Победа ускользает - Мошков Кирилл. Страница 77

Суверен вызвал министра в то самое помещение, где двадцать часов назад фон Гёссер выслушал доклад подполковника Гонты: министр только что заступил на очередную вахту в кризисном центре и, конечно, не должен был разговаривать с повелителем Империи прямо в оперативном зале. Маленький голографический бюст Пантократора устойчиво висел над блокнотом министра, иногда подергиваясь легкой рябью системных наводок.

Выслушав краткий рассказ суверена и параллельно проглядев через цефалопад присланную с Главного Терминала запись разговора, министр спросил:

— Каково мнение Вашего Величества об этом человеке? Не одного ли это поля ягода с прохвостом Норманом?

— Он был убедителен, — задумчиво сказал Роберт XII. Видимо, он был в своем кабинете в Резиденции: иногда позади его поясного изображения можно было разглядеть бархатное полотнище бело-синего стяга Империи, кистей которого Пантократор любил касаться, вставая из-за своего рабочего стола. — Он был очень убедителен и заверил меня, что не знал о двуличности Нормана, хотя и предполагал в нем какие-то скрытые страсти. Видите ли, mein adlige Freund, он даже чисто теоретически вряд ли мог быть на одной стороне с Норманом: вы же знаете, у конфедератов госсекретарь всегда назначается из партии, оппозиционной победившему на президентских выборах. Юкинага — твердый унионист и был до назначения на нынешний пост секретарем постоянного комитета унионистской партии. Норман же шел на выборы от Независимой партии, а они давние противники федерального унионизма.

— Но ведь в действительности Норман проводил унионистскую политику, — возразил фон Гёссер. — Он же признает, что цель Движения в Конфедерации, проводившаяся через эти так называемые шуру и нарийю — развал действующей системы власти, референдум и воссоздание Единой Земли.

— Это не есть унионизм в его чистом виде, — сказал Роберт, расправляя бороду. Под глазами суверена видны были черные мешки: ему несладко вчера пришлось в атакованной яхте Реостата, особенно когда уже в дворцовом доке отказала не только основная вентиляция, выведенная из строя еще при взрыве, но и аварийные газообменные патроны, емкость которых была невелика. Роберт с Кригером по очереди глотали воздух из дыхательного прибора единственного в рубке аварийного скафандра. — Унионисты не хотят Единой Земли, они хотят федеративного договора и более определенного разделения статуса собственно планет-основательниц как более плотной федерации, с одной стороны, и федеральной Периферии в рамках широкой автономии — с другой. Нет, этот Юкинага совсем из другой конюшни, если можно так выразиться. Вы обратили внимание на произведенные им аресты?

— Он имел в виду, что часть руководства УБ и кое-кто в Галактическом совете был в курсе истинного лица Нормана, я верно понял?

— Отчасти. До конца, видимо, все знал один Норман, но по крайней мере эти трое арестованных — секретарь Галактического совета Рибейра, начальник УБ Кауст и его первый зам Глумов — были в курсе того, что Норман ведет свою политику, и поддерживали его. Своего рода заговор в высшем руководстве, на юридическом языке — путч. Другое дело, что они вряд ли знали о существовании Движения и о том, что Норман состоит во «внутреннем круге» Движения уже двадцать пять лет, хотя и не входит в руководство. Они полагали и полагают, что Норман рассчитывал использовать ресурсы шуры и нарийи для достижения своих, чисто политических, целей внутри Конфедерации, и оказывали ему в этом поддержку. Но более низкие звенья власти не затронуты заговором, иначе не было бы несостыковок, вроде нападения на Ямамото, когда он садился на Хелауатауа.

Маршал покивал.

— Кстати, Ваше Величество, теперь мы знаем точно, что Ямамото прибыл на Землю с угрозами и бомбами вовсе не из-за обиды на этот инцидент. Он был послан руководством Движения, поскольку они с его подачи заподозрили, что Норман повел-таки какую-то свою игру, хотя это и не совсем так.

Пантократор несколько секунд напряженно размышлял.

— Я понял вас, друг мой. Скажите, Особая группа готова дать отчет мне лично?

— Гонта сейчас возвращается сюда на «секретном метро» вместе с теми, чье содействие ему удалось получить.

— Таук и писатель Лорд?

— Не только. Еще какой-то буддийский монах с планеты Акаи, который умет использовать эти мифические прямые гиперканалы, и биоклон некоего Майка Джервиса.

Пантократор наморщил лоб, вспоминая.

— Тот, кто убил последнее воплощение Хозяина?

— Не совсем. Его биоклон. По сути дела — да, он сам.

Его Величество кивнул.

— Прекрасно. Я распоряжусь подать к нижнему причалу кризисного центра катер. Прошу вас, друг мой, явиться ко мне вместе с этими людьми. Я намерен встретиться с ними лично и хочу сделать еще один шаг… впрочем, об этом пока рано говорить.

Министр встревоженно взглянул на суверена.

— Was haben Sie Ihnen vorgenommen, Majestaet? — спросил он властителя вполголоса.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Роберт. — Все ко благу Галактики. Я жду вас всех.

И он отключился.

— Прошу подождать здесь, — тихо произнес адъютант, показав на мягкие кожаные кресла. — Его Величество сейчас принимает героев вчерашних событий. Это займет еще минуту-полторы.

Лех Гонта остался стоять, оглядываясь. Легин вслед за Кимом повалился в кресло. Парадной конфедератской формы для него не нашли, отыскали только повседневную — черный китель, черные бриджи, черный берет — но зато с парадной серебряной перевязью. Краем уха Легин услышал, что погоны капитана первого ранга Управления Безопасности для этой формы привезли из костюмерных Первого канала телевидения. Ким надевать форму отказался, ему, как и Йону, предоставили смокинг, который на нем смотрелся довольно странно — точнее, сам он себя в нем довольно странно чувствовал. Для Ёсио, хоть он и принял решение выйти из монашеского статуса, нашли новенький темно-красный тхеравадинский дхоти. Формально юноша все еще оставался членом галактической сангхи.

Подчиняясь тысячелетнему протоколу, Пантократор должен был принять их в Тронном зале, а значит — в полном соответствии с этикетом. Тем более что обязанности министра двора сейчас временно исполнял герцог фон Вольцов (граф Шимански отлеживался в госпитале), а он настаивал на абсолютно буквальном и стопроцентном соблюдении традиций. Насилу подобрали самый быстрый, деловой и наименее формальный вариант протокола — так называемую «краткую рабочую неофициальную встречу».

— Ты же был здесь тогда, верно? — спросил Легина Йон, ходивший по приемной, с любопытством разглядывая пышный, истинно имперский по стилю интерьер.

— Был, — отозвался Легин.

— В сороковом? — поинтересовался Гонта. — Я читал. — Он сделал легкий поклон в сторону Йона, и тот с улыбкой отозвался таким же поклоном. — У входа стояли куклы, верно?

— Не отличить, — улыбнулся Легин, глядя на двух огромного роста светловолосых гвардейцев-викингов в парадной форме, неподвижно застывших у дверей Тронного зала. — Покойный Ричард Лестер тогда подошел к одному из них, — сказал он Киму, — ткнул кулаком в бок и сказал так, знаешь, как фермер, у которого непорядок в хозяйстве: «Безобразие!».

Ким невесело засмеялся:

— Старина Дик… узнаю…

Двери в Зал распахнулись, и гвардейцы, синхронно шагнув в сторону, взяли карабины «на караул». Легин, а за ним и Ким встали. Адъютант подвел их к дверям и построил цепочкой в каком-то одному ему понятном порядке — Гонта, Таук, Волошин, Лорд, Сакамото.

Навстречу из зала выходили, возбужденно перешептываясь и сверкая белозубыми улыбками, курсанты Императорского Высшего в парадной форме, с новенькими орденами на кителях. Вслед за ними вышел, с трудом передвигая ноги, совсем юный блондин в парадной форме гражданского специалиста флота, которого под руки поддерживали мужчина и женщина — видимо, родители. Женщина утирала слезы радости. На белом кителе блондина сверкала «Слава Галактики» — уважаемый и редкий орден, обычно получаемый за крупные боевые заслуги. Нижняя челюсть блондина была украшена телесного цвета пластырем, безуспешно прикрывавшим большую темную гулю на подбородке, а под глазами красовались черные круги, как от сильного декомпрессионного удара. Однако широченная улыбка на его лице говорила о том, что, в отличие от физического, с психологическим состоянием у него все в порядке.