Шаг из тьмы 2 (СИ) - Орлов Олег. Страница 11

Контрразведка противника работала на удивление хорошо, Алексей не ожидал от средневековых товарищей, столь активного противодействия. Княжьи люди взялись резко, накрыв город частой сетью патрулей и наблюдателей в штатском. Диверсионной группе сильно помогало незнание княжескими людьми обстановки, слишком мало Мстислав просидел на княжеском столе. Не успел создать службу осведомителей. Но всё равно, пару раз, одним чудом они избежали разоблачения. Лишь когда от Андрея, сыпавшего во Владимире серебром среди окружения Боголюбского, пришло короткое послание, подполковник вздохнул свободно. В послании, некого приказчика крупного купца, хозяин предупреждал о прибытии с проверкой своего старшего сына. Коего необходимо было ждать по установлению путей, в сопровождении одиннадцати слуг. Часть из них повезёт товар по реке, остальные отправятся посуху. Дальше прилагался впечатляющий перечень товаров.

Для непосвящённого, обычная деловая переписка. Подполковника же, заставила крепко задуматься. Тридцать пять — сорок гривен стали булатной, двадцать больших чаш, тридцать малых, три сруба разборных для установки на месте и новый товар изготовленный индийскими ремесленниками. С первой частью всё было понятно, объединённое войско возглавит сын Боголюбского, под знамёна которого готовы встать до сорока тысяч воинов, приведённые одиннадцатью князьями.

Тут Андрей скорей всего напутал, откуда сорок тысяч войска? Когда Иван Законодатель в шестнадцатом веке привёл под Полоцк тридцати тысячную армию, вся Европа покакала кирпичами. С другой стороны, ни кто точно не знает сколько сейчас живёт людей, переписи не проводятся. Плюс, эпидемия чумы в четырнадцатом веке, которая уполовинила население Евразии и северной Африки…. Но всё равно, войско в сорок тысяч, как-то сомнительно.

Порядок движения стандартный, судовая рать и конница по берегу. На вооружении двадцать больших метательных орудий и тридцать малых, к ним в помощь три осадные башни. Собственно, в этом месте начинались вопросы, в их мире русские войска двенадцатого века не отличались особым умением вести осаду. Осадную башню первый раз применили во времена Ивана Законодателя при штурме Казани. Метательные орудия были известны с глубокой древности, сохранилось даже упоминание о первой артиллерийской засаде в тринадцатом веке, когда муромская дружина заманила степную конницу под удар метательных машин.

Но столь массовое их применение по прямому назначению в летописях не появлялось. Не иначе сказалось влияние всплывших «индийских ремесленников». И очень интересно, что же Андрей подразумевал под «новым товаром». Они предусмотрели кучу кодовых слов для описания того или иного вооружения, раз начальник не смог их применить, значит его соотечественники придумали нечто новое, для средневекового жителя не поддающееся классификации. Станет совсем забавно, если они научились производить порох в промышленных масштабах.

Хотя, порох, это маловероятно. Понятно, селитру можно найти в выгребных ямах и скотомогильниках. С углём вообще не вопрос. Но все месторождения серы, сейчас находятся не под контролем владимирского княжества. Ближайшие на Урале и по левому берегу Волги. Но их ведь ещё надо найти. Нет, с порохом в каких-то приемлемых объёмах, им точно не успеть.

Алексей не стал ломать голову над этой проблемой, задачу поставленную перед ним в Новгороде, ни кто не отменял. Любыми средствами добиться военного столкновения. Киевляне для принятия такого решения оказались достаточно подогреты, ему и особых усилий прикладывать не пришлось. Сказались прошлые обиды. Последним препятствием на пути к войне, оставался Мстислав Изяславович.

Князь ему сразу понравился, умный, решительный, наверное, один из лучших образцов правителя — воина. Такой запросто может задвинуть свои амбициями ради других. Наверняка имеет своих осведомителей при дворе своего заклятого врага, и если получил такие же сведения, постарается решить дело миром. Возьмёт, да и откажется от киевского стола в обмен на мир.

В принципе, немного потеряет. В Киеве он успел посидеть, значит, его дети сохранят право на великое княжение. Ставленника Суздаля, киевляне долго терпеть не будут, через год, максимум два его или вышвырнут, или сам сбежит. Вот тут снова нарисуется Мстислав или его сын, которые за прошедшее время успеют внести разлад в и так не особо прочную коалицию князей.

Помешать подобному развитию событий, ему представиться лишь один шанс. Как только до широкой общественности дойдёт известие о выступлении северян в поход, будет созвано вече, на котором собственно, будет решаться вопрос войны и мира. Народ выступит за войну, князь скорей всего против. Такого человека ни запугать, ни подкупить, ни запудрить мозги, всю интригу он раскусил с самого начала. Все внешние воздействия на него бессмысленны, переломить ситуацию можно только на вече. Решение пришло внезапно, как вспышка молнии в ночи. Всё просто, князь человек чести, это его и погубит. Достаточно устроить простенький спектакль, остальное сделает толпа собравшаяся на площади.

Вече развивалось точно по плану, заранее нанятые люди подогревали в толпе воинственные настроения, другие распространяли листовки с напоминаниями о прошлых обидах и призывами дать отпор агрессору. Очень удачно появился князь, как раз во время презентации метательной машины, заранее пригнанной на площадь. Так что Алексей в прямом смысле очутился в центре событий.

Мстислав оказался предсказуем, сначала взял под контроль толпу, потом начал вещать о мире. За свалившиеся несчастья взял ответственность на себя, рассказав о своей старой вражде с Боголюбским. Сказал, что это их война и ни кто из за неё страдать не должен. Пообещал уладить дело без кровопролития. Освободив великокняжескийстол добровольно, предварительно выторговав для киевской земли минимальную контрибуцию. Много говорил о ценности жизни, приближающейся посевной, сыпал цитатами из Библии. В общем, сказал много правильных слов и предложил дельный план разрешить конфликт без кровопролития. Когда он закончил, на площади стояла мёртвая тишина, и Алексей кивнул своему человеку.

Но помост выскочил самый горластый из его спецназовцев, сорвал с головы шапку и бухнулся перед князем на колени.

— Княже, не погуби! — заголосил он, — уже ли мыслишь, договориться с этими кровопийцами! — повернувшись к толпе, картинно развёл руки в жесте отчаянья, — братья мои, помните ли вы мстительную их породу, сколько сил мы приложили, дабы изгнать отца его с нашей земли! И вот теперь, сын возвращается чтоб закончить дело, — повернулся обратно к князю, Алексей с высоты своего роста увидел на щеках новгородца неподдельные слёзы, — после того, как собрал он такую силищу, думаешь отступиться, по праву твоим княжеским столом да малой данью ограничится!? Нет княже, ясно вижу, нужно ему пепелище на месте киевской земли, дабы ни кто и в мыслях не держал оспаривать в дальнейшем главенство его потомков. Не оставь нас, Мстислав Изяславович, кто, как не ты остановит слуг диаволовых, крови христианской алчущих! Не оставь нас княже!

В последнюю фразу новгородец умудрился вложить такую боль и отчаянье, что Климин и сам чуть неповерил. Жаль оценить выдающиеся актёрские способности подчиненного, не представлялось возможным. Алексей кивнул второй раз, давая отмашку на начало второго акта разыгрывающейся трагедии целого княжества и ещё одного, хорошего мужика, достойного, совсем иной судьбы.

По его команде в первом ряду ударил шапкой оземь и опустился на колени в апрельскую грязь первый новгородец, за ним второй, с возгласом «не оставь в беде княже». Дальше сразу Вячко с двумя головорезами и совершенно посторонний мужик, на которого подействовал спектакль. Ещё тройка его людей и двое не причастных киевлян. Потом ещё и ещё. Как волны от брошенного в воду камня, от помоста шла своя волна. Люди снимали шапки, опускались на колени, устремив глаза в сторону возвышающегося над толпой князя. Климин был на сто процентов убеждён, в задних рядах ни кто не понял сути происходящего по причине удалённости, но всё одно поддались массовому психозу. Упали на колени в месте со всеми. Он скосил взгляд на князя и понял, что победил. Правда, ни какой радости от удачно проведённой операции он не ощущал.