Из глубин - Камша Вера Викторовна. Страница 26

– Вы совершаете ошибку. – Шея Манрика все еще была красной. Что поделать, с рыжими всегда так.

– Напротив, – Ноймаринен уже отвернулся от бывшего кансилльера, – я ее исправляю. Ошибкой было позволить вам взяться за вожжи. Вы отправитесь в Бергмарк до конца кампании. Утром барон Райнштайнер сообщит вам время отъезда, а сейчас вам приготовлены комнаты. Я вас долее не задерживаю.

– Как вам будет угодно, – огрызнулся Манрик, – но я чувствую ответственность за их высочеств и его высокопреосвященство.

– Место кардинала рядом с регентом, – Рудольф опять занялся печью. – Это же относится к экстерриору, геренцию и тессорию, каковым придется и впредь исполнять свои обязанности. Что до наследника престола и принцесс, то о них позаботятся ближайшие родственники. Таковыми являются сестры его величества и присутствующий здесь брат ее величества. Дети будут препровождены в замок Ноймар и переданы на попечение своей тетки, герцогини Георгии. Граф Ариго, вы согласны с этим решением?

– Разумеется, – подтвердил Жермон.

Глава 4

ТАЛИГОЙЯ. б. ОЛЛАРИЯ

399 год К.С. 17-й день Осенних Волн

Щит с гербом повесили именно так, как было велено, но вышло не слишком удачно. Соседство с охотничьими трофеями превращало геральдического вепря в поросенка, маленького, обиженного и жалкого. Приказать снять? А что взамен? Или оставить герб, а убрать кабаньи головы?

Дикон в очередной раз оглядел бывший кабинет Ворона. Здесь мало что изменилось, разве что исчезли гитара, книги и часть оружия, да кэналлийцы, удирая, опустошили бюро. Рвущаяся к столице армия Ракана почти не оставила мародерам времени, но деньги, драгоценности и лошадей украсть успели. Больше всего юноша сожалел о Соро – жеребец, хоть и был норовистым, отличался отменными аллюрами и, как любил говорить Эмиль Савиньяк, статями, достойными короля.

Конечно, в бою и в походе лошади лучше Соны не сыскать, но во время королевских церемоний глава Великого Дома должен ехать на жеребце. Так было в гальтарские времена, и так будет теперь. Что ж, придется купить линарца, поскольку связываться с Моро Ричард не собирался. Пусть с черной тварью возится Робер, герцог Окделл не желает падать с коня на глазах сюзерена и всяких приддов.

Юноша вытянул из лежащего на столе черного сафьянового бювара бумажный лист и разборчиво написал: «Жеребец для парадных выездов – пять тысяч». Меньше не получалось. Повелитель Скал мог уступать его величеству, но не равным и низшим, а найти коня лучше Дракко непросто.

Мысли о рыжем полумориске разбередили воспоминания о его бывшем хозяине. Не то чтоб Дикона обидело то, как Оскар Феншо распорядился своим любимцем, но Дракко был более чем хорош. Почему Ворон отдал жеребца Эпинэ, а не кому-то из своих офицеров? Пожелал избавиться от всего, связанного с Феншо, или поддался минутной прихоти? Не все ли равно, главное – лошадь придется покупать. И не только лошадь, трат предстояло множество.

Повелителю Скал надлежало заказать портреты государя, отца и Алана Святого, обновить гардероб, заменить обивку хотя бы в парадных комнатах, и это не считая приданого для Айрис! По самым скромным подсчетам набегало никак не меньше пятидесяти тысяч, а на руках не имелось и половины, хотя Альдо для друзей не жалел ничего. Кроме особняка со всем содержимым, герцог Окделл получил двадцать тысяч. В Надоре на эти деньги жили несколько лет, но при дворе свои правила.

К счастью, в доме оставалась прорва вещей, без которых можно обойтись: мебель, ковры, посуда… Одно оружие стоило целое состояние. Ричард без сожаления расстался бы с морисскими саблями и гаунасскими секирами, но как и кому их продать? Не Валентину же, хотя у «спрута» деньги водятся. Еще бы! Придды выжидали, а не поднимали восстаний, копили, а не тратили, зато теперь Повелитель Волн ни в чем себе не отказывает. Его серый мориск сто́ит больше Дракко, а на коронации главы Великих Домов следуют друг за другом. Их будут сравнивать все кому не лень, значит, за коня придется отвалить не пять тысяч, а все восемь, если не десять. И еще надо поторопить портных и написать в Надор.

