Помещик. Том 8. Мир-о-творец. Страница 3
А вот рожь Андрей избегал сажать, помня об угрозе отравления спорыньей, слишком уж легко и массово поражающей рожь в прохладные и сырые годы. По этой и многим другим причинам особой отрадой для него стали первые делянки картофеля. Пока еще довольно мелкого, но даже в таком виде он выглядел очень перспективно. А рядом с ним потихоньку «колосились» посевы северных сортов фасоли, тыквы да маиса, то есть кукурузы, привезенных из долины реки Гудзон. Пока посевного материала было мало, но он стремительно множился, грозя стать в перспективе нескольких лет доминирующей культурой.
В общем и в целом меры, принятые Андреем в Тульской округе, сумели не только полностью обеспечить город и окрестных селян продовольствием, но и дали начало его экспорту. И дальше ожидался эффект куда больший. Особенно после начала массового разведения картофеля, фасоли, маиса и тыквы в перспективе двух-трех лет. Что давало надежду на открытие ферм, требующих кормов куда более «нажористых», чем обычное сено. Например, свиноферм.
И ситуация на этом не заканчивалась.
По утвержденной пятилетней программе развития города с округой Андрей планировал ввести в оборот втрое больше пашни от имеющихся. Кроме того, уже началась стройка большого количества технических прудов в среднем и верхнем течении реки Упы, по реке Шат и в верховьях Дона. Не самих по себе, а в качестве первой очереди инженерных объектов, необходимых для создания полноценного судоходного Волго-Донского канала. Второй очередью должны были стать многочисленные шлюзы, позволяющие поддерживать потребный уровень воды в речной системе и крохотном канале от Иван-озера до Дона в засушливое время.
Вся прелесть заключалась в том, что эти пруды задумывались не только как водяные аккумуляторы. Нет. На их базе было запланировано масштабное рыбоводство и птицеводство. А точнее, разведение карася [1] и гуся. С переходом в будущем по возможности на разведение карпа, которого только предстояло завезти из прудов Богемии. Гусь же он и в Африке гусь. Мясо, яйцо, пух и перья его имели огромное экономическое и в какой-то мере стратегическое значение. Особенно перья. И в текущем историческом моменте делали его разведение многократно интереснее куры или индейки.
И это не единственный комплекс мероприятий.
Мельницы, лесопилки, пасеки, разного рода мелкие мануфактуры и прочее, прочее, прочее было задумано согласно плану и потихоньку воплощалось в жизнь. Благодаря чему в жизни местных да и всей округи не только появилась сытость, но и нарисовались перспективы. Весьма радужные. Из-за которых жители Тулы воспринимали Андрея если не как нечто сакральное, то очень близко к тому. И Марфу почитали как его проекцию. Да, формально в Туле имелся воевода Царя. Но по факту вся власть находилась в руках этой женщины…
Ей кланялись прохожие на улицах так, словно она едва ли не Царица. Ей подчинялись все городские чины. Кстати, почти полностью созданные и поставленные ее мужем.
Марфе это нравилось.
Какой-то особенной скромностью она не отличалась. Но, несмотря на определенные амбиции, берегов не теряла. Помнила про покушения и то, как опасно настраивать против себя местных жителей. Ну и о муже не забывала. Да, по обычаям тех лет он был излишне ласков и души в ней не чаял, то есть рукоприкладством не занимался. Во всяком случае, на регулярной основе. Только разок сорвался, да и то не сильно. Но они между собой все отношения выяснили, и она приняла для себя факт того, что находится ЗА мужем, а никак не впереди…
– Все готово, – поклонился управляющий мануфактурой, когда она вышла из пролетки.
– Славно, – ответила Марфа на ходу, стараясь как можно скорее войти в помещение. Где тепло, сухо и нет этого промозглого ветерка. Себе же под нос она буркнула: – Нужно было теплее одеваться…
Внутри действительно было все готово.
Четыре ткацких станка стояли заправленные, а рядом с ними – ткачи с подмастерьями для их обслуживания. И это были механические ткацкие станки. Развитие того самого, что не так давно показывали Марфе в опытном сарае.
Педальный привод сохранили, а вот ширину станка увеличили втрое от обычного. Ведь у ручного ткацкого станка какая проблема? Правильно. Ширина полотна ограничена длиной руки, которая просовывает челнок между слоями нитей. А тут челнок перебрасывался ударным механизмом и скользил по нитям утка…
Марфа сразу не сообразила, как лучше поступить. Она хотела саржевую ткань делать. А потом ее озарило. Парусина! Много дешевой и качественной парусины! Это ведь стратегический товар. А у нее довольно грубыми конопляными нитями весь склад завален. Так что станки сильно дорабатывать не потребовалось…
Раз-два, раз-два – крутили педали подмастерья, начав свою работу.
Громко защелкал ударный механизм.
И вообще все зашевелилось.
А на выходной барабан стала наматываться широкая грубая ткань полотняного плетения весьма и весьма однородного качества. И быстро наматываться. Раз в пять быстрее, чем обычные ткачи свои узенькие полоски изготавливали. Эти же получались еще и в три раза шире.
На несколько минут все вокруг погрузилось в тишину.
Ткачи мануфактуры молча наблюдали.
Марфа тоже.
– С саржей получится справиться? – после долгого медитативного наблюдения за тем, как летал челнок, поинтересовалась она у мастера.
– К зиме, не раньше.
– Жаль.
– Не раньше, а вот позже – может быть.
– Я поняла, – вполне благодушно кивнула Марфа. – А с прядильным станком нет мыслей?
– Увы, госпожа. Ни руки, ни голова до него не доходят.
Она кивнула.
Молча прошла вокруг станков, самым внимательным образом их осматривая. А у самой вся голова вновь оказалась забита мыслями о том, как вся эта парусина пойдет через Дон в Азов и оттуда в Константинополь. Ну и далее в бассейн Средиземного моря. Паруса из крепкой конопляной нити – ладный товар. Ходовой. Она не сомневалась – с руками оторвут. Особенно Испания, которой для могучего флота парусины требовалось очень много. Тем более ладной.
Можно, конечно, его и на север «толкать». Но там война. И Балтика перекрыта. Торговля же через Северную Двину шла вяло и имела слишком много издержек транспортных. Намного больше, чем через Дон. Особенно сейчас, когда османского флота больше нет.
– Госпожа, – произнес вошедший с улицы масай.
– Что-то случилось? – удивилась она. Обычно без особой нужды они не нарушали ее покой и не вмешивались в такие мероприятия. Тем более что в помещение имелись пятеро бойцов, которых более чем достаточно для ее защиты.
– Пришла лодка. Там человек. Просит тебя.
– Ладно, – кивнула она. – Пусть войдет.
Гость не заставил себя долго ждать. Им оказался Иван Шереметьев. Старый знакомец ее мужа, отправлявшийся не так давно на юг в составе большой делегации, чтобы предложить Андрею стать младшим соправителем Царя. Она была решительно против этой идеи, но кто ее спрашивал. И теперь Марфа с содроганием ожидала развязки, предвкушая нечто неприятное…
– Государыня, – обратился с порога Шереметьев. – Ты позволишь с тобой с глазу на глаз поговорить?
– Государыня? – удивилась женщина.
– Твой супруг принял титул Императора Восточной Римской империи.
– Ох… – только и выдохнула она. Какие-то слухи до нее доходили. Но на фоне досужей болтовни это казалось весьма глупым и странным. Мало ли что болтали. Оказалось – нет, не болтали. Действительно принял.
Вся мануфактура замерла. Даже механические прялки замерли, ибо подмастерья «зависли», не желая пропустить ни слова.
– За работу! – грозно рявкнула Марфа. И, уже обращаясь к Шереметьеву, скомандовала: – Пошли. – Направилась она при этом в помещение управляющего. Относительно небольшую комнату, теплую и хорошо освещенную тройкой больших светильников.
Зашла.
И рухнула на небольшой диванчик, который стоял там для отдыха управляющего. Тот ведь регулярно засиживался допоздна, а иногда и заночевать мог из-за дел разных и насущных. Вот и соорудили такой ему подарочек. За рвение.