Победа ускользает - Мошков Кирилл. Страница 81

Экран погас, и из рубки вышел высокий мужчина в боевой капитанской форме, на угловатой серебристой кирасе которой не было никаких знаков различия, и только на рукавах виднелись нашивки капитана первого ранга Телемского флота — не прямоугольные, как в Имперском Звездном или в Федеральном Космофлоте, а углом. Ему было лет пятьдесят, у него были крупные, выразительные черты лица, острые голубые глаза и забранные в хвост рыжие с сединой волосы.

Он подошел к Легину Тауку. Они обнялись. Затем обнял капитана и Ёсио. Йон Лорд сжал руку командира корабля, и они по телемскому обычаю по очереди хлопнули друг друга по плечу.

Подполковник Гонта обменялся с капитаном вежливым уставным отданием чести. Наконец, командир подошел к Киму.

— Ах ты старый пройдоха, — сказал он Волошину хриплым, резким голосом. — У нас ведь было всего лет пять разницы. Как ты выкрутился, а, Майк? Молодеешь или не стареешь?

Они крепко обнялись и некоторое время стояли, обнявшись.

— Не завидуй мне, Роби, — наконец сказал Ким, отступая. — Рад, короче, тебя видеть. Только зови меня Ким.

Они еще несколько секунд смотрели друг на друга, и Ким вспоминал то страшное утро в подвалах телецентра в Лиссе, когда он стоял за спинами друзей, сжимая в руках наливающийся ослепительным блеском хрустальный шар, а они — один за одним, и Роби, с длинным хелианским мечом, среди них — обрушивали древнюю холодную сталь на лезущие и лезущие из клубящегося мрака соседней комнаты воплощения Хозяина, чтобы он, Джервис, мог войти в эту комнату, увидеть в ней пронизавшую пространство верхушку Трона и бросить шар в лицо последнему, седьмому воплощению — плюгавому, мерзкому человечишке в засаленной одежде. Что при этом вспоминал Роби Кригер, стоявший перед ним — сказать трудно: он просто с улыбкой смотрел на того, за кем пошел тогда, не оглядываясь, навсегда переменив свою жизнь.

Они вошли в рубку, и был дан старт, и фрегат прошел скрытыми от глаз пустотами внутри Старого Ядра и вышел в Южный Полярный коридор Космопорта, а очутившись в открытом Пространстве — набрал подгиперную скорость и устремился на гиперпереход в направлении Станции Толиман.

Фрегат вышел на траекторию сближения со Станцией Толиман в полночь. Наступал новый день, двадцать восьмое апреля. Месяц назад в это время Йон спал в маленькой гостевой комнатке на станции «Акаи Северо-Запад», которой теперь не было. Йон вспомнил свой дом-развертку, оставленный на Акаи, и подумал, что, когда они вернутся туда, надо будет подарить этот дом Реми и Ирам, а для себя построить что-то другое… или купить еще один, такой же. Он прикинул, где и когда сможет его купить, и ничего не решил, потому что в этот момент пилот «Тома Фроста» запросил стыковку со Станцией Толиман, и ему было отказано.

На связь вышел Реостат.

— Я командир фрегата «Том Фрост» капитан первого ранга Кригер, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказал он диспетчеру. — В чем причина отказа? Я неправильно понимаю статус Станции, или она не обязана предоставлять стыковку всем, кто ее запрашивает?

— Всем мирным кораблям, — послышался неуверенный голос диспетчера.

— «Том Фрост» — мирный корабль.

— Это имперский фрегат.

— Он уже пятьдесят пять лет назад выведен из состава имперского флота.

Ответа не было около минуты. Потом на экранах в рубке фрегата появилось изображение пожилого, очень массивного и грозного с виду смуглого бородатого человека, чья голова по обычаям Станции была покрыта капюшоном форменного бурнуса. Таук, Гонта и Лорд, много знавшие о Толимане, переглянулись: это был, судя по золотой кайме на капюшоне, сам Начальник Станции, старейшина ее древнего экипажа-семьи.

— Приветствую посланцев Империи, Конфедерации и Телема, — мрачно сказал старейшина. — Я получил сообщение о ваших полномочиях от Его Галактического Величества, от господина Президента Галактического Совета и от господина временного Президента Телема. Сожалею, что не могу дать вам стыковку.

Реостат тоже хорошо знал, кого видит на экране.

— Обращаю внимание Вашего Превосходительства господина Начальника, — произнес он с отменной вежливостью, которая вряд ли кого-то смогла бы обмануть, — что наши полномочия — особого уровня, и вы обязаны дать нам стыковку. Вы, господин Начальник, — тут в голосе Рыцаря убавилось вежливости, зато прорезался уничтожающий сарказм, — должны меня хорошо помнить. Я — Реостат-Рыжий. Надеюсь, вам не надо напоминать, как я в двадцать третьем брал приступом ваш кабинет? Нужны ли вам другие доказательства того, что, если нам будет отказано в стыковке, мы точно так же возьмем штурмом весь ваш гадючник, причем не менее эффективно, чем это сделал тогда я один?

Ким за спиной капитана ухмыльнулся: он вспомнил, как Реостат вернулся тогда на борт своей ракеты — встрепанный, ободранный, в синяках, но очень довольный.

— Все понимаю, — мрачно ответил Начальник Станции, — но…

Легин поднялся и принялся застегивать скафандр.

— Ёсио, пора опять проделать тот трюк, — сказал он буднично. — Сможешь вывести нас впятером в один из залов ожидания Станции?

Сакамото кивнул и тоже встал.

— Слышите, господин Начальник? — вкрадчиво спросил Реостат. — Через несколько минут у вас на борту будет наша спецгруппа. Они выйдут к вам по секретному гиперпространственному туннелю. В один из залов ожидания. Их, насколько я помню, на Станции девяносто?

Изображение на экране пропало. В эфире воцарилась напряженная тишина. Пилот фрегата несколько раз окликнул диспетчерскую Станции Толиман. Ответа не было.

Тридцатикилометровый волчок Станции Толиман, светящийся во тьме сотнями красных и желтых габаритных огней, медленно поворачивался перед ними за прозрачной броней главной рубки фрегата. В плоскости диска Станции в поле зрения одновременно находилось не менее полудюжины кораблей разного размера и класса, стыкующихся с пересадочными узлами или отходящих от них. На концах верхнего и нижнего конусов, образовывавших ось вращения этого огромного волчка, ослепительно сияли знаменитые зеленые маяки, которые в хороший телескоп можно было различить даже из Космопорта ни расстоянии двух световых лет.

Легин медлил, глядя на Станцию. Остальные четверо уже ждали его в задней части просторной рубки, за спинами полетной группы, где, как обычно на кораблях такого класса, было свободное пространство.

— Пора, Таук, — сказал сзади Лех Гонта.

Легин поднял руку в останавливающем жесте.

— Уже все. Уже не надо. Смотрите.

На нижнем конусе Станции Толиман погас зеленый маяк, горевший восемьсот лет — с тех пор, как к Станции для размещения растущего экипажа пристыковали два списанных имперских дредноута, образовавших нижний и верхний конусы гигантского волчка. От основания конуса, упиравшегося в центр нижней поверхности диска, в Пространство хлынули слабо светящиеся потоки замерзающих газов.

Сначала никто не понял, что именно они видят. Потом кто-то в полетной группе вполголоса предположил:

— Катастрофа? Разрыв корпуса?

— Так вот где они гнездились все это время, — задумчиво произнес Гонта, выходя вперед, к капитанскому посту, и останавливаясь плечом к плечу с Легином.

— Да, вот и ответ, — отозвался Йон, приближаясь. — И что же, ни вы, ни УБ не предполагали этого?

Гонта и Таук переглянулись и сказали:

— Нет.

— А я почему-то именно так и думал, — сказал, подходя, Ким. — То есть не почему-то. Я, в общем-то, знал. В двадцать третьем у меня был хрустальный шар — мощный детектор биоэнергетики. Так вот в нижних ярусах Станции Толиман он у меня непрерывно горел зеленым — чуть ли не ярче, чем в Цитадели Хозяина.

— Помню-помню, — ехидно подал голос из своего кресла Реостат и довольно похоже передразнил слегка гнусавый выговор Кима: — «Мне тут не нравится! Тут гоблины кругом! Надо валить отсюда, пока нас не взяли за жабры!».

Ким засмеялся.

Тем временем нижний корпус Станции Толиман, конус километровой высоты, уже полностью отделился от основания главного диска, и стремительно рассасывающиеся потоки газов стравления, ионизируемые каким-то мощным энергетическим процессом, красиво светились между ним и Станцией розовой и зеленоватой вуалью.