, чтобы все перевернулось с ног на голову или, правильнее будет сказать, вернулось к исходному, переставив все с головы на ноги?» Мысли скользили с лихорадочной быстротой, рассуждения вели в глубины истории и тут же выбрасывали в воображаемое будущее. Будущее прекрасное и потому невозможное. Я, всю жизнь живший в окружении многочисленных страхов нашего современного общества, был не в состоянии поверить, что возможно другое общество – справедливое, спокойное, такое, где не боятся идти глубокой ночью по спящему городу; где не опасаются за судьбу дочери, отправившейся на вечернюю прогулку; не страшатся потерять работу; где бабушка, всю свою жизнь работавшая для страны, не вынуждена лазить по помойкам из-за невозможности прожить на свою мизерную пенсию; где бизнесмен не трясется за семью и за свою жизнь только потому, что кому-то приглянулся его бизнес; где дороги строят те, кто умеет их строить, а не те, кто подмазал кому-то лапу и им отдали подряд на эти работы; где не «оптимизируются» школы и не закрываются больницы; где политик отвечает за сказанное слово, а не говорит поверх него еще десять; где народ с каждым годом живет лучше, а не опускается на дно по «объективным» трудностям; где природные богатства используются во благо страны, а не проедаются из-за бездарности высшего руководства; где работают технологичные заводы; где мужчина, работая на производстве, может позволить себе растить десятерых детей, а мать, воспитавшая их, ни в чем не нуждается в старости; где ученый живет лучше, чем депутат, а депутат принимает такие законы, что в стране становится лучше жить; где милиционер или полицейский (не важно, как его назвать) получает деньги не только за то, что раскрывает преступления, но и за то, чтобы их с каждым годом становилось все меньше, а уничтожив преступность под корень, получает право на пожизненную пенсию; где армия столь могуча и крепка, что ни у кого даже мысли не возникает напасть на такую страну.