Дикон понимал, что вдова Эгмонта Окделла должна присутствовать на церемонии. Этого требовали и память отца, и законы Чести, но юноше мучительно не хотелось, чтобы мать приезжала. Повелитель Скал не мальчишка, которым помыкают родичи и отцовские друзья, но как объяснить это женщине, для которой чужие чувства ничего не значат? Для всех будет лучше, если вдовствующая герцогиня останется в Надоре, только как этого добиться? Юноша откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, прикидывая, как, не нарываясь на ссору, отговорить матушку от поездки. Это смог бы сделать эр Август, но бывший кансилльер в Багерлее и к нему никого не пускают.

Из-за истории с кольцом Робер причислил Штанцлера к негодяям и убедил в этом сюзерена. Иноходца Дикон понимал – кому понравится, когда твоих предков записывают в отравители, но Эпинэ после восстания отсиживался в Агарисе, а эр Август остался в Олларии. У тихой войны свои законы, в них есть место и кинжалу, и яду. На убийство Ворона согласился даже отец, чего уж говорить о больном старике? До коронации Альдо занят, но после Излома нужно уговорить сюзерена встретиться с бывшим кансилльером лично, а не судить с чужих слов. Ричард вытащил еще один лист и аккуратно вывел: «Месяц Зимних Скал 400 года К. С. Поговорить с Его Величеством об облегчении участи графа Штанцлера».

Отец всегда записывал важные дела, и вовсе не потому, что боялся забыть. Дикон как-то спросил, зачем он это делает, и получил ответ: «Запись на бумаге – обещание, данное Создателю при свидетелях». Неважно, что Создатель – лживая выдумка, клятва древним богам еще более ценна.

Песка в песочнице не оказалось, пришлось зажечь свечу и махать над ней бумагой, пока не высохли чернила. Насколько легче говорить с сюзереном, чем с матушкой и Робером, но без письма в Надор не обойтись. Если этого не сделать, вдовствующая герцогиня Окделл станет направо и налево рассказывать, что ее сын перешел на сторону Раканов, повинуясь материнской воле. Будь это правдой, Ричард сжал бы зубы и стерпел, но он пытался убить Ворона во имя любви и Чести.

Что же делать? Матушка останется дома по приказу короля, но Альдо никогда не нанесет оскорбления вдове Эгмонта, да и просить сюзерена о подобной услуге немыслимо. Айрис тоже не помощница. Ричард мог лишь гадать, какие страсти бушевали в замке, прежде чем сестра сбежала в столицу. С матерью Айри лучше не встречаться, но что-то придумать нужно, причем немедленно! Курьер должен выехать сегодня же, пока тот же Наль сдуру не написал о том, о чем следует помалкивать…

Наль! Вот оно! Кузен отказался подделать письмо перед варастийской кампанией, но теперь он точно поможет. Всего-то и дел – заменить «канун Зимнего Излома» на «Весеннего», а потом, когда будет поздно, извиниться за «случайную описку». Да, это выход!

Ричард дважды дернул серебристый шнурок, вызывая дежурного лакея, доставшегося юноше в наследство от Люра. После бойни у эшафота искренне симпатизировавший погибшему Ричард взял его людей к себе и не прогадал. Симон, несмотря на более чем скромное происхождение, был прекрасным полководцем, отличным воином и достойным человеком. Под стать ему оказались и подчиненные – умные, честные, преданные.

– Монсеньор? – Джереми Бич почтительно поклонился. Новенькая черная с золотом ливрея превратила бравого капрала в слугу из хорошего дома, но военная выправка давала о себе знать. Дику это нравилось.

– Разыщите виконта Лара, это мой кузен. Раньше он жил возле церкви Святой Иларии. Мне он нужен немедленно.

– Слушаюсь, монсеньор, – на лице Джереми читалось некоторое сомнение, – а если виконта не окажется дома? Должен ли я его искать и как долго?

Не окажется дома? Это вряд ли. Наль – домосед, а его распрекрасная тессория закрыта, хотя странно, что кузен до сих пор не объявился. О чем о чем, а о возвращении герцога Окделла знает весь город.