Юрьев день (СИ) - Француз Михаил. Страница 69

— Ты умеешь играть? — вскинулся Алексей и тут же сделал кому-то из ещё не разошедшихся гостей знак.

— Ну, «три блатных аккорда» уже освоил. Пётр Моисеевич клянётся, что сможет подтянуть до уровня «испанской гитары». Мне очень хочется верить в его оптимизм. Если он окажется прав, то у меня в голове уже есть несколько потрясающих произведений на этот случай, которые совсем не хотелось бы отдавать кому-то на сторону… эх! — само собой вспомнилось исполненное Антонио Бандерасом «Десперадо». Даже пальцы зашевелились, словно бы нащупывая струны и начиная их перебирать. Ведь, исполнить самому нечто настолько крутое и сложное — это и впрямь было моей мечтой. Одной из… примерно такой же, как сыграть «Шторм» на скрипке…

Самое странное, что пальцы струны действительно нащупали. Я с удивлением открыл до этого мечтательно зажмуренные глаза и обнаружил, что за это время, что я ушёл в свои мысли, мне сунули в руки настоящую гитару. Где-то в доме быстро найденную гитару. Очень красивую и, судя по быстрой проверке звучания, качественную и хорошо настроенную.

Нет, та, которую я себе не так давно, после выхода из «петли» и белой комнаты, купил, была, пожалуй, получше, но класс инструмента был аналогичный. Играть на такой — приятно. Совсем не то, что на тех «дровах», которые я приобрёл на учительскую зарплату в мире писателя для упражнений и ускорения разучивания нужных мне песен.

А ещё, народ не спешил расходиться. И все смотрели на меня с ожиданием.

— Что ж… «вы хочете песен — их есть у меня», — пробормотал я, улыбнувшись, и ударил по струнам. Проскочил проигрыш, вступление и запел.

— 'Белый снег, серый лед

На растрескавшейся земле

Одеялом лоскутным на ней

Город в дорожной петле…' — нет, ну а что? Какие ещё варианты выскакивают «по умолчанию», в небольшой компании при наличии гитары, кроме Цоя? А у Цоя? Естественно — «Звезда по имени Солнце»!

Да и учат её, при игре на гитаре, первой. Так, почему нет? Вроде бы ничего «провокационного» для этого мира в ней не было… ну, я на это надеюсь. По крайней мере, сам ничего такого не усмотрел. Так что…

— 'А над городом плывут облака

Закрывая небесный свет

А над городом желтый дым

Городу две тысячи лет

Прожитых под светом

Звезды по имени Солнце…'

Я играл. И даже… не так уж плохо получалось! Хотя, чего там получаться-то? Аккорды ж простые, без какой-то лишней вычурности, а пальчики мои, оказывается, за время «петли» и после неё, к струнам и ладам попривыкли. Не столько напряжение вспоминания я испытывал, сколько… удовольствие?

Всё-таки, это совсем разные ощущения и чувства, когда ты поёшь в студии только микрофону и звуковику, и, когда ты поёшь перед кем-то, перед публикой. Это… получается, что же? Мой самый первый концерт? Да ещё и сольный! Без подтанцовки и разогрева…

Так, что же? Надо выдать! И я подналёг на струны, заставляя их звенеть ярче и яростней.

Песни Цоя… они странные. Никто и никогда уже не споёт их так, как пел сам Виктор Робертович. Да оно, наверное, и не нужно. Каждый, из тех, кто брался их перепеть, всегда пел их по-своему, по-новому. И песня каждый раз раскрывалась так, как не раскрывалась до того. Пожалуй, именно песни Цоя идеальны для каверов. Ведь с каждой новой перепевкой они становятся только лучше… ну, это моё мнение. Личное и очень субъективное.

Вот я и не стремился подражать Цою, с его… прямо скажем — отсутствием голоса. Я пел по-своему. Как мог и как умел. Благо, Великий Писатель голосиной в этом рождении меня точно не обделил.

— 'И упасть, опаленным звездой

По имени Солнце…' — песня закончилась. Я проиграл заключительные аккорды, становился и опустил гитару. Снова несколько секунд тишины, а потом овации. Снова поклоны… приятно, ангел вознеси! Приятно, когда тебя принимают!

И пусть песни не мои… так я ведь только что честно и прямо об этом сказал. Считай, признался… пусть так, что вряд ли кто понял, что я имею в виду, но на душе легче стало. Глупость, понимаю, ерунда полная: я ж и так кругом прав, мне ничего не предъявишь в этом мире, в суд не пойдёшь, иск не выставишь… а, всё одно — легче стало. Подсознание — странная вещь.

Однако, народ не хотел расходиться. Народ не хотел останавливаться на двух песнях. Народ требовал: ещё!

А я что? Я слабый человек — легко поддаюсь уговорам. Снова поднял гитару и ударил по струнам, начиная разгонять вступительную мелодию следующей песни.

Думал сначала затянуть того же Цоя, его «Пачку сигарет», но потом как-то постеснялся: курение, всё-таки… а я здесь себя позиционирую, как жёсткого ЗОЖника — неудобно может получиться. Так что, шаг от одного «бессмертного» сразу к другому. От Виктора Робертовича к Владимиру Семёновичу с его «Шуточной песней о переселении душ».

— 'Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Иисуса,

Кто ни во что не верит, даже в черта, назло всем.

Хорошую религию придумали индусы:

Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя, —

Родишься вновь с мечтою,

Но, если жил ты, как свинья, —

Останешься свиньею…' — такое резкое вступление заставило присутствующих напрячься. А я поставил себе мысленную заметочку: разобраться, наконец, что же тут в этом мире, вообще с религиями? Где? Какие? Какое к ним отношение у людей? Можно ли вообще их как-то упоминать, или тут тоже существует местный аналог «статьи за оскорбление чувств верующих» с нехилыми штрафными санкциями и весёлой перспективой отъехать на ПМЖ куда-нибудь в сторону вечной мерзлоты.

Так что, это очень хорошо, что нынче, в этом доме собрались исключительно «свои», Долгорукие и крепко связанные с ними люди, которым не с руки «сор из избы выносить». Да и видеокамер здесь нет — отключены они. Можно расслабиться и петь, что хочешь, чувствуя себя в безопасности настолько, насколько это вообще возможно.

— 'Пусть косо смотрят на тебя, — привыкни к укоризне.

Досадно? — Что ж, родишься вновь на колкости горазд.

Е если видел смерть врага еще при этой жизни,

В другой тебе дарован будет верный, зоркий глаз.

Живи себе нормальненько,

Есть повод веселиться,

Ведь, может быть, в начальника

Душа твоя вселится…' — я продолжал петь, и лица, что были напряжены, начали-таки постепенно разглаживаться. Это радовало. Значит, религия здесь, всё-таки, не настолько табуированная тема, что её нельзя «касаться даже двенадцатиметровой палкой». Люди начинали улыбаться и даже немного двигаться в такт. Хлопать не решались, так как это могло бы помешать чёткости восприятия слов. А у Владимира Семёновича, весь смак, вся изюминка была всегда именно в словах. Музыка и мелодия у него… вторичны, так скажем. И это, если очень политкорректно выразиться. Со всем уважением к его таланту, который я, ни в коем случае, под сомнение не ставлю.

— 'Я от восторга прыгаю,

Я обхожу искусы,

Удобную религию

Придумали индусы…' — песня закончилась. И вновь рукоплесканиями. И просьбами: «Ещё! Ещё!..». Ну, как можно отказать таким милым людям? Которые так тебе рады и так тепло тебя принимают?

И я спел ещё.

Теперь про зарядку.

— Шутливая песенка: «Утренняя гимнастика», — объявил я и ударил по струнам.

— 'Вдох глубокий, руки шире,

Не спешите, три-четыре!

Бодрость духа, грация и пластика.

Общеукрепляющая,

Утром отрезвляющая

(Если жив пока ещё) гимнастика!..' — полетели в народ новые строки. Новые для них, бессмертные — для меня. И народ встречал их… благосклонно. Им нравилось. А остановиться, когда ты людям нравишься… очень трудно. Я бы даже сказал — невозможно.

Так что, я допел эту песню. Потом подумал и начал новую. Снова от Владимира Семёновича. Всё ж, формат его творчества идеально ложился на формат именно этой встречи: относительно небольшой коллектив, относительно неплохо знакомых людей. Этакий «квартирник» с небольшой поправкой на финансовый уровень собравшихся гостей. А ещё: отсутствие микрофона, подпевки, группы и любых других музыкальных инструментов, кроме гитары в моих, не самых умелых руках. Повторюсь: плюс для меня в песнях Владимира Семёновича — это простота их мелодии. Фактически, они все замечательно поются под один и тот же гитарный бой тех самых «трёх блатных аккордов», только что, где-то помедленнее, где-то поживее, без такой уж сильной принципиальной разницы